— Тогда ладно, — сказал Иван, окинув своих бойцов одобрительным взглядом, — до Бара на рысях остался час ходу. Выдвигаемся, когда стемнеет, а сейчас отдыхать. Сотникам собраться у меня, будем разрабатывать диспозицию предстоящего сражения.

Военный совет не занял много времени. У Серко уже был готовый план, который он и вынес на обсуждение сотникам, оставалось только продумать, как его лучше исполнить.

— С наскока Бар не взять, это крепость знатная, ее даже с помощью осадных орудий штурмовать сложно, — начал он свою речь, — следовательно, нужно применить военную хитрость, чтобы попасть внутрь. Наше преимущество состоит в том, что ляхи не ожидают нападения, они знают, что казаки брацлавского и могилевского полков распущены на зиму по домам и собрать их удастся не раньше апреля. Здесь, в пограничной зоне остались лишь мелкие гарнизоны, но и там казаков жменька. Таким образом, если к Бару в темноте подойдет наш полк, полтысячи всадников, они, прежде всего, решат, что это свои, тем более, когда мы им, скажем, что нас прислал воевода брацлавский им в помощь.

Наступило молчание. План был неплох, но у всех на языке вертелся вопрос, который озвучил самый молодой из присутствующих юркий и сметливый Михайло Соловей:

— Замысел хорош, пан полковник, что и говорить. Но вот почему ляхи должны поверить нам на слово и впустить в крепость? Уж не говоря о Стрижевском, а даже начальник караула у замковых ворот первым делом потребует предъявить письменный приказ Лянцкоронского. А где мы его возьмем? Значит, все равно придется прорываться с боем.

Остальные сотники молча закивали головами, соглашаясь с Соловьем.

— А это пусть вас не беспокоит, — усмехнулся Иван, — найдется и письменный приказ, надо и за подписью самого Фирлея, а не только Лянцкоронского. Это я беру на себя. Ваша же и ваших подчиненных задача — хранить молчание, пока не окажемся внутри Бара. Затем ты Соловей, не теряя времени, очищаешь от ляхов крепостные стены, ты, Бут, блокируешь Стрижевского в доме, где он разместился со своими приближенными. Остальные под общей командой есаула действуют по ситуации. Убийств и грабежей христианского населения в городе, мародерства не допускать. Военные трофеи, добытые у ляхов, все наши, всем хватит. Тех из ляхов, кто сдастся в плен, не убивать. Мы не разбойники какие, а полк Войска Запорожского. Еще вопросы есть?

Он обвел строгим взглядом присутствующих. Сотники молчали, обдумывая свои предстоящие действия. Все они были не новичками в военном деле и понимали, что предложенный Серко план единственно возможный в данной конкретной ситуации. Бар, крепость, расположенная в живописном месте среди горных отрогов на границе Подолии, не случайно называлась в народе «воротами Польской Украйны». В этом месте примерно на равном расстоянии между Каменцем и Винницей издавна существовали деревянные фортификационные укрепления, но с 1537 года, когда местечко Ров было подарено жене короля Сигизмунда I, итальянке по происхождению и переименовано в Бар, ее родной город под Неаполем, здесь был выстроен каменный замок. Совсем недавно великий коронный гетман Станислав Конецпольский поручил французскому инженеру Боплану перестроить его с учетом последних достижений фортификационного искусства. Тот укрепил крепостные стены и возвел пять двухъярусных башен, бастион и эскарпы, превратив замок в неприступную крепость. К тому же к замковым воротам вела узкая извилистая дорога, хороша простреливавшаяся из крепостных орудий, а с другой стороны к нему примыкал глубокий пруд искусственного происхождения. Взять такую крепость штурмом отрядом из пятисот человек нечего было и думать, оставалось надеяться, что военная хитрость полковника удастся.

— Ну, коль вопросов нет, — прервал затянувшееся молчание Серко, — все свободны.

Иван не догадывался, что и в самом деле, брацлавский воевода Лянцкоронский, стоявший сейчас в Каменце, узнав о взятии Стрижевским Бара, направил к нему гонца с сообщением, что в самое ближайшее время усилит своими людьми его небольшой отряд. Взятием этой важной крепости был обрадован и Анджей Фирлей, на которого король Ян Казимир сразу после провала миссии Адама Киселя возложил задачу очистить от опрышков и гайдамак территорию за Горынью. Издав универсал об измене Хмельницкого, Ян Казимир заодно поручил Фирлею, Остророгу и Лянцкоронскому начать против запорожского гетмана военные действия в приграничной полосе, а сам тем временем объявил сбор посполитого рушения в трех воеводствах Малой Польши.

О том, что к Бару со дня на день должны подойти хоругви Лянцкоронского в крепости все знали и с нетерпением их ожидали. Собственных людей у Стрижевского было не более трех сотен и ему удалось захватить Бар внезапным ударом лишь из — за беспечности казацкого гарнизона. Сам он хорошо понимал, что если сюда подойдут регулярные запорожские полки, то долгой осады ему не выдержать, поэтому с нетерпением ожидал подкреплений от брацлавского воеводы. Однако и Лянцкоронский оказался в сложном положении. Он тоже планировал захватить Бар, только немного позже, в конце февраля или в начале марта, когда соберутся все его хоругви, сейчас же людей в его распоряжении было мало. Но и не воспользоваться таким удобным случаем было нельзя. Поэтому брацлавский воевода и предупредил Стрижевского о том, что намерен прислать в Бар подкрепление, больше для того, чтобы тот не вздумал раньше времени оставить крепость.

Когда ночной сумрак окутал землю, охотники Серко снялись с привала и стали не спеша двигаться к Бару. Иван рассчитывал подойти туда за час — полтора до полуночи, когда его гарнизон уже уляжется спать. Двигались в полном молчании, петь песни, курить люльки было запрещено. Сотники уже провели инструктаж в подразделениях, поэтому каждый охотник знал свою задачу в предстоящем бою. На руку казакам было и то, что начала мести слабая поземка, окутывая отряд снежной вуалью, сквозь которую трудно было что — либо разглядеть. Зато резко похолодало, и всадники плотнее кутались в кожухи и кобеняки, которые они еще называли кереями. У поляков, как и в Южной Руси, также распространена была подобная верхняя накидка из сукна или шерсти с капюшоном, которую обычно носили поверх кунтуша или кожуха, только они ее называли буркой.

Часа через два впереди показались огни крепости. Хотя мела поземка и было достаточно холодно, часовые у замковых ворот и на башнях несли службу бдительно. Приближающийся отряд они заметили еще, когда до него оставалось с полверсты, но тревогу поднимать не стали лишь доложили об этом начальнику караула.

— А, это видимо, то самое подкрепление, которое должен был прислать пан воевода брацлавский, — сказал тот, — поздновато, конечно, но, путь от Каменца сюда не близкий, да еще по поземке. Эй, бегите, кто — нибудь предупредите пана Стрижевского, а я их пока сам встречу.

Люди Стрижевского являлись волонтерами и дисциплина у них хромала, поэтому начальник караула, молодой шляхтич, лет двадцати пяти от роду, допустил ту оплошность, которую в регулярных частях не совершил бы даже солдат — первогодок, не нюхавший пороха. Будучи уверен, что приближающийся отряд прислан в Бар Лянцкоронским, он, не дожидаясь прибытия Стрижевского, приказал опустить подъемный мост и выехал из крепости навстречу приближающимся всадникам.

Увидев это, Серко, ехавший с Верныдубом впереди своего полка, негромко произнес:

— Клянусь Белонной, Остап, я не ожидал такой удачи! Ну, теперь, считай, Бар в наших руках! Как только я начну с ним разговор, ты не останавливайся и спокойно веди наших людей в крепость, а дальше действуйте по плану.

С этими словами он выехал вперед и, подъехав к начальнику караула, обменялся с ним приветствиями.

— Я полковник Яблонский, его милость пан воевода брацлавский направил нас к вам для усиления, — громко продолжал он, доставая из — за пазухи пакет из плотной бумаги. — У меня его приказ, но я должен вручить его лично пану Стрижевскому.