Теплое солнышко просвечивает через листву тополей, которая еще только начинает редеть. Загадочные пятнышки света падают на асфальт, капот ее машины, делая мир немного сказочнее и приветливее.

Радио прорывается сквозь поток мыслей голосом Басты и его “Сансарой”

В каждом наброске, каждом черновике

Учитель продолжается в своем ученике…

Может быть, это ее тщеславие, но Виктории Робертовне Домбровской очень хочется продолжаться в своих учениках. Не только добиться результатов, взять медали, но потом еще и продолжиться. Большая надежда педагога на собственную школу.

Ее ученики уже тренируют: Аля вот встала впервые за многие годы на коньки ради малышей. Мишка показывал короткие видео. Вика смотрела интересом. Иногда ей казалось, что есть в Алином преподавании ее голос, голос школы Домбровской.

Кое-кто сменил карьеру спортсмена сразу на тренерскую, но к ней, под ее строгий взгляд вернулась только одна, Ира. В ней несколько лет назад Вика неожиданно увидела лучшую спортивную версию себя, более сильную, устремленную, добивающуюся. Она бы сделала ее олимпийской чемпионкой, не хуже Рады, лучше Милы. Иру остановило в итоге то же, что и вику – перелом позвоночника.

Иришка, ее несбывшаяся из-за травмы чемпионка. По возвращении в спорт Ирина Гирш просто не тянула нагрузки Домбровской. Родители сказали: “Мы поищем что-то ближе к возможностям и желаниям Иры. И направились туда, куда уходили многие, начиная с отца Ника. Володина супруга казалась мягче, внимательнее, заинтересованнее в совместности. Видимо, и Володе тоже. Но что-то она, очевидно, не додавала, потому что на вершину после Домбровской ходоки к Алене Игнатовой, по мужу Коршуновой, никогда больше не возвращались. Володя, к слову, тоже после расставания с Викой на вершинах замечен не был, хоть это и другая история.

Пока единственная, кто от Игнатовой-Коршуновой вернулась к ней, Вике, была Ира. Тренировать, преподавать, воспитывать. Значит, когда ее не станет, она, возможно, тоже будет петь голосами Иришки и детей, которых та вырастит.

“И, Господи, я ценю сарказм ситуации: ты меня услышал, кто-то бросил Алену Дмитриевну ради меня. И я благодарна, что ты правильно выбрал этого человека!”

Какие-то 15-20 лет и богу стал интересен запрос Вики. Правда цели изменились. “И, ради бога, Господи, не вздумай вернуть мне того, о ком я два десятка лет просила. Пусть это будет Иришка. Пусть все мои ушедшие мальчики и девочки, но золотой супруг-Коршунов пусть остается при своей даме!”– больше при мысли о Вове не болит. Как-то прошло само собой. Однажды. Не очень давно.

Когда меня не станет – я буду петь голосами

Моих детей и голосами их детей.

Нас просто меняют местами,

Таков закон сансары, круговорот людей.

****

– Ир, я тебя, конечно, возьму,– улыбается Домбровская в серо-зеленые глаза Иры Гирш, нервно сплетающей и расплетающей пальцы.– Я только не понимаю, почему бы тебе не попробовать остаться у Игантовой, там зарплаты выше, чем у нас на старте.

– Алена Дмитриевна через два месяца после моего перехода, передала меня помощникам,– усмехается Иришка.– Не смогла.

– Что не смогла?– удивляется Виктория.

– Слишком я была похожа на своего тренера,– засмеялась девушка и заправила за ухо вьющуюся русую прядь.

– Какая нежная душевная организация,– только и смогла покачать головой Виктория Робертовна.

Узок их мирок. Ох, узок!

– Слушай, тут такая тема появилась,– Рудин был как всегда очарователен, галантен и деловит одновременно.

Вика благодаря опыту совместного катания правда еще знала, что он мог быть на льду невыносим, как и всякий, избалованный с детства, партнер-мужчина. Это она усвоила в тот короткий период, когда они пробовали кататься вместе.

Одна из причин, почему тренер Домбровская никогда не думала начать работу с танцорами, тем более парниками – это разборки, которые на льду устраивают партнеры. С драками, синяками, а то и серьезными травмами в духе “хребтом о лед”. Ну уж нет! Ей такого не надо. Пусть воюют со льдом, самими собой и с ней.

У Вики в принципе не было проблем на предмет: кто-то зол на меня. Как говорится, пусть ненавидят, лишь бы боялись. В переложении Домбровской эта фраза Калигулы выглядела так: пусть ненавидят, лишь бы справлялись.

– До нас доходят слухи… Леонова вернулась?– Макс с любопытством посмотрел на Вику.

– Вернулась, точно,– кивает Виктория,– а ты все видишь и все слышишь, смотрю, на три метра под землю.

– Больше. Но суть не в этом,– засмеялся Рудин.

– Под эту тему я хочу переделать концепцию Теле-кубка под новый формат. Смотри. Тут выходит классная тема. С противостоянием. Зрителям понравится!

– Максимушка, мне б как-нибудь без противостояния пока. А? Я Раде еще даже не рассказала, что Мила вернулась. Милка… В общем, травма у нее и, кажется, проблемы не только со спиной. Так что пока все непонятно. Но идея мне нравится. И берем же всех? Лерку – тоже?– Вика внимательно посмотрела на Макса.

Интернеты жужжали страшилками о том, как нещадно гнобит зверь-Домбровская тех спортсменов, которые посмели от нее уйти. Виктория на это только грустно отмахивалась – не переубедишь людей, которые придумывают подобное. И тех, кто хочет в это верить – тоже.

В конце прошлого сезона двое из топ-пула ее фигуристов мазали лыжи на выход. Мужчны набычились, каждый обиделся на свое, но все переживали из-за работ, которой теперь будут пользоваться другие. Домбровская понимала, что со временем все отойдут от своих печалей и огорчений, вернутся прежние чувства к девчонкам. Еще болеть будут за каждую не меньше, чем за их собственных.

Как вообще можно верить в то, что детей, которым отданы многие годы, в которых вложен труд, а это немаловажно, кто-то всерьез будет обижать только из-за ухода? Да, это, конечно, малоприятно и очень обидно, но это жизнь тренера.

– Мариной ты, стало быть, не интересуешься?– удивился Рудин.

– Ушакова вряд ли сама захочет. Я не против, но сам понимаешь, она еще более сложный экземпляр, чем Милка. Ее истерика посреди “Сапфира” с требованиями всех убрать, ее оставить, звенит у меня в ушах до сих пор! Представь такой же скандал в центре телетрансляции, – невесело улыбнулась Виктория.

Лерка и Мара – пара потерь прошлого сезона. Вика про них смеялась: красавица и чудовище. Никакого отношения к внешности девчонок определение не имело, более того клички менялись в зависимости от того, о чем шла речь. Если говорили о передаче образа в программе и артистизме, то Лерка шла по категории – чудовище, а Мара была – красавицей. Если же вопрос стоял о работоспособности и характере, то ровно наоборот.