– Рассказывай, что с тобой происходит, – Марина откинулась на спинку высокого стола и скрестила руки на груди.

Мне очень хотелось с ней поговорить. И я рассказала Марине все, о чем раньше знал только Олег или вообще никто. Про кофе. Про Андрея Петровича. Про Диану с Никиткой, которые, конечно, никакие не Диана с Никиткой, но это неважно. О том, что я вспоминала Мишу и тосковала о тех временах.

Пришла Алиса с подносом. Я замолчала. Марина кивнула ей в знак благодарности.

– Желаете что-то еще? – спросила Алиса без улыбки.

– Спасибо, нет. Может, позже, – ответила Марина.

Я дождалась, пока официантка отойдет подальше и задала Марине вопрос, который мучил меня уже несколько недель:

– Марин, как ты думаешь, это я с жиру бешусь?

– Лена, это очень грубо. Не надо так о себе.

– Я не буду. Но у тебя-то точно таких проблем нет. Ты же постоянно занята в своем институте, исследуешь чего-то. Тебе некогда думать о всякой ерунде. Нет, у меня все это точно от безделья.

Марина не любит рассказывать о своей работе. Я знаю только, что она исследует вирусы и придумывает способы лечения от них. Раньше я спрашивала, что именно она делает в своем институте – мне и вправду было интересно – но Марина говорила, что ей нельзя особо распространяться о своей деятельности, да и мне все равно будет непонятно. Но одно я знаю наверняка: Марина готова жертвовать отдыхом, личной жизнью и всем остальным ради своих исследований.

– Разумное зерно в твоих словах есть, – Марина взяла меня за руку. – Но не нужно так себя ругать. Может, начнешь вести больше уроков? Ты же любишь танцевать.

От тепла ладони Марины мне и самой стало тепло. Она словно делилась со мной своей энергией, жизнелюбием, любовью. Главное – любовью. Наверное, никто в целом мире не любит меня так, как Марина. Даже Олег.

– Танцевать люблю, а вот учить других танцевать, как выяснилось, нет, – я отхлебнула свой горячий шоколад. Вкусно. – Хочу заняться чем-то другим. И быть полезной людям. Может, в волонтеры пойти?

– Если все не сведется к тому, что ты будешь просто перечислять деньги в благотворительные фонды – почему нет?

– Не буду. То есть, и деньги тоже, это не помешает. Но в первую очередь буду помогать лично. Наверное, детям из детских домов. Как думаешь?

– Думаю, это отличная идея, – Марина с сожалением заглянула в свою опустевшую чашку и поставила ее на стол. – Только я бы на твоем месте начала с малого.

– Например?

– Ты говорила про соседей. Женщину с ребенком. Почему бы не познакомиться с ними? Тебе в любом случае будет полезно. Может, некоторые иллюзии развеются.

– Что ты имеешь в виду? – я напряглась. Мне показалось, что Марина хочет сказать мне что-то неприятное.

– Лен, ты не обижайся, – Марина крепче сжала мою ладонь. – Ты так хочешь иметь своего ребенка, что уже несколько зациклилась на детях. Повозишься с чужим маленьким ребенком и увидишь, что это в первую очередь тяжело. И только потом – радостно. И то не факт.

Марина зябко передернула плечами. Я подумала, что она вспоминает свое детство. Хотя своих детей у Марины не было, но о детях она знала куда больше меня. Марина выросла в семье, балансировавшей на грани между бедностью и нищетой. Отец семейства бесследно исчез, когда Марина пошла в школу, а трое младших детей еще не умели самостоятельно завязывать шнурки. Мать Марины хваталась за любую работу, чтобы худо-бедно прокормить детей. Ситуация осложнялась тем, что никакого образования у многодетной матери не было – она вышла замуж и забеременела, едва окончив школу – и она могла рассчитывать только на низкоквалифицированные и плохо оплачиваемые должности.

Младшие дети бесконечно болели, из-за чего места в детском саду не спасали. Заботу о сестрах взяла на себя Марина. В семье были одни девочки и, со слов Марины, особо участливые люди не раз сообщали Марининой маме, что вот поэтому-то муж от нее и ушел. Отчаялся дождаться наследника: четыре попытки и сплошной брак. Присутствие брака в лице Марины и ее сестер при этих разговорах участливых людей ничуть не смущало.

Я не знакома ни с мамой Марины, ни с ее сестрами. Знаю только, что она почти не общается с семьей. Возможно, переобщалась в детстве и юности.

Мне хотелось сказать что-то такое, чтобы хоть чуть-чуть облегчить боль подруги. Но я боялась даже касаться этой темы – любые вопросы о семье Марина воспринимала очень болезненно. Замыкалась в себе, могла даже нагрубить.

Отчасти чтобы отвлечь Марину от тягостных воспоминаний, но в основном из-за того, что меня это действительно беспокоило, я сказала:

– Я не рассказала тебе еще кое-что. Это или глупость, или я схожу с ума. Сегодня я отчетливо слышала стук со второго этажа. Но в доме никого, кроме меня, не было.

Марина выслушала мой сбивчивый рассказ и нахмурилась.

– Ты уверена, что тебе не показалось?

– Уверена. То есть уже, наверное, нет. Да нет. Правда, кто-то стучал!

– Но при этом никого в доме не было?

– Нет, – жалобно сказала я, понимая, как глупо звучат мои слова.

Марина не стала уличать меня в непоследовательности, хотя наверняка ее заметила. Вместо этого она предложила:

– Давай я поеду с тобой, как освобожусь? Я сегодня рано заканчиваю, через пару часов буду свободна.

– Здорово! – я не то чтобы боялась возвращаться домой, но понимала, что с Мариной мне будет спокойнее.

– Будешь ждать здесь? – спросила Марина, извлекая кошелек из сумочки, похожей на изящный мешочек. Сумка была серой, чуть темнее Марининого платья. Я в который раз залюбовалась своей эффектной подругой.

– Нет, пойду куда-нибудь еще, – я тоже открыла свою сумку – безлико-черную – и стала перебирать лежащий в ней хлам. Пока искала кошелек, поняла, что в сумке нет телефона. Неужели потеряла?

К столику подошла Алиса. Она не смотрела на меня, но мне показалось, что глаза у девушки покраснели. Я вспомнила, какой была впечатлительной в возрасте Алисы, и как любое неосторожно сказанное слово могло довести меня до слез.

Я подождала, пока Марина рассчитается. Алиса ушла.

– Вернусь на работу, – сказала я и достала из кошелька купюру, в два раза превышающую размер нашего счета, намереваясь оставить ее Алисе на чай.

– Убери, – поморщилась Марина. – Деньги – не всегда лучший способ извиниться. Или не единственный. Зачем тебе возвращаться на работу? Хочешь сразу заявление на увольнение написать? Я бы на твоем месте не рубила с плеча.

– Телефон не могу найти, – я послушалась Марину и убрала деньги обратно в кошелек. Мне не хотелось тратить время на споры. – Наверное, в раздевалке оставила. Ой, а вдруг Олег уже обзвонился?

– Перезвонишь, – отрезала Марина. – Лена, он твой муж, а не папа. Олегу вовсе необязательно знать о каждом твоем шаге.

Я не нашлась, что ответить и просто взяла Марину под руку. Мы пошли к выходу, и я мысленно радовалась, что Марина не такая уж высокая – примерно сто семьдесят сантиметров. И очень хорошо, что Марина терпеть не может каблуки. Я со своими ста шестьюдесятью сантиметрами роста хотя бы не выгляжу нелепо рядом с ней.

Чувство вины не оставляло меня, пока я шла к творческому центру. Зачем я стала придираться к официантке, которая не сделала мне ничего плохого? Я ведь даже не обиделась на нее.

Ладно. Я уже придумала, как извиниться перед Алисой. Вернусь в «Гладиолус» в другой день. Завтра. Нет, завтра Олег возвращается. Тогда послезавтра.

Закажу всего подряд. Сладостей, фруктов, напитков. Оставлю щедрые чаевые. Кажется, я снова хочу решить проблему деньгами.

Может, спросить совета у Олега? Хотя лучше не стоит. Муж или отмахнется, или захочет пойти со мной. А я в компании Олега в общественных местах чувствую себя страшно неловко: сижу с неестественно ровной спиной, забываю, как пользоваться столовыми приборами и боюсь хоть с кем-то заговорить.

Можно подумать, что мой муж тиран, но это совсем не так. Олег не делает мне замечаний и не раздает указаний о том, как нужно себя вести. Но я знаю, как важно для мужа, чтобы окружающие думали о нас только хорошее. И стараюсь. Так стараюсь выглядеть прилично, что чертовски от этого устаю.