Кроуи тщательно обдумал ответ.

– Я слышал довольно мрачную историю о разочарованном совладельце, лорде Ротсэе, продавшем японцам свою долю. Детали до меня не доводили.

– Я посвящу вас в них. «РКГ» возникла в одна тысяча девятьсот тридцать седьмом году, первоначально как радиокорпорация. Основали ее Лео Гилкренски, отец нашего председателя, и тот самый лорд Сэмюэл Ротсэй, проходимец и авантюрист. Каждый располагал двадцатью пятью процентами акций и по джентльменскому соглашению обязывался не изменять эту пропорцию. Двадцать процентов принадлежали одной из авиастроительных компаний в Фарнборо, двадцать процентов – пенсионному консорциуму, а оставшиеся десять – инвестиционному банку. Деятельность компании была весьма успешной, особенно накануне войны. Но расходы лорда Ротсэя, страстно увлекавшегося женщинами, оказались столь высоки, что после войны он решил продать идеи Лео Гилкренски нашим конкурентам в Японии.

После смерти отца доктор Теодор Гилкренски предложил мне стать исполнительным директором корпорации. Лорд Ротсэй так и не оставил своих замыслов, а у меня не хватало улик против него, которые можно было бы предоставить совету директоров. Потом разразился скандал… Супруга Ротсэя однажды застала мужа с поличным, и ему пришлось уехать из страны. По-видимому, именно это заставило его приступить к решительным действиям. Председатель должен был как-то избавиться от Ротсэя. Чтобы вывести его из совета директоров, требовалось решение большинства членов правления. И я… разработала подходящую схему.

Это останется между нами, майор, но мы пустили слух, будто работа над новым нейросетевым биочипом зашла в тупик. После того как последняя наша разработка завершилась провалом, в глазах общественности корпорация была обречена. Вы понимаете, что произошло с курсом акций.

– Он упал.

– Именно. Упал настолько, что компания в Фарнборо и лорд Ротсэй почли за благо как можно скорее продать свои акции. Самолетостроители сбыли их по смехотворной цене одному коммерческому банку в Лондоне, который получил инструкции купить эти ценные бумаги для третьего лица.

– То есть для доктора Гилкренски.

– Верно, майор. С доставшимися от отца акциями доктор Гилкренски после этой покупки получил сорок пять процентов. Ему лишь немного не хватило до контрольного пакета.

– А лорд Ротсэй?

Джессика вновь перевела взгляд на падавшие за окном капли дождя. У нее уже почти не было сил сопротивляться усталости.

– В том-то и дело, – негромко ответила она. – Ротсэй продал свою долю японцам.

Когда Джессика в первый и единственный раз в жизни спустилась по трапу самолета в аэропорту Нарита в Токио, ее не ждал там ни вертолет, ни хотя бы лимузин. До штаб-квартиры «Маваси-Сайто», расположенной в деловом районе Син-дзюку, она более двух часов добиралась на такси. Лифт на сорок второй этаж, просторный кабинет, где обычно заседает совет директоров: абсолютно голые стены, лишь напротив окна небольшое панно из тонких бамбуковых дощечек – сделанный тушью рисунок птицы.

За стеклом в дымке высилась покрытая снегом вершина горы Фудзияма, чуть восточнее виднелось полукружие Токийского залива. Глаза Джессики невольно отыскали изображенную на панно птицу. Простые, безыскусные линии приводили к мысли, что кистью водил ребенок. «Интересно, – подумала она, – почему именно этот рисунок удостоился чести украсить святая святых могущественной „Маваси-Сайто“?»

– Знаете ли вы, на что сейчас смотрите, мисс Райт? Слева от нее в дверях стоял невысокий японец с ежиком седых волос. Строгий серый костюм, ослепительно белая рубашка, черный шелковый галстук. За ним Джессика увидела улыбающуюся молодую женщину в строгой форме компании. Ее цвета воронова крыла волосы были собраны в небольшой пучок, глаза скрывали стекла очков в тонкой золотой оправе. Для японки она показалась Джессике высокой – во всяком случае, она была выше мужчины.

– Вы имеете в виду рисунок? – спросила Джессика.

На вид мужчине можно было дать от пятидесяти до семидесяти лет, лицо его напоминало ничего не выражавшую маску.

– Я имею в виду именно его. Вам известно, что это?

– Нет.

Мужчина и его спутница уселись за прямоугольный стол, не предложив Джессике сделать то же.

– Это работа одного из наших величайших художников, Миямото Мусаси. Слышали о нем?

– Боюсь, не приходилось.

– Мусаси также владел мечом лучше любого из смертных. Его «Книга пяти колец», или «Го рин но сё», как мы называем ее, – настоящий шедевр. Уж о ней-то вы должны знать.

– Вынуждена вас разочаровать.

– Похоже, вы плохо знаете Японию, мисс Райт. Странно, что наш председатель, вместо того чтобы приехать лично, поручил столь ответственную миссию вам. Может, он хочет дать мне этим что-то понять?

Джессика заметила, что женщина прекратила записывать и явно ждет ее реакции.

– Не стоит обижаться, Фунакоси-сан. – Она выдвинула стул, опустилась на него. – Я исполнительный директор корпорации «Гилкрест», выше меня по должности только сам председатель.

– По крайней мере вам известно мое имя. Что еще вы знаете?

– Я знаю также о том, что вам удалось сделать почти невозможное. Вы смогли объединить две крупнейшие в Японии компании: «Сайто электронике» и торговый дом «Маваси». Концерн «Маваси-Сайто» входит в пятерку самых могущественных фирм Японии, а вы являетесь одним из наиболее влиятельных людей страны.

– Посмотрите в окно, мисс Райт, и скажите, что вы в нем видите.

– Я вижу город, гору и Токийский залив.

– Неплохо. В сорок пятом году я стоял там, где сейчас высится это здание, и смотрел на американский линкор «Миссури» – на нем император подписал акт о капитуляции. Мне было тогда десять лет, я погибал от голода, мне не давали покоя вши. Отец и мать умерли, а рядом со мной плакала больная сестренка. За годы войны в Японии погибли более трех с половиной миллионов человек, мисс Райт. Четвертая часть Токио лежала в развалинах. А теперь? Видите?

– Ваша страна добилась огромных успехов.

– Да. Сейчас один квадратный метр токийской земли стоит пятьдесят тысяч американских долларов. В мировом бизнесе Япония занимает самые передовые позиции. Вам известно, благодаря чему это свершилось?

– К чему вы клоните, мистер Фунакоси?

– К гири, мисс Райт. К кодексу беззаветного служения, который чтит каждый японец.

– Ваши слова звучат для меня загадкой.

– Я так и предполагал. «Маваси-Сайто», как и все японское общество, построена на этических принципах, воплощающих превосходство гири над ниндзя, то есть личными переживаниями и устремлениями человека. Обеспечить поддержку большинства членов правления корпорации «Гилкрест» доктору Гилкренски удалось благодаря хитроумному замыслу, рискованными, как у вас говорят, методами. В Японии такое было бы невозможно. У нас нет понятия «узурпация». Подобные действия мы определяем тем же словом, что и угон самолета. Это захват. Сознательно подорвав курс своих акций, а затем скупив их, мистер Гилкренски не только нарушил условия заключенного его отцом джентльменского соглашения и поставил лорда Ротсэя в заведомо невыгодное положение, но и лишил его весьма значительных средств.

– Теперь все становится на свои места, мистер Фунакоси, – сказала Джессика, вспоминая о том, что Ротсэй умудрился-таки первым продать идеи и наработки Тео. – Но разве в Японии бизнес не называют войной?

– Вы правы, мисс Райт. Сейчас у «Маваси-Сайто» сосредоточены двадцать пять процентов ваших акций.

– Которые никак не могут считаться контрольным пакетом.

– Поскольку вы заговорили о войне, хочу еще раз обратить ваше внимание на работы Мусаси. Если бы вы были знакомы с ними, вы расценили бы нашу тактику теми же словами, что и он, – «пересечь реку вброд». Мусаси считал, что атаковать противника необходимо в наиболее слабом месте его обороны. Вы заметили – в правлении за нами меньшинство. Это правда. Однако мы в любом случае сможем влиять на политику корпорации. Если же еще кто-то в один прекрасный день захочет продать свои акции, наша доля может существенно возрасти.