– Жан? – глаза, Нострадамуса наполнились удивлением. – Жан сказал, что я желаю сообщить тебе нечто важное?

– Да. При этом выразил опасение по поводу вашего состояния.

– Надо же. Слуга научился предугадывать мысли господина, что указывает на мой старческий возраст. Слава Господу, что не на маразм.

– Думаю, он это понял по тому, насколько вы выглядели взволнованным. – предпринял попытку успокоить отца Цезарь.

– Взволнован? О, да! Я взволнован, и состояние это возрастает во мне с каждой минутой.

– В таком случае хотелось бы знать причину. Вы никогда не приглашали меня к себе ночью, особенно, когда небо усеяно звёздами. В это время вы в большей степени предпочитаете придаваться размышлениям, чем никчёмной болтовне.

– Ты прав, поразмышлять есть над чем, особенно сегодня. Что касается причины обуявшего меня волнения…. То настолько важно, что я не мог не пригласить тебя.

Старик сгорбившись, подался вперёд, словно хотел подняться. Раздумав, выпрямился, тем самым заставив напрячься Цезаря.

– И что, за причина?

Понимая, что стоит на порогу нечто важного, юноша попытался придать голосу мягкости, что не осталось незамеченным.

Улыбка озарило лицо Нострадамуса.

– В том, что я сумел предсказать собственную смерть.

– Смерть?

Цезарь глянул на родителя так, словно тот предсказал всемирный потом. Особенно поразил тон.

– Не надо ничего говорить, – подняв руку, Нострадамус лишил Цезаря возможности закончить мысль. – Знаю, о чём хочешь спросить. Человек предсказал собственную смерть, что в этом пред рассудительного? В том, что дни Нострадамуса сочтены? Истязание сознание горем не лучшее из того, что человек должен брать от жизни. Есть вещи куда более интересные.

– К примеру, предсказание собственной смерти?

– И это тоже, – улыбка вновь озарило лицо провидца. – Грех было не воспользовался, данным мне Богом даром.

– Но почему сегодня, не вчера, не год назад?

– Живя ожиданием смерти я не смог бы думать над тем, что могло принести пользу людям.

Покинув кресло, Нострадамус подойдя к камину, сунул кочергу в огонь.

Делалось это с видом, будто с пламенем должна была погаснуть жизнь. Невооружённым глазом было видно, насколько неуёмным становилось желание успеть сделать то, что откладывалось на последние часы.

Вернувшись в кресло, Нострадамус какое-то время любовался гудящим в камине пламенем, не обращая внимания на сына. И только когда молчание стало навевать на того неподдельное беспокойство, старик поднял на Цезаря наполненные грустью глаза.

– Всю жизнь свою, я стремился к постижению знаний, сначала поучали родители, потом дед Пьер и дед Жан. В семнадцать, мне казалось, что дорога к познанию сути сотворения мира распахнута настежь, надлежало распорядиться правильно временем, и источник вдохновения в моих руках. Нет же, жизнь на то и жизнь, чтобы устраивать испытания, из-за которых путь к познанию совершенства, больше вымощен страданиями, чем порывами души.

– Это вы, про эпидемию чумы? – воспользовавшись затяжным выдохом отца, проговорил Цезарь.

– И про неё тоже. Хотя….. Справедливости ради, надо заметить борьба со стихией не самое страшное, что выпадает на долю человека. Вспоминая дни становления, как учёного, я вправе констатировать – неизвестно как сложилась бы судьба, не столкнись я с пороками человеческого бытия, такими, как корысть и зависть.

Проговорив Нострадамус откинул голову на спинку кресла. Было видно, каждое произнесённое слово давалось провидцу неимоверным усилием воли.

Цезарь собрался было предложить воды и даже потянулся к стоявшему на столе графину, как вдруг Нострадамус, прочувствовав намеренье сына, поднял вверх руку.

– Не надо. Во мне достаточно сил, чтобы начать говорить о том, о чём никогда, ни с кем, не говорил.

– О смысле жизни?

– О позднем проявлении дара провидца. Проявись тот раньше, возможно и жизнь сложилась бы другому, и пользы смог бы принести больше, чем на момент прощания с жизнью.

– Не знаю…. – позволил себе не согласиться Цезарь. – Вспомните, насколько всё было плохо, когда народ заговорил о Нострадамусе, как о человеке способным предсказывать будущее. Одни вышли на улицы с призывом, признать вас еретиком, другие решили, что за счёт предсказаний, удастся обмануть судьбу.

– Что привело к решению, закодировать предсказания в катрены.

– Закодировать? Зачем?

– Затем, чтобы никто, никогда не смог очернить ни моего, ни твоего имени. Чтобы труды Нострадамуса не придали огню и, чтобы предсказания не стали целью наживы.....

Споткнувшись на полуслове Нострадамус смолк, чтобы через мгновение, преодолев навалившуюся на сознание слабость, продолжить говорить так словно момента этого ждал всю свою жизнь.

– Причина, столь непростого решения, не в том, что потеряна вера в разум. Предсказания закодированы из желания сохранить для те, кто живя в будущем сможет отнестись к ним, как труду ума человеческого, ибо ум есть – благодеяние Господнее дарившее возможность постичь то, что не подвластно разуму.

– Что значит, постичь не подвластное разуму, – вынужден был прервать отца Цезарь.

Прервал и испугался. Перебить старшего считалось верхом невоспитанности, за чем должно было последовать наказание.

Склонив голову, Цезарь ждал.

– Не понял потому, что молод. – произнёс Нострадамус. – Пройдут годы, разум расставит всё по своим местам.

– Но я, не хочу ждать, – воскликнул Цезарь.

– Ждать придётся, хочешь ты того или нет. Вершитель желаний – время, оно одно способно раскрыть тайну рождения разума. Как впрочем и тайну смерти тоже.

– Но как? Как можно познать тайну смерти, если человек уже мер?

– В том и суть. Познав тайну рождения, человек живёт ожиданием смерти. С познанием той, тайна смерти уходит в мир иной вместе с человеком, точнее с его душой и телом.

– Если так, как удалось вам познать то, что не подвластно другим, при этом продолжать жить?

– Преодолел рубеж пятидесяти лет, видения начали обретать смысл, что начало наводить на мысль – «Устами Нострадамуса Господь даёт людям понять – рано или поздно наступит день повиновения, что означает – человек должен изменить отношение к жизни.

– Устами Нострадамуса Господь даёт людям понять… Нострадамус же кодирует предсказания в катрены. Зачем?

Глянув в глаза отца, Цезарь не мог не заметить, как отразившийся во взгляде провидца чертёнок, пытается создать ощущение всемогущества.

– Хотите сделать из меня заложника, созданных вами, предсказаний?

– И да, и нет. Хочу, чтобы сохранил то, что будет принадлежать человечеству в будущем.

Произнеся, Нострадамус протянул руку к лежащей, по правую от него сторону, книге.

– В труде этом, вся моя жизнь. На протяжении сорока лет страница за страницей пополнялись мыслями, событиями, откровениями. Каждое слово, эпизод, размышление состоит из рассуждений, в основе которых лежат основанные на виденьях предсказания. Издашь книгу откровений Нострадамуса, станешь богат.

Взяв в руки ладонь сына, Нострадамус положил поверх книги.

– Захочешь сделать предсказания достоянием общества, я, глядя с небес, не пророню не единого слова. Изыщешь возможность передать тем, кто будет жить после тебя, душа моя насладится радостью.

Единственное, о чём прошу, не открывай книги до исчисления дня девятого со дня моей кончины, ибо на девятый день душа расстаётся с телом.

Путь на небеса не близок, возможно сопряжён с опасностями, потому прожить остаток отпущенного Господом времени, душа должна в благоденствии с тем, что будет окружать её провожая в мир иной.

– Но отец!

– На девятый день, – повторил провидец. – Молодость сына мешает осознать насколько естественен живущий в отце дар провидца. Так неужели я, проведя полжизни в трудах праведных, не могу оставить после себя жить явления, что были дарены мне милостью Божьей в движении звёзд.

Заглянув туда, куда другим дорога заказана, я всегда и во всём старался увидеть главное, а именно, как будет развиваться человечество, сумеет ли найти силы быть благоразумным по отношению к действительности.