Старик на секунду посмотрел в потолок, как будто припоминая что-то, а потом отложил кусок кожи, который все это время держал.

– Таак, где-то у меня был тут тремпель, вешалка проволочная, должна подойти, – как будто про себя шептал сапожник и стал шарить где-то под верстаком, – аааа, вот и она, – он достал кусок проволоки, действительно похожий на помятые проволочные плечики.

Взял плоскогубцы, сначала распрямил свободный конец плечиков, а потом согнул под 90 градусов, сделав козью ножку примерно в пол сантиметра длиной.

– Давайте сюда ваши браслетики, – с этими словами он кряхтя поднялся с кресла и вразвалку сделал пару шагов к стойке, – Тааак, как там оно, вставляем в щель для ключика и против часовой его, ищем затвор, вооот он, главное попасть в пазы, оппа, первый готов.

Снятый с запястья Ирины браслет звонко упал на деревянную стойку. Ирина потерла красный след на руке и тут же одернула рукав куртки, прикрыв его.

– Что-то я занервничала, милый, я на улицу выйду, на входе на ступенечках посижу, тебя подожду, – Ирина прикоснулась к моему локтю, развернулась и вышла из мастерской.

– Ну а правда, кто и за что вас сковал та, а? Расскажи, любопытно же, – старик взял мое запястье в свою шершавую ладонь и нацелил было вставить крючок в щель, но замер, глядя мне в глаза снизу вверх, – Нутром чую, не женаты вы, или если женаты, то не ссорились так чтобы до развода. Я ж вижу, как она по тебе глазами елозит, да и ты ее прям оцениваешь, интересна она тебе, такого взгляда у супругов с детьми подростками не бывает, у таких супругов взгляд уже притухший, не так они друг на друга смотрят.

– Отец, я врать не научен, тем более старшим, тем более, признаваться, если соврал, – я чуть прищурившись глянул ему в глаза, – открой уже, пожалуйста, этот замок, надоело мне в нем, фасон совершенно не мой, и давит к тому же.

– Ну, раз фасон не твой, тогда конечно, – старик щелкнул проволокой в замочке и я наконец освободил руку.

– Спасибо уважаемый, как договаривались, наручники твои, только дай я на них посмотрю, когда еще в руках такую штуку подержу? – говоря это я достал платок и протер им чуть вспотевшее запястье.

Взяв наручники я прикинул их вес, да, точно не комфортная вещица. Случайно они выскользнули из руки и упали на пол. Я наклонился, поднял и положил их на стойку.

– Владей, отец. И спасибо тебе, выручил ты нас с женой.

Я повернулся и уже приоткрыл дверь, когда услышал за спиной ворчание:

– Выручил, ага. Как бы мне эта выручка боком не обошлась. И не зови ты меня отцом, нашелся мне сыночек. А если пальчики с браслетов хотел стереть, так бы и сказал, нечего вещи на пол ронять.

Как дед заметил, что я протер платком наручники и что взялся за дверную ручку через платок? Да, все же работа на таком центральном пятачке дает о себе знать. Видно и вправду научила его жизнь подмечать мелочи и настороженно относиться ко всем не стандартным посетителям. Я даже подумал, а не сделал ли я глупость, зайдя в мастерскую со своей просьбой, мало ли, куда и под каким соусом сапожник сольет информацию. Тем более что камер у него по заведению я хоть и не увидел, но они явно должны быть, при его общении с нариками и с полицией. Ну да ладно, сомневаться в принятых решениях глупо, нужно просто правильные выводы делать.

Я вышел на улицу. На ступеньках Ирины не было. Заглянул в соседние аптеку и продукты, хотя что ей там делать без денег, но и там ее не оказалось. Я спустился на тротуар и посмотрел по сторонам. Девушки нигде не было.

Постепенно идеями казачества прониклись оба сына Титовых, Гриша и Иван. Не было никаких церемоний или инициаций, не было рюмки водки с шашки, не было присяги у знамени или каких-то клятв в верности на иконе. Просто с какого-то момента Гриша и Иван уже сами себя считали казаками. И их иначе, как казаками, никто уже не воспринимал.

Летом 1991 старший, Гриша, сдал школьные экзамены, чуть-чуть не дотянув до серебряной медали. Четверки ему поставила директриса, преподававшая историю, и родная мать, учитель русского и литературы. И если директриса принципиально не ставила ему пятерки за постоянные споры с ней на уроках о роли личности в истории и о замалчивании истории родного края, то мать поставила Грише четверку просто сказав, что не может она сыну поставить пять, не поверят, что не обошлось без поблажек.

Гриша, разумеется, не рассматривал своей дальнейшей судьбы без армии. Летом он блестяще сдал вступительные экзамены в Краснодарское высшее военное училище имени генерала Штеменко, или как его называли в Краснодаре, Шифровалку. За ближайшие четыре года ему предстояло стать специалистом в области защиты информации.

За хлопотами с экзаменами, с подготовкой к новой, курсантской жизни, Гриша даже не заметил случившегося в августе путча ГКЧП. Дома событие конечно бурно обсуждалось, но он был еще очень далек от политики, от понимания сил и структур власти, и потому на вопросы отвечал просто, что у него недостаточно информации для того, чтобы иметь какое-то свое мнение, а повторять чьи-то слова он считает глупостью.

Однако, массированный поток информации, выливающийся на каждого жителя России после ГКЧП, перманентно горячая обстановка в кавказских республиках и особенно в Чечне, государственные изменения, постоянно происходящие в стране после 91го года, все это не давало шанса кому-то из совершеннолетних россиян остаться вне политики.

За первые пару лет учебы Григорий не только еще больше подтянулся в физическом плане, прибавив почти пять кило мышечной массы, он и до поступления не был слабаком, но и втянулся в политическую жизнь. Он понял, что это его. Ему было интересно понимать движущие людьми силы и настроения. Он активно читал газеты, участвовал в проведении еженедельных политзанятий в училище, посещал встречи казаков, где разумеется так же обсуждались политические новости.

В начале октября 1993 он, вместе с парой своих закадычных друзей-однокурсников, даже ездил в Москву на поддержку Ельцина, участвовал в уличных столкновениях со сторонниками парламента и защитниками Дома Советов. Там же, в Москве, на знаменитом Горбатом мостике, четвертого октября 1993 года Григорий познакомился с Александром Коржаковым, начальником службы безопасности Ельцина. Непонятно по какой причине, но Коржаков выделил высокого сильного парня из толпы, а когда узнал, что Гриша курсант краснодарской Шифровалки, даже не стал возражать, когда Титов напросился участвовать в аресте Хасбулатого и Руцкого.

По возвращении в Краснодар у Григория Титова и его товарищей возникли было проблемы с руководством ВУЗа. Рассматривался вопрос об их исключении якобы за прогулы, а на самом деле за участие в московских событиях. Уже даже был подписан приказ об отчислении и его довели до курсантов, но неожиданно все изменилось. Троих курсантов вызвал к себе сам начальник училища, генерал-майор, и при них порвал приказ об отчислении. Как позже выяснилось, за час до этого генералу позвонил сам Коржаков и поинтересовался успехами в учебе своего «молодого друга» Григория Титова.

Еще через два года, в 1995, Григорий Титов окончил шифровальное училище со специализацией в сфере защиты информации и данных, в том числе электронных. К тому времени он уже знал, где будет работать после выпуска.

Летом 1995 года Григорий приехал в Москву. На Казанском вокзале его встречал личный водитель Коржакова, который отвез Титова и его единственный небольшой чемоданчик в тихий Гнездниковский переулок, в самом центре Москвы, почти напротив Елисеевского гастронома. Там, в тридцатиметровой однушке, Григорий Титов прожил следующие пять лет. Все это время Григорий работал в службе безопасности Президента РФ, сначала рядовым сотрудником, но достаточно быстро продвинувшись до замначальника отдела информационной безопасности. Именно Титов ввел в практику сбор так называемых Фарли-досье на всех, кто когда-либо контактировал с президентом. И кстати, сам Григорий точно так же составлял подобные досье и на все свои контакты. Поэтому он всегда мог при встрече с человеком поинтересоваться успехами внука в шахматах или порекомендовать витамины для собаки.