Рядом застолбила свободный пятачок Макарова и самозабвенно оттачивала связку из короткой программы.

Рада начала движение и поплыла надо льдом вступление, оканчивающееся резким выбросом руки в сторону, словно удар в стену. Впервые с постолимпийского сезона он поставил этот жест в программу, суеверно боясь, что вместе с ним повторится и ситуация, с которой началось их рваное сближение с Викой. Право слово, ему грех было жаловаться, но он больше не хотел видеть свою королеву настолько надломленной. Никогда.

****

Полгода после олимпиады. Московский этап международного кубка

“Я навсегда запомню этот год!”,– Виктория внимательно следила, как Рада ведет короткую программу, тело жило вместе со спортсменкой на льду, мозг аккуратно фиксировал помарки, отмечая, как растет общий балл на табло. Красиво! Боже, как красиво она работает! Настоящая чемпионка.

Год назад после этого этапа она сгребла Милку в охапку и увезла в Израиль разбираться с травмами. Потом Япония. Была тогда у нее другая чемпионка. А она отправляла маме забавные фото и писала всякую ерунду. И знать не знала, что мама уже умирает. И сделать ничего нельзя. Даже, если узнать прямо там, в тот же момент.

О да, этот год она запомнит навсегда. Год потерь. Год, который заставил ее полной мерой оплатить дубль пьедестала. Жизнь любит равновесие. Просто понимает его по-своему.

– Все, ребят, я убежал,– наклонился к ней Григорьев после завершающего прыжка Рады и скрылся в подтрибунные помещения.

И именно в этот момент Вика поняла, что непрошенные слезы уже не сдержать. Сейчас она разревется на миллионную публику всего мира. И некуда бежать! Некуда!

Совсем по-детски женщина делает шаг назад и прячется за спину Ильи. Бессмысленно. Иллюзорно, но память подбрасывает в топку эпизод трехдневной давности, когда было так безопасно рыдать в его объятиях. Она “в домике”. Не оборачиваясь, мужчина делает шаг, еще плотнее закрывая ее от мира. Уже через пару секунд Виктория осознает, насколько это было глупо и сделает шаг вперед, сжимая губы и пытаясь совершить ровный вдох. Надо успокоиться. Рада заканчивает, с ее пальца слетает призрак бабочки, который она лелеяла на ладони всю программу, выпустив из-за стекла-тюрьмы. Все бабочки улетают. Все люди уходят.

Время прощаться. Виктория вторит жесту спортсменки. Она отпустила этот год. Она распрощалась со своими потерями.

****

В кабинете психиатра, которого посоветовал кто-то из обширного круга знакомых Ландау (мальчик-птенчик их тренерской команды обладал связями в самых неожиданных кругах, благодаря своей легкости и общительности) Виктория читает заголовки на корешках изданий на книжной полке за спиной врача.

– Виктория Романовна…

– Робертовна,– машинально поправляет она его.

– Простите, Робертовна. Скажу вам честно, я не любитель большого спорта, в нем всегда есть признаки заболеваний по моему профилю. А уж виды, которые зиждутся на истерическом контроле массы тела, как по мне, так и вовсе изобрели садисты. Вам же, наверное, нужен специалист, который будет разделять ваши идеи?

– Андрей Петрович, мне сейчас нужен тот человек, который может поговорить с девушкой и определить, есть ли у нее проблемы расстройства пищевого поведения и нужно ли нам будет принимать меры в связи с этим. Насколько я понимаю, это ваш профиль,– голос спокойный, хотя женщина несколько раздражена таким началом диалога,– но, и это главное, я хочу, чтобы ни о ее визите к вам, ни о выводах, которые вы сделаете, не знал никто, кроме нее и меня. С остальным я могу смириться.

Врач, мужчина между 30 и 40 годами, окидывает взглядом сидящую напротив него медийную, безусловно, личность и, единственное, что хочет понять: не шутит ли она, выдвигая условия, которые, мало того, что будет непросто выполнить, так как в приемной ее видели администраторы, пациенты других врачей, мимо которых она шла по коридору, но еще и, мягко говоря, противоречат букве закона.

– Простите, но, если вы не мать этой девушки, то второй пункт я выполнить смогу разве что с полного одобрения ее родителей,– в итоге говорит врач.

– Она совершеннолетняя.

– Ну, тогда, значит с ее собственного разрешения. А так, у нас, видите ли, есть такое понятие как медицинская тайна.

– Хорошо,-взгляд тренера сосредотачивается и углубляется в себя, будто ищет правильное решение,– я попробую с ней об этом договориться. Когда она может прийти к вам на прием?

– Двадцать седьмого сентября в 14, двадцатого – в 10 утра.

– В 10 она на тренировке. Давайте на двадцать седьмое тогда,– вздыхает Домбровская.

Врач вносит данные в базу, повторяет еще раз дату и время. И неожиданно задает вопрос:

– Скажите, ведь у вас не первая спортсменка с такой проблемой? Я не интересуюсь вашим видом спорта, но анорексии и булимии – это мой профиль.

– Не первая,– коротко отвечает женщина.

– С кем по этому вопросу вы консультировались в прошлый раз, если не секрет?

– Не секрет. Ни с кем.

– Почему?– специалист приподнимает бровь.

– Не видели необходимости на тот момент,– отмахивается от вопроса тренер.

– А что же изменилось сейчас?– интересуется психиатр.

– Я умею учиться на своих ошибках. Тем более дающихся так дорого. До свидания, Андрей Петрович. Двадцатого в два часа дня мы будем у вас на приеме.

Забыла рассказать постороннему человеку о той, которая вовсе не просила его о консультациях и была отдельной жестокой травмой для тренера. Конечно, сейчас, уже готовит фактологию на новую статью по части любезного доктора. И эти люди что-то говорят ей о медицинской тайне!

****

Москва в середине сентября, если погода задалась, прекрасна. Особенно в тихих районах, в одном из которых спряталось кафе, где сегодня Макс Рудин, хореограф всея Руси, телевизионный гуру постановок на льду и многое-многое-многое разное назначил Вике встречу. У нее есть 10 минут до условленного времени. Десять личных минут.

Вернувшись из Штатов Вика позвонила своему шапочному знакомому Рудину, с которым они попробовала встать в пару с десяток лет назад и бросили хором эту идею, так как не подошли ни ростом, ни характером. Да и Максимушка тогда уже предпочитал кататься и спать с одними и теми же женщинами. А в этом плане он Вике не нравился совершенно. К счастью, с точки зрения взаимной межполовой привлекательности они так и остались друг для друга неизведанными планетами. Лучшая дружба там, где секса никогда не было и не будет – нет сложной двусмысленности и потенциальной возможности воспользоваться бонусом.

В остальном же общение у них ложилось легкое и набрать его номер по приезде, чтобы поинтересоваться возможностью работы в созданном Рудиным шоу было просто. Владик не отказал, но сразу предупредил, что работа с ним не предполагает совмещение с деятельностью тренера. Она просто не сможет разорваться. А Виктории хотелось тренировать. И только тренировать. И быть тренером в первую очередь. В общем, не сработались и не станцевались.