— Сигнал от флагмана, сэр. Сохранять направление на "Редпинес"?

— Принято, мистер Поттер. Мистер Реннер, принимайте командование и следуйте за танкером номер три.

— Есть, сэр,— буркнул Реннер.— Итак, мы отправляемся. Жаль, что устав не предусматривает шампанское в такую минуту.

— Мне кажется, вам и так хватает дел, мистер Реннер. Адмирал Кутузов требует, чтобы мы соблюдали то, что он называет правильным построением.

— Да, сэр. Прошлой ночью я говорил об этом с парусным мастером "Ленина".

— Уф-ф!— Род вновь уселся в командирское кресло. Это должно быть трудное путешествие, подумал он. Все эти ученые на борту... Доктор Хорват настаивал на своем присутствии, и это должно было стать проблемой. Корабль был так забит гражданскими, что большинство офицеров "Макартура" ютились в уже слишком маленьких каютах; младшие лейтенанты развешивали свои гамаки в кают-компании вместе с гардемаринами; морские пехотинцы теснились в комнатах отдыха, поскольку их казарменные помещения были забиты научным оборудованием. Род уже начал думать, что Хорват выиграл свой спор с адмиралом Кренстоном: ученый хотел взять в поход транспортник с его огромными спальнями.

Адмиралтейство поставило крест на этой идее. Экспедиция должна было состоять из кораблей, способных защитить себя, и только из них. Танкеры могли сопровождать флот до Глаза Мурчисона, но не отправлялись к Мошке.

Из уважения к штатским полет проходил при 1,2 "же". Род страдал из-за бесчисленных званых приемов, дискуссий между учеными и командой и отбивал попытки астрофизика доктора Бакмена монополизировать время Сэлли.

Первый Прыжок был обычным делом. Точка перехода в Глазу Мурчисона была хорошо известна. В момент перед тем, как "Макартур" прыгнул. Новая Каледония была великолепной белой точкой, а затем впереди вспыхнул ослепительный красный свет Глаза Мурчисона, имевшего размеры бейсбольного мяча, который держат на вытянутой руке.

Флот двинулся к нему.

Гэвин Поттер поменялся гамаками с Хорстом Стели. Это обошлось ему в недельную стирку белья, но дело того стоило. Из гамака Стели было видно иллюминатор.

Разумеется, он находился под гамаком, в цилиндрическом вращающимся полу кают-компании. Поттер лежал в гамаке лицом вниз, глядя сквозь паутину, и легонько улыбался.

Уайтбрид лежал в своем гамаке лицом вверх, прямо за вращающейся переборкой. Прежде чем заговорить, он несколько минут наблюдал за Поттером.

— Мистер Поттер?

Новошотландец повернул к нему голову.

— Да, мистер Уайтбрид?

Уайтбрид продолжал смотреть на него, положив руки под голову. Он отлично понимал, что слепое увлечение Поттера Глазом Мурчисона нисколько не касалось его. Совершенно непостижимым образом Поттер продолжал оставаться вежливым. Как это ему удавалось?

На борту "Макартура" бывали увеселительные мероприятия, но для гардемарина не было способа попасть на них. Свободные от дежурства гардемарины должны были развлекаться сами.

— Поттер, помниться, ты пришел на борт "Старины Мака" на Дагде, перед тем, как мы отправились на перехват зонда.

Хорст Стели, который тоже был свободен от дежурства, повернулся в том, что было койкой Поттера, и взглянул на него. Уайтбрид, казалось, не заметил этого.

Поттер повернулся и моргнул.

— Да, мистер Уайтбрид, это правда.

— Что ж, кто-нибудь должен сказать тебе это, и я не вижу никого, кроме себя, кто мог бы это сделать. Твой первый полет на корабле заключался в движении прямо в звезду F6. Надеюсь, это не оставило у тебя плохого впечатления о Службе.

— Вовсе нет. Это было так волнующе,— вежливо сказал Поттер.

— Движение прямо в солнце — редкая шутка на Службе. Это бывает не в каждом полете. Я думал, что кто-нибудь скажет тебе это.

— Но, мистер Уайтбрид, разве мы делаем не именно это?

— Что?— такого поворота Уайтбрид не ожидал.

— Ни один корабль Первой Империи не обнаружил точку перехода от Глаза Мурчисона к Мошке. Возможно, это им не требовалось, хотя можно предположить, что они делали такие попытки,— серьезно сказал Поттер.— Конечно, у меня очень мал опыт работы в космосе, но я вовсе не образован, мистер Уайтбрид. Глаз Мурчисона, — это красный супергигант, большая, враждебная звезда размером с орбиту Сатурна в Солнечной Системе. Вполне вероятно, что точка Олдерсона к Мошке — если она вообще существует — находится внутри этой звезды. Разве не так?

Хорст Стели приподнялся на локте.

— По-моему, он прав. Это может объяснить, почему никто не говорил о точке перехода, Они все знали, где это находится...

— Но никто не хотел взглянуть сам. Да, конечно, он прав.— Уайтбрид с отвращением сел,— И она именно там, куда мы идем. Мы снова делаем это!

— Именно так,— сказал Поттер, мягко улыбнулся и снова отвернулся от них.

— Это очень необычно,— запротестовал Уайтбрид.— Можешь не верить мне, если не хочешь, но уверяю тебя, что мы не входим в звезды чаще, чем в двух рейсах их трех.— Он помолчал.— И даже это слишком много.

Флот затормозил и остановился у размытого края Глаза Мурчисона. Вопроса об орбитах не возникало. На таком расстоянии притяжение супергиганта было настолько слабым, что могли пройти годы прежде, чем корабль упадет на него.

Танкеры соединились с военными кораблями и началась заправка топливом.

Странная, непонятная дружба крепла между Горацием Бери и астрофизиком Бакменом. Бари порой недоумевал: чего Бакмен хотел от него?

Бакмен был худым, шишковатым человеком и по-птичьи тонкими костями. Глядя на него казалось, что он иногда целыми днями забывает есть. Казалось, его не заботит ничто и никто в том, что Бари считал реальным миром. Люди, время, власть, деньги были только средствами, используемыми Бакменом для изучения внутренних процессов, протекающих в звездах. Почему же он искал общества торговца?

Впрочем, Бакмен любил поговорить, а у Бари было время слушать его. В эти дни "Макартур" напоминал улей, безумно занятой и кишащий пчелами, а в каюте Бари всегда было свободное место.

А может, цинично рассуждал Бари, ему нравился мой кофе. Бари имел почти дюжину разновидностей кофе, собственную мельничку и фильтровальные конуса для приготовления его. Он отлично понимал, насколько его кофе отличается от того, который заваривают в огромных кофейниках корабля.

Набил приготовил им кофе, пока они следили за заправкой по экрану Бари. Танкер, заправляющий "Макартур", не был виден, но "Ленин” и второй танкер виднелись как два космически-черные яйца, соединенные серебряной пуповиной и вырисовывающиеся на фоне размазанного пурпура.

— Это не должно быть таким опасным,— сказал доктор Бакмен.— Вы думаете об этом, как о спуске в солнце, Бари. Технически так оно и есть. Но весь этот обширный объем нисколько не плотнее Кала или любого другого желтого карлика. Думайте об этом, как о нагретом докрасна вакууме. Конечно, за исключением ядра: оно, вероятно, крошечное и очень плотное.

— Мы многое узнаем, занимаясь этим,— продолжал он, глядя куда-то в бесконечность. Бари, следивший за ним со стороны, почувствовал возбуждение. Он и раньше испытывал такое, но редко. Это означало встречу с человеком, которого нельзя купить ни за какие деньги из тех, которыми располагал Бари.

Бари использовал свое знакомство с физиком не больше, чем тот свое с купцом. Он мог расслабиться, общаясь с ним, как ни с кем другим, и ему нравилось это чувство.

— Я думал, что вы уже все знаете о Глазе,— сказал он.

— Вы имеете в виду исследования Мурчисона? Слишком много записей потеряно, а часть из оставшегося не заслуживает доверия. После Прыжка я работал со своими приборами. Бари, доля тяжелых частиц в солнечном ветре удивительно высока, а гелия — чудовищна! однако, насколько нам известно, корабль Мурчисона, никогда не входил в сам Глаз. Только сейчас мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО изучаем его.— Бакмен нахмурился.— Надеюсь, наши инструменты подойдут для этого. Конечно, их придется высовывать за Поле Лэнгстона. Вероятно, мы будем внизу, в этом разогретом до красна тумане, некоторое время, и если Поле выйдет из строя, они все испортятся.