Сейчас, в возрасте пятидесяти двух лет, он сидел перед экраном интеркома, глядя на четырех хрупких монстров, играющих кочаном капусты. На столе возле его левой руки лежал латинский кроссворд, и Харди лениво поглядывал в него.
Конечно,— Харди усмехнулся сам себе. Именно это он сказал, когда кардинал поручил ему сопровождать экспедицию к Мошке.
— Господи, я не достоин...
— Также, как никто из нас, Харди,— сказал кардинал.— Но тогда мы недостойны иметь приходы, а это более самонадеянно, чем отправляться взглянуть на чужаков.
— Да, мой господин,— Он снова взглянул на кроссворд. В данный момент это было более интересно, чем чужаки.
У капитана Рода Блейна было не так много возможностей наблюдать за играющими чужаками, как у священника. Конечно, у него была работа, которую следовало исполнять, но сейчас ею можно было пренебречь. Интерком в его каюте настойчиво зажужжал, и существа исчезли с экрана, сменившись круглым гладким лицом клерка.
— Доктор Хорват хочет поговорить с вами.
— Давайте его,— сказал Род.
Как обычно, Хорват был сама сердечность. Он не мог позволить себе грубо говорить с человеком, от которого зависел.
— Доброе утро, капитан. Мы получили первые снимки чужого корабля, и я подумал, что вам следует знать об этом.
— Спасибо, доктор. Данные закодированы?
— Пока нет. Они у меня с собой.
Изображение разделилось, и теперь на одной половине было лицо Хорвата, а на другой — размазанная тень. Она была длиной и узкой, с одним концом шире, чем другой, и казалась полупрозрачной. Узкий конец заканчивался острым шипом.
— Мы сделали этот снимок, когда чужак делал поворот в центре пути. Увеличение и устранение помех дали нам вот это и лучшего качества не добиться, пока он не окажется рядом.
Разумеется, подумал Род. Сейчас выхлоп дюз чужака был направлен на "Макартур".
— Шип, вероятно, служит моти двигателем.— Узкий луч протянулся через весь снимок.— А эти образования на переднем конце... Позвольте показать вам полную диаграмму.
Плотностная диаграмма изображала похожую на карандаш тень, окруженную рядом гораздо более широких, почти невидимых тороидов.
— Видите? Жесткое внутреннее ядро используется для запуска. Можно предположить, что на нем имеется двигатель, воздух и водная регенерационная камера для экипажа. Мы полагаем, что именно эта секция была запущена линейным ускорителем резким толчком.
— А кольца?
— Мы думаем, что это надувные топливные баки. Как вы можете видеть, некоторые из них сейчас пусты. Они могут держать их как жизненное пространство. Остальные, несомненно, сброшены...
— Угу...— Род изучал силуэт, пока Хорват следил за ним с той стороны экрана. Наконец Род сказал: — Доктор, эти баки не могли быть на корабле, когда он стартовал.
— Верно. Их могли запустить для встречи внутренней секции. Без пассажиров им можно было сообщить более высокое ускорение.
— Линейным ускорителем? Эти баки непохожи на металлические.
— Действительно, они не выглядят металлическими.
— Топливо, должно быть, водород, верно? Тогда как же можно было бы запустить их?
— Мы... мы не знаем.— Хорват снова заколебался.— Может, у них была металлическая сердцевина, потом тоже.
— Гмм. Ну, хорошо. Спасибо.
После недолгого размышления Род ввел снимок в интерком. Почти все делалось с помощью интеркома, который служил как библиотека, центр развлечений и связи в пределах "Макартура". В промежутках между боями один канал интеркома мог показывать что угодно: приемы в Каннах, шахматные турниры, матчи по снэтболу между чемпионами каждой из вахт, игры, если у экипажа было время для них — и они играли, причем ставкой служили дежурства.
Чужой корабль, разумеется, был главной темой разговоров, в офицерской кают-компании.
— В этих маленьких пончиках видны тени,— заметил Синклер.— И они движутся.
— Пассажиры. Или мебель,— сказал Реннер.— Это значит, что по крайней мере первые четыре секции используются как жилые помещения. Там может быть множество моти.
— Особенно,— сказал Род, входя,— если они теснятся так же, как в первом корабле. Садись, джентльмены. Продолжайте.— Он сделал стюарду знак принести кофе.
— По одной на каждого мужчину "Макартура",— сказал Реннер.— Может, тогда мы все получим дополнительную площадь?
Блейн вздрогнул. Синклер выглядел так, словно следующим репортажем по интеркому будет схватка между главным инженером и парусным мастером. Раундов на пятнадцать...
— Сэнди, что вы думаете об идее Хорвата?— спросил Реннер.— Я не придаю особого значения его теориям о запуске топливных баков с металлическим сердечником. Не лучше ли металлическая оболочка вокруг резервуара? Структурная поддержка лучше. Конечно, если не...
— Да?— вскинулся Синклер, но Реннер молчал.
— Что это значит, Реннер?— требовательно спросил Блейн.
— Ничего, сэр. Это была небесно-голубая мысль. Мне еще предстоит научить дисциплине свой разум.
— Так сделайте это, мистер Реннер.
Реннер был на Флоте недавно, но уже успел узнать этот тон.
— Да, сэр. Мне пришло в голову, что при определенных температурах и давлении водород становится похожим на металл. Если эти баки ДЕЙСТВИТЕЛЬНО были заполнены под давлением, водород должен был проводить ток... но для этого нужны давления, которые можно встретить в гигантских газовых планетах.
— Реннер, неужели вы всерьез считаете...
— Нет, конечно, нет, капитан. Это была только мысль.
Странная идея Реннера беспокоила Сэнди Синклера всю следующую вахту. Обычно офицеры-инженеры не стояли вахты на мостике, но техники Синклера как раз закончили ремонт систем жизнеобеспечения мостика, и Синклер решил проверить их. Чтобы избавить вахтенного офицера от облачения в доспехи, пока на мостике будет царить вакуум, Сэнди сам заступил на вахту.
Все работало превосходно, впрочем, как и всегда. Сейчас, сняв вакуумный костюм, Синклер расслабился в командном кресле, глядя на моти. Программа с моти имела огромную популярность по всему кораблю, причем внимание разделилось между большой Моти, находившейся в каюте Кроуффорда, и малышами. Большая Моти как раз закончила переделывать лампу в своей каюте. Теперь та давала более красный и более рассеянный свет. Синклер восхищенно следил за работой Моти. Она была искусна и настолько уверена в себе, что Синклер никогда прежде подобного не видел. Пусть ученые спорят, подумал Синклер, но эти бестии разумны.
По второму каналу показывали играющих малышей. Люди смотрели на них даже больше, чем на большого чужака, и Бари, наблюдавший за зрителями, улыбался про себя.
Второй канал привлек внимание Синклера, он повернулся к нему и вдруг сел прямо. Малыши занимались половым сношением.
— Выключить интерком!— приказал Синклер. Рядовой, сидевший рядом, болезненно поморщился, но переключил экран, отчего второй канал опустел. Немного погодя на мостик вошел Реннер.
— Что случилось с интеркомом, Сэнди?— спросил он.
— Ничего плохого,— чопорно ответил Синклер.
— Вот и у тебя тоже второй канал не работает.
— Да, мистер Реннер. Его отключили по моему приказу.
Реннер усмехнулся.
— А что ты думаешь о предмете этой... э... программы?— спросил он.
— Мы не будем показывать на борту этого корабля грязных сцен! С нами священник! Я уже не говорю о леди.
Упомянутая леди тоже смотрела второй канал и когда он погас, Сэлли Фаулер бросила вилку и выбежала из кают-компании. За ее порогом она почти побежала, не обращая внимания на удивленные взгляды. Добравшись до гостиной, где маленькие моти по-прежнему были, она совсем запыхалась. Почти минуту она стояла возле каюты, наблюдая за ними, потом сказала, не обращаясь ни к кому:
— Когда их видели в последний раз, обе они были самками.
Никто не ответил ей.
— Они поменяли пол!— воскликнула Сэлли.— Держу пари, что сверху наша бывшая беременная. Доктор Хорват, что вы скажете?
