— Лилия, ты хотела меня видеть? — постучал в дверь и вошел в комнату Дилан.

— Да, — я призвала холлинс и повела пальчиком, наблюдая: как стирается в обратном порядке тату с внешней стороны ладони мужчины. — И где тебя так долго черти носили?

— Ты сама сказала мне и Гидеону: что мы можем остаться в клане, но не попадаться тебе на глаза. Мы выбрали дома на окраине и сейчас занимаемся их ремонтом. Дани всего лишь человек — она долго добиралась до меня и сейчас идет обратно. Ты же могла позвать меня магией, и я бы сразу перенесся.

— Да. Точно. Совсем все из головы вылетело. Бедная моя служанка, — нахмурилась я. — Ладно. Свободен, — кожа на его руке снова была чиста.

— Лилия, я хочу попросить у тебя прощения, — Дилан сделал несколько шагов в мою сторону, но я выставила перед собой руку ладонью к нему, останавливая и отрицательно качая головой.

— Я уже говорила: такое простить невозможно.

— И ты даже не можешь допустить мысли: что я могу быть влюблен в тебя?

— Не смеши меня. У нас были договорные отношения, взаимовыгодные — и ты сам их испортил, использую против меня артефакт. И когда человек любит, то он не зовет в свою постель первую попавшуюся девушку, едва завидев ее в радиусе трех метров.

— Это физиологические потребности.

— Дилан, пусть у тебя хоть целое море потребностей будет — мне все равно. Не нужно называть похоть таким громким словом как «любовь».

— Лили, но я люблю тебя!

«Тадададаааам… тадададааааам…» Если вы думаете, что знаете: что такое закон подлости — то вы очень сильно ошибаетесь! Потому что именно на этих словах дверь открылась, и в комнату вошел Джеймс. Что сказать: разгон в секунду от спокойного настроя до ярости.

— Стоять! — рыкнула я на блондина, который уже дернулся в сторону моего бывшего. — Я лишь убирала метку супружеской принадлежности, — пояснила я, переводя взгляд на синеглазку. — Дилан, как я уже сказала: наши отношения носили взаимную выгоду, никакой любовью там и не пахло. Я понимаю, тебе кажется несправедливым тот факт: что подавил ты мою волю лишь раз, а я вся такая вредина не прощаю тебя. Но опять же: даже это ты сделал в интересах своей похоти, не задумываясь о моих желаниях. Тогда о каких чувствах мы ведем речь? Пожалуйста, иди с Богом, и не поднимай больше эту тему никогда.

Брюнет обогнул Джеймса, и дверь в моей комнате снова хлопнула. Миал отошел от двери, и я заметила у него в руках сумки, те самые, с которыми мы путешествовали. Он опустил их возле двери в гардеробную и повернулся ко мне лицом, уставившись на меня и собираясь что-то сказать.

— Скажешь хоть слово по вопросу своей необоснованной ревности — можешь идти следом, — спокойно произнесла я, ведь теперь-то мне известно: что хрен куда он денется от меня.

Джеймс вернулся за стол, и мы упрямо уставились друг на друга.

— Я летал домой и привез с собой своих советников — вопрос по обмену природных ископаемых уже обсуждается. Завтра утром начнется строительство моста, пока что только небольшие количества руды и зерна на себе будут перевозить корраны. Я поговорил с родителями и отменил ужин — тебе надо отдохнуть… — закончил он свой монолог.

— Спасибо. Мог бы и предупредить меня, а не исчезать в очередной раз, — буркнула я.

— Мне нужно было остыть.

— Сам придумал — сам и обиделся, — парировала я. — Что в сумках?

— Моя одежда. Пока живы мои родители, я буду жить у тебя. Но в клане я должен появляться примерно два раза в неделю на сутки и ты будешь меня сопровождать, — прищурился он.

— В качестве кого? — «ну, же, признавайся ты уже».

— Как раз об этом нам давно уже нужно поговорить, — глубоко вздохнул он и его взгляд заметался по комнате. — Помнишь наш разговор в моей спальне перед тем: как мы отправились в путешествие? — я кивнула.

Джеймс встал с кресла и подошел к окну, уставившись на улицу.

— Я тогда сказал: что утаил от тебя одну вещь… считая: что ты мне не поверишь… — стал рвано говорить. — Сегодня мы затронули тему нашего будущего, и я его вижу по-другому именно из-за той самой недосказанности… Я думаю: тебе пора ее услышать…

— Подожди…

Я поднялась с кресла и подошла к мужчине, ухватилась за его плечо и принялась его разворачивать к себе лицом. Я впервые видела блондина таким дерганным. И тут меня словно кувалдой по голове долбанули. Да он же сомневается: что у меня есть к нему чувства!!! Я наконец-то поняла: чего ждал Джеймс. Он столько всего мне говорил, обозначая свои намерения… Я вспомнила все слова, которые жаркими иглами впивались мне в сердце, все больше и больше растапливая его: «я не обижу тебя…», «я никогда не брошу тебя…», «не хочу: чтобы наше путешествие заканчивалось…», «ты нужна мне…», «постараюсь сделать все: чтобы ты никогда не пожалела о своем решении», «ты — моя женщина»… Последние слова он сказал буквально сегодня утром, заявляя об этом в присутствии моих советников. А что же я? Что он услышал от меня хоть раз? Да, я сделала свой выбор у храма — вот только он этого не понял…

— Джеймс, я думаю: тебе тоже пора кое-что услышать… — глубоко вздохнула я. — Я люблю тебя.

Он смотрел на меня таким неверящим взглядом — что я даже растерялась. Кто бы знал: как тяжело дались мне эти слова, которые я впервые произношу за свои две жизни — а он просто застыл! «Мдааа… не так я себе представляла моменты романтичных признаний…» — я опустила взгляд и нервно сглотнула.  К  н  и  г  о  е  д  .  н  е  т

— И я люблю тебя, — наконец-то выдохнул он, накрывая мои губы жарким поцелуем, притискивая к себе.

«Ан, нет! Именно так!» — стала я помогать мужчине стягивать с нас обоих одежду. Свалив все неразобранные Дани вещи на пол вместе с покрывалом, Джеймс увлек меня в постель. Накал страстей утих. Ссора, ревность, недопонимание — снова все ненужное ушло на второй план. На миг мне показалось: что мы оказались в одном из дней своего путешествия. Даже после жаркого примирения мы еще долго просто валялись в кровати и молчали. Никто из нас не хотел вновь нарушать нашу идиллию, и дело было абсолютно не в сексе — мы как будто только ласками могли донести до друг друга больше, чем тысячью слов.

— Госпожа… Ой! — хлопнула дверь.

— Я уже начинаю беспокоиться о Дани. Бедняжка. Сначала несколько часов по поселению бегала за Диланом, потому что я про зов с искрой забыла. А теперь мы ей еще работы добавили, — кивнула я на гору одежды на полу.

— У нее были отличные выходные, пока ее миель путешествовала, — хмыкнул миал, поднимаясь с кровати. — Вообще-то слуги не входят без стука. У нее должна быть весомая причина вломиться… Что-то случилось…

Джеймс натянул брюки и пошел открывать дверь. Служанка действительно обнаружилась в корридоре. Он жестом приказал ей войти, а я едва не расхохоталась. У бедняжки Дани глаза были как блюдца — она просто не могла оторвать взгляд от рельефного тела мужчины. «Да-да, завидую сама себе…» — мысленно усмехнулась я, натягивая нижнее белье под одеялом.

— Дани, говорить начнешь? — все же не выдержал Джеймс, а я тихонько сотряслась в беззвучном смехе.

— Господин, к крепости приближаются аж четыре группы корранов, чужие! Особей сорок, не меньше… Я видела, пока шла по улице обратно… вот: только добралась.

— Они еще в воздухе? — нахмурился миал, а я уже схватилась за первое попавшееся платье. — Где советники?

— Да не найти никого… Все как с сума посходили: наши замучили корранов — разлетались то на мельницу, то на плантации… а пришлые задергали воздушников, и тоже перемещаются с такими скоростями — что не догнать. В замке только господа Норин и Гидеон, но слуги говорят: они заняты в переговорной… — Дани отчитывалась, при этом зашла мне за спину и принялась шнуровать платье.

— Вот видишь, Джей, моя публичная порка дала плоды: подняли свои …опы и принялись за работу, — развела руками я.

— Я и не сомневался: что это не подействует… А вот на счет этого платья очень даже сомневаюсь… — прищурился он, натягивая рубашку.

Я повернулась в сторону туалетного столика и уставилась на свое отражение в зеркале. Черное облегающее платье на лямках, обшитых драгоценными камнями и длиной чуть выше колена. Сверху него пышная юбка из нескольких слоев фатина, но ножки все равно отчетливо выделялись. На плечи легла длинная накидка, сотканная из золотых кружев, прикрепленная к ожерелью.