Затем, сославшись на позднее время, сотворил лишь краткую молитву в храме и потребовал: «в баню с дороги — и почивать! Утро вечера мудренее!». Возможно, такое поведение монарха и выбивалось из «обычая», но царь, в конце концов, тоже человек и организм имеет не железный.

Не тут-то было… Нет, насладится русской парной — пусть и топящейся «по-чёрному», — мне удалось. А вот дальше с отдыхом возникли некоторые трудности.

Воскресный день прошёл без видимых результатов. Пришлось просыпаться ещё до свету, обряжаться вместо относительно удобного дорожного кафтана в тяжеленные парадные «ризы», расшитые золотом с наплечными бармами. Да ещё и напоминающая головной убор римского папы, виденный как-то по телевизору высокая «Астраханская шапка»[4] хоть и имеет мягкую подкладку из красного бархата, но тоже сооружена из тонкого листового золота, поэтому сорокасантиметровой высоты металлический колпак давит и на голову, и на шею, и на позвоночник в частности. Ладно — я нынче получил достаточно молодой и крепкий организм. А каково было таскать её на официальных мероприятиях протянувшему более полувека Ивану Грозному?[5]

И во всей этой «сбруе» пришлось отстоять традиционную Полунощницу с чтением канона Пресвятой Троице и Часы, а затем примерно до полудня шла и собственно обедня. Заранее узнав о предстоящем приезде Государя, в храме наскоро соорудили задрапированное дорогими тканями «царское место» с пусть не слишком удобным, но всё-таки седалищем, поэтому периодически удавалось примоститься, давая отдых измученному церемониями организму.

Обычно на время традиционного в этом времени на Руси послеполуденного сна я, закрывшись от всех в опочивальне, пытаюсь продумывать полученную накануне и «отлежавшуюся в голове» информацию и набрасываю тезисы черновиков. Да, такое поведение обществом не приветствуется: в моей прежней жизни доводилось даже читать, что одним из поводов для убийства моего предшественника в этом теле стало то, что царь не спал днём, а следовательно — еретик. Ну, как работает пропагандистский «чёрный пиар», я насмотрелся с горбачёвских времён. Надеюсь, что своей «контр-революцией» и «репрессиями» я местную аристократию качественно припугнул: тут ещё помнят моего «отца», царя Ивана Васильевича, основательно давившего эту сволочь. Увы, «щепки летели» при нём большие, но целостность государства Русского сохранить удалось, да и вернуть кое-что — тоже, не говоря уже об экспансии в Сибирь. И то, что после подавления боярского путча не полетели головы в прямом смысле слова и всё ограничилось ссылкой на очень дальние окраины, которые, по правде говоря, и в состав России пока что не входят и каторжными работами для уголовного элемента — оставшихся аристократов как-то примиряет с «царём Димитрием» в моём лице. При «папаше» так легко бы не отделались. Поэтому пытаться менять «доброго» царя на ещё неизвестно, какого, надеюсь, они пока не станут. Позже, когда придётся, фигурально выражаясь, натянуть поводья — возможно. Сейчас — вряд ли.

Но конкретно сегодня после церковной Литургии я вымотался так, что после полудня проспал беспробудно более трёх часов, и если бы не потребность организма, не вставал бы до вечера. Но валяться в мокрой постели целому Государю Всея Руси и императору (пусть и самопровозглашённому) — несолидно, уважать перестанут. Александр Невский, Симеон Гордый, Дмитрий Донской, Иван Грозный… Звучит! А вот Дмитрий Зассанец… Не очень.

Вторая половина дня была бездарно потрачена на пир, организованный воеводами. Вот откуда идёт традиция проведения банкетов при приезде «московской комиссии», оказывается… Как результат — вновь не выспался: ночью-то «правильный православный» обязан вставать на молитву, а царь, как здесь считается, обязан молиться не только за себя и свой род, но и за всю Землю Русскую. Это часть его, а теперь и моей, царской работы. И если в тереме московского Кремля можно иногда и поволынить, поскольку образами завешан красный угол и в царской опочивальне, куда кроме особо доверенных слуг и супруги никто не заглядывает, то и в походе, и в Ельце скрыться от множества посторонних глаз и любопытных ушей не получится. Крик «А царь-то ненастоящий!» — это только в кинокомедии смешно. Нет уж, мне одного раза хватило с третьего этажа на кушаке спускаться да от убийц шарахаться…

В понедельник снова пришлось выстаивать Ангельскую службу, но на этот раз в изменённом варианте. Около девяти утра за городом в низине у речного берега выстроились для смотра войска. Я приехал к ним во главе свиты, но верхом. Молебен шёл часа два и это время пришлось выстоять на своих ногах, но зато после окончания стало можно вновь сесть в седло. Парадные царские одеяния для этого категорически не приспособлены, поэтому, упирая на то, что предстоит именно воинский смотр, я настоял на «правильном обмундировании». Ну что сказать: царский доспех, хоть и тяжёл, но в носке гораздо удобнее парадного платья. По крайней мере, он позволяет комфортно сидеть в седле, да и вес по телу распределяется лучше. К сожалению, вместо шлема, уместного в боевом походе, снова пришлось напяливать Астраханскую шапку как знак царской власти. Ничего не поделаешь: традиции есть традиции.

Не знаю пока, каковы собравшиеся здесь воины в бою, но армией в правильном понимании их назвать нельзя. Страшная пестрота одежд, доспехов, вооружения. Абсолютное большинство — конники, но лошади у многих такие, что хочется обнять и плакать. По-настоящему породистые кони — у сотни с небольшим командиров и богатеев. Что до прочих, то если бы не высоко подтянутые по-татарски стремена, ноги ездецов касались бы не слишком высокой травы. Основное оружие конников — сабли, луки, маленькие топорики да палицы. Почти у каждого у седла — свёрнутый волосяной аркан, а вот разнообразный пищалей, главным образом восточных образцов, от силы у несколько десятков кавалеристов. Есть и четыре отряда копейщиков, но их число не достигает и трёх сотен. Видно, таранные удары, вроде показанных в «Александре Невском» и «Тихом Доне», в этом столетии применяются редко.

Немного и пеших стрельцов-пищальников, тысячи полторы, может, чуть больше. При подавлении боярского путча в московском гарнизоне удалось собрать больше народа. Привычных по художественным полотнам мужиков-ополченцев с дубьём, вилами да топорами на приречном лугу вовсе нет. Зато есть артиллерия, к которой я неравнодушен ещё со службы в миномётной батарее. Вот только до мощи и единообразия сталинского «бога войны» времён Великой Отечественной здешнему «Большому наряду», к сожалению, ещё очень и очень далеко. Да, орудий много, я насчитал тридцать восемь стволов. Вот только размеры их и калибры «гуляют» с большим размахом. Ствол самой крупной пушки, с искусно отлитой головой не то волка, не то собаки, достигает пяти метров в длину, у самой короткой не превышает полутора: впрочем, такие «коротышки» — скорее, не пушки, а мортиры, «прапрабабушки» советских миномётов. Цветочные и травяные узоры, памятные надписи и наствольные фигуры украшают все орудия, придавая каждому индивидуальность и эстетическую неповторимость. Вот прямо хоть сейчас бери их и открывай музей оружейного искусства. М-да, досталось наследство от предшественников, нечего сказать. Как с этим всем воевать? А воевать придётся.

Царь Дмитрий Иванович, тело которого я как-то занял накануне гибели, умудрился объявить войну крымскому хану Гази Гирею. Не уверен, имя это или прозвище, вроде русских «царь Тишайший», «император Благословенный», но оно мне заранее не нравится. В прежней жизни я не был таким уж полиглотом, зато от «реципиента» мне досталось более-менее сносное владение несколькими языками — от латыни до татарского. Так вот, если имя «Гази» нынешнему хану даль при рождении, так сказать, «на вырост и в качестве приятного пожелания», это одно. А вот если это — прозвище, полученное за реально совершённое, то ситуация выглядит гораздо неприятнее. Поскольку «Гази» на татарском, и, подозреваю, не только татарском, языке означает «победитель». То есть человек, которого так называют, по определению умеет воевать и побеждать. Не скажу, что сам я по полководческим талантам равен фельдмаршалу Румянцеву и Суворову, поскольку хоть и воевал, но службу закончил всего лишь с погонами старшины и Академии имени Фрунзе не оканчивал. Так, нахватался теории и знаний военной истории из разных источников, но прекрасно понимаю, что моих знаний недостаточно. Впрочем, в семнадцатом столетии никто «академиев» не оканчивал, обучаясь тактике и стратегии на практике с подросткового возраста. Однако от этого не легче. Уж слишком довлело надо мной почерпнутое «знание будущего». Крымские походы русских войск раз за разом оканчивались неудачами либо оставлением занятых территорий, как пришлось поступить Миниху. Тот самый Азов, запирающий выход из Дона в Сурожское, как его сейчас именуют, море православные осаждали за сто лет раз пять иди шесть, и лишь дважды его удалось захватить: сперва донским и запорожским казакам, которые пока что не являлись подданными России, а после — со второй попытки — войсками Петра Первого. К слову, боевое крещение русской гвардии, ставших в будущем знаменитыми Семёновского и Преображенского полков, произошло именно под Азовом, а не у Нарвы, как ошибочно считают некоторые граждане. Вот только дважды захваченный город пришлось дважды и сдавать. Сперва казаков предал первый царь из династии Романовых, Михаил, побоявшийся конфликтовать с турецким султаном, а потом наши покинули и Азов, и строившийся изначально в качестве новой столицы Таганрог из-за того, что ещё не получивший прозвища «Великий» царь Пётр бездарно проиграл Прутский поход и заключил с турками похабный мир, по результатам которого Россия отдавала все свои завоевания на Юге, отступая к Воронежу и Курску. Возвращать же отданное пришлось несколько десятилетий, вплоть до Екатерининской эпохи. Как бы ни относиться к занявшей престол немке-мужеубийце, но факт остаётся фактом: именно в её правление Россия вернулась к Русскому и Сурожскому морям и была создана Новороссия, раскинувшаяся от Измаила до Таганрога и от Севастополя до Луганского Завода.