Жили Самойловы очень счастливо, дружно, даже поводов для ссор не находили. Вера с дочкой ждали отца семейства дома, Вера готовила ужин, целовала мужа, как только тот появлялся на пороге их большого дома. Маруся, росла маминой помощницей, стремилась помочь везде и всюду. А Вере нравилось, что девочка проводит с ней почти всё время, она не могла напиться этого времени, поведенного с дочкой, боялась что-то не успеть. Этот страх даже пугал Веру. Она гнала его прочь, но страх уходил лишь на время. Вера сводила свои мысли к тому, что она мать и, скорее всего, это чувство есть у любой другой матери. Лишь этим и успокаивалась.

Юрий Петрович, глядя на счастье сына, тоже решил женится. Он встретил хорошую, добрую женщину своего возраста Екатерину Николаевну. Женщина сразу вошла в их семью, стала чаще бывать в их доме, почти переехала. Но расписаться они не успели. Юрий Петрович умер. Внезапная остановка сердца прямо на рабочем месте. Разбираться в чём дело, никто не стал.

Екатерина Николаевна хоть вдовой не являлась, но траур носила, как полагается, скорбила всем сердцем. Часто навещала Веру с дочкой. Ей хотелось быть ближе к семье любимого Юрочки. Илья ничего не имел против этой женщины, наоборот, ему было её жаль. Не раз они случайно встречались у могилы Самойлова-старшего. Из чего Илья сделал вывод, что Екатерине Николаевны действительно был нужен его отец, а не его деньги.

Илья тяжело принял смерть отца, теперь он остался без родителя, а их фирма – без главы. Весь бизнес перешел ему. Работы прибавилось. Первое время наследник дневал и ночевал в офисе. Первый помощник отца Геннадий Олимпик так же проводил здесь много времени, но выглядел не таким уставшим, а наоборот – бодрым и даже веселым. Илью всё чаще стал настораживать этот факт.

Когда у Ильи были командировки в Питер, они всей семьей ехали вместе с ним, останавливались в той самой квартире, где когда-то Вера и Илья впервые сблизились и назвали это место «наше жилище».

Постепенно боль и утрата по отцу утихла, в семье снова появилось счастье. Вера поддерживала мужа, как могла. Она стала той самой хранительницей домашнего очага, о которой может только мечтать любой другой мужчина. Казалось, что из счастью ничего не может помешать. О такой любви только в сказках и пишут. И всё у них было хорошо, пока однажды в их доме не появилась Верина сестра. Ксенья вернулась из-за границы после развода с мужем. О причине развода никто не знал, хотя Вера догадывалась, что из-за очередного романа с молодым любовником. Приехала Ксенья с деньгами, даже обзавелась новым бизнесом. Стала заваливать племянницу различными подарками. Илье же Ксенья сразу пришлась не по душе, какая-то она «скользкая», но её очень любила Вера, да и Маруся быстро к ней привязалась. Только поэтому он не выпроводил эту слишком самостоятельную и деловую девицу в первый же день, и старался сводить к минимуму их общение. Когда приезжала Ксенья, Илья уходил в свой кабинет или находил срочные дела и уезжал.

Вера любила мужа и дочь больше всех на свете, но старшую сестру тоже, ведь это всё, что у неё осталось от родителей. Вера верила ей, любила, дарила подарки, к которым та была равнодушна. Но Вера не замечала и не хотела замечать очевидных вещей. Ксенья на свадьбу сестры не приехала, скорее всего таила обиду за тот случай. Заявилась лишь, узнав о рождении Маруси. Всё пыталась как можно больше времени проводить с племянницей, а Веру сразу отправляла заниматься своими делами.

– Ты иди, делами займись, пока я здесь, а то Маруся не даст потом! – командовала Ксенья.

– Да ты что, Машуня мне только помогает, – отмахивалась Вера.

– Ну тогда может тебе в магазин не надо? Поезжай! Не торопись. Займись шопингом. Заскочи в салон красоты, а то ты совсем себя забрасывать начала! – искала кучу поводов Ксенья.

Вера считала это сестринской заботой и была благодарна сестре за помощь.

Илья часто давал понять, что эта женщина появилась в их доме не случайно, из своей выгоды, но вот где эта выгода, он понять не мог. Не знал он и, что Ксенья приучает к себе девочку. Дома часто бывать не позволяла работа. Лишь только в Питере ему удавалось чаще видеться с семьей. А здесь в Москве уходил, когда дочь ещё спит, приходил, когда пора спать, заглядывал в свободную минутку днём и то это не всегда удавалось. Бизнес есть бизнес, если будешь дома сидеть, всё потеряешь. Вот, и потерял… Жену посадили за его же убийство, улики находились одна за другой постепенно, будто кто-то подбрасывал их. Но следствию главное, что есть обвиняемый и прямые улики, указывающие на него. Дело закрыли!

Прошло полтора года. Вера отбывала срок. Её соседки-заключенные оказались очень даже дружными. Конечно, это заслуга Композиторши, она всегда любила порядок, затыкала им рты, если начинали возникать, Веру в обиду не давала, понравилась она ей как человек, даже как друг.

– Я люблю, когда мир и согласие, где я живу. Этому меня муж научил. Прекрасное качество, скажу я тебе, – сказала однажды Композиторша.

Странно, но Вера до этого времени даже не думала о том, что у этих женщин на воле остались семьи, дети. Нет, конечно, естественно, у всех людей есть родные, но Вера никогда не спрашивала женщин об этом.

А здесь Композиторша стала для Веры, своего рода, подругой или даже старшей сестрой. Частенько не давала падать духом, как-то подбадривала. А тут ещё и письмо с воли пришло, адресовано Самойловой Вере. Пишет ей мачеха её Ильи, которая не верит всем судам и следствиям, а вот в Вере уверена на все сто.

– Ну что, какие новости? – подошла к Вере Композиторша, но заметив, что у той в горле ком стоит и слёзы из глаз, выхватила у неё письмо и прочитала. За её спиной столпились и другие, кто что увидел, успел прочитать. – Ну не фига себе, сестрица твоя даёт. Муженька твоего завалила, дочь свистнула, тебя засадила и вперед, мотать в загранку.

– Нет, это не она! – вскочила Вера, заливаясь слезами и всё отрицая.

– А кто же ещё? До тебя не «дошло» ещё что ли?! Нет, конечно, можно предположить, что это всё совпадение, но ребёнка-то она зачем тащит? Почему тётке этой не оставила?

– Екатерина Николаевна Илье мачеха несостоявшаяся, по документам чужой человек. Его отец не был с ней зарегистрирован.

– Вот говоришь этим мужикам, говоришь, что в ЗАГС надо. Случись чего, не докажешь. А они ЗАГСа как огня бояться, – влезли в разговор соседки.

– Цыц! – рявкнула на них Композиторша, хотя знала, что те правы, но дело сейчас не об этом. И продолжила с Верой. – Ты думай! Сестрица ведь за все это время не разу к тебе не приехала и письма не черканула. Думай. Может, что и «дойдёт» до тебя до дуры!

Заключенные отошли от Веры. За ними пришли гулять. Композиторша шепнула конвойной, чтоб Веру не трогали, пусть сидит. Та спорить не стала. Вера осталась одна, думать. Но мыслей никаких. Она слишком сильно любит сестру, чтоб такое про неё думать. А, что, если Ксенья просто вынуждена вернуться к бывшему мужу, а Марусю берёт потому, что другого выхода нет.

Вера до последнего верила в свою версию, «соседки» называли её наивной, за что придумала подобного рода чушь и верила в это. Нет, конечно, «вера» – это заглавная её страница в жизни, на то и имя при рождении такое получила. А они зечки со «стажем», у каждого за спиной не одна «ходка». А Вера наивная глупенькая дурочка. За это её и прозвали Наива.

Так прошло ещё время. Заключенные работали, шили спецодежду. Вот и Вера научилась этому ремеслу. Работа не сложная, делаешь норму и тебя никто не трогает. Хотя бывали случаи со многими, кто норму не выполнял, после отбоя их тащили доделывать. Свет включать запрещено, сидели в темноте. Выбирали место, больше освещённое лунным светом, и шили. Иногда выходило и криво, за что и отгребали. А начальству докладывали, якобы это кривую фигню нашили днём, да ещё норму не сделали. А за это сутки, а то и больше карцера.