Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Ничего этого Серко не видел, так как пришел в себя только поздним вечером от того, что ему на голову лили холодную воду. Он лежал на мокрой пожухлой траве, весь тоже мокрый, так как на него вылили не одно ведро. Придя в себя, Иван с трудом сел, обхватив лицо руками и плохо еще соображая. Толчок носком сапога под ребра и грубый окрик жолнера: «Вставай, лайдак, нечего тут рассиживаться!» заставил его поднять голову. Рядом с ним стояло трое солдат, а в нескольких шагах дальше коронный стражник и сам брацлавский воевода. Потоцкого он видел раньше только издали, но сразу узнал. Брацлавский воевода отличался крепким телосложением и не случайно еще в ранней молодости получил прозвище «Медвежья лапа». На нем была шапка с оторочкой из соболиного меха, как у Лаща, богато расшитый серебряной и золотой нитью жупан, синие бархатные штаны, а на ногах высокие кавалерийские сапоги со шпорами. Поверх жупана был накинут простой походный плащ синего цвета. В правой руке он держал нагайку, сплетенную из бычьей кожи. Подобные нагайки иногда заменяли казакам сабли, настолько мощный у них был удар. Грубоватое лицо брацлавского воеводы носило печать надменности, свойственной многим польским магнатам, хотя особой знатностью рода Николай Потоцкий из Потока похвастаться не мог. Правда, его отец, Якуб Потоцкий, поддержавший короля Сигизмунда III в противостоянии с Яном Замойским, получил за это в подарок земли, сделавшие Потоцких «корольками» Подолии, но сын, избрав военную карьеру, за чинами не гонялся, последовательно проходил все должности и в свои сорок с небольшим лет, обладал значительным военным и командным опытом. Породнившись в 1631 году со знатным родом Фирлеев, он постепенно выдвинулся в число самых известных и влиятельных магнатов Речи Посполитой. Не случайно великий коронный гетман Станислав Конецпольский поручил именно ему подавить восстание Павлюка.

Сейчас Потоцкий внимательно рассматривал Серко и, обратясь к коронному стражнику, утвердительно произнес:

— Да, это он. Я сам видел, какое опустошение произвел этот лайдак сегодня в рядах жолнеров. Саблей он владеет, как сам дьявол, хотя выглядит от силы лет на двадцать пять.

— Это что! — воскликнул тот. — Под Лисянкой во время бунта Тараса, он был вообще юнцом, а преследовал меня двое суток и уничтожил весь мой отряд. Уж не знаю, как мне самому тогда остаться в живых удалось.

— Вот оно как! — поднял бровь Потоцкий. — В горячке боя думал я его на кол посадить. А сейчас вот спрошу, может он перейдет на нашу сторону. Такие воины никогда лишними не бывают.

Он подал знак солдатам, чтобы те подвели Серко к нему. Один из жолнеров толкнул Ивана в спину, тот по инерции сделал несколько шагов вперед.

— Ты, кто будешь? — обратился к нему брацлавский воевода.

Запорожцы не имели привычки скрывать свои имена и прозвища, поэтому Иван, смело глядя в глаза Потоцкому, ответил:

— Иван Серко, запорожский атаман.

— Серко говоришь. То есть хорт, — усмехнулся краем губ брацлавский воевода. — Матерый волчара, как я погляжу, да вот попал в медвежьи лапы, теперь не вырвешься.

Лащ угодливо засмеялся. Ивану было известно прозвище Потоцкого. Иронию он оценил, но счел за лучшее промолчать.

Между тем тот, придя в хорошее расположение духа от своей удачной шутки, продолжил:

— Вижу воин ты знатный. Где учился воинскому мастерству?

— Я с пятнадцати лет на Запорожье, — уклончиво ответил Иван.

— И в бунтах раньше участие принимал, — сурово произнес Потоцкий.

— Приходилось. — не стал возражать Иван, тем более в присутствии Лаща.

— Ладно, что было, то прошло. Видел я тебя сегодня в бою. Лихой ты рубака. Мало кто может сравниться с тобой в сабельном искусстве. Переходи ко мне в татарскую хоругвь. Будешь сотником. А нет, велю на кол посадить, как и хотел раньше. Выбирай!

— Я запорожский казак, — гордо выпрямился Иван, — и панской милости мне не надо. Законы Сечи я не нарушу и против товарищества не пойду.

— Ты не казак, пся крев, а холоп и проклятый лайдак! — внезапно вспылил Потоцкий. Он взмахнул нагайкой, метясь в лицо Ивану, но вдруг ему на мгновение показалось, что перед ним стоит изготовившийся к прыжку огромный волк с оскаленной мордой. Брацлавский воевода в ужасе отшатнулся и крикнул:

— Завтра с утра на палю его. Да кол чтобы был повыше. Пусть его видят бунтовщики со всех концов их табора и он их тоже.

Он повернулся, намереваясь уйти к себе в палатку, но Лащ остановил его.

— Может, он до утра побудет у меня, ваша милость, охрану уж я — то ему обеспечу, — с хищным выражением на круглом обрюзгшем лице произнес он.

— Как пан пожелает, — равнодушно ответил Потоцкий, — только на кол он должен быть посажен живым и здоровым, чтобы хорошо и долго помучился.

— Непременно, ваша милость, — потирая руки заверил его Лащ, — мы с ним только потолкуем малость о том, о сем по свойски, как старинные приятели.

«Не очень — то я нуждаюсь в таком приятеле, век бы тебя не знать», — невольно подумал Серко, но Лащ уже подал знак солдатам и те повели его в расположение хоругвей коронного стражника. Сам коронный стражник вскочил на своего коня и ехал немного позади, поигрывая нагайкой. Сейчас, когда рядом не было Потоцкого, он позволил дать волю своим чувствам и грозил Ивану всеми муками ада, которые ему придется испытать этой ночью.

Но пленник его не слушал. Всю дорогу он ни о чем не думал, только жарко молился. Иван был верующим человеком, но не случайно на Руси бытовала поговорка «гром не грянет, мужик не перекрестится». Так и Серко в силу молодости о боге вспоминал от случая к случаю, но сейчас видел, что смерть его близка и спасти его может только чудо. Будь он с Лащом наедине, ничего не стоило бы прибегнуть к чарам, но здесь в сопровождении трех солдат да еще и в снующей безостановочно толпе жолнеров об этом нечего было и думать. Он погрузился в свои тягостные размышления и даже не заметил, что солдаты и Лащ обогнули стороной расположение своих хоругвей, оставшихся шагах в двухстах, и подошли к какому — то невзрачному строению, то ли заброшенному овину, то ли рыбацкой хибаре, стоявшему особняком на открытом месте.

— Ведите его внутрь, — сказал Лащ двум солдатам. — Да разденьте его там догола. А ты, — велел он третьему солдату, — отправляйся в лагерь и принеси побольше веревок. И не забудь захватить латунку горящей смолы да какой — нибудь помазок, чтоб было что в смолу макать.

Солдаты ввели Ивана в заброшенный овин, в котором еще местами лежал снопы прелой соломы. Сам же Лащ несколько минут оставался еще на улице. «Вот оно! — воскликнул мысленно Иван. — Вот оно спасение! Спасибо тебе, Господи!»

Под воздействием холодной воды и последовавшей затем пешей прогулки, в голове у него прояснилось, а боль ему удалось упрятать усилием воли куда — то в глубину подсознания. Во всяком случае, мозг его сейчас работал в полную силу, чему способствовала и экстремальность ситуации. Поэтому войти в сознание обеих солдат и подчинить их своей воле оказалось для него делом нескольких секунд. Едва коронный стражник, замешкавшийся у входа из — за того, что привязывал коня, вошел в овин, они, выполняя мысленный приказ Серко, набросились на него, оглушили ударом эфеса сабли по голове, сунули кляп в рот и быстро раздели. Серко одел на голову его шапку и накинул на себя жупан, так как успел порядком продрогнуть. Едва третий солдат появился на пороге овина с веревками и латункой горящей смолы в руках, как Иван и его подчинил своей воле.

— А теперь, — скомандовал он солдатам, — снимите с него рубаху, свяжите руки за спиной и ноги тоже, а затем подтяните к балке.

Солдаты, действуя, словно сомнамбулы, сдернули с Лаща рубаху и связали ему ноги и руки веревкой. Один из них проворно взобрался на балку, а остальные двое, обмотав веревку вокруг туловища коронного стражника, бросили ее конец тому, что сидел на балке.

— Подтяните его повыше, а ты там наверху, завяжи веревку потуже, чтобы не сорвался, — велел Серко.

Во время этой процедуры Лащ пришел в себя. Обведя диким взглядом помещение овина, он сначала не понял, что происходит, но затем, видя стоящего внизу Ивана в своей шубе и шапке, сообразил, что каким — то чудом участь, уготованная им пленнику, досталась ему самому. Он попытался крикнуть, позвать на помощь, но кляп во рту не давал ему этого сделать и из горла коронного стражника раздавались лишь какие — то невнятные хриплые звуки.

26
{"b":"809969","o":1}