Аура. Значит его ауру напитали? Допустим, я клюну, заберу его себе и, в погоне за сильным наследником, пропущу ближайшее Слияние лун? Кому это выгодно? Да всем соседям! Значит, надо ждать следующего хода, чтобы понять кто такой смелый…

– Встаньте и подойдите, – оборачиваюсь на Пьера.

Старик послушно ковыляет ко мне, повесив голову, стушевавшись.

Вырываю у него седой волос, отхожу к столу и меняю содержимое шара.

– Когда впервые встретились с чародеем?

– Так на первую луну, госпожа.

Провожу ладонью над шаром, вызывая воспоминания.

Пьер возвращается из деревни, на дороге встречает мужика в рубище и предлагает бродяге помощь. Тот, якобы в благодарность, обещает наложить любые чары, чтоб развеять печали доброго господина…

Отчётливо вижу, что Пьера ждали, знали, о чем попросит, знали, кому он служит. Кто так близко ко мне подобрался?

Единственно верным кажется принять всё за чистую монету и подыграть.

– Говорите, примете любую кару? – в ответ Пьер трясёт седой головой. – К чародею придёте сегодня, скажете, что я всё знаю и высылаю вас, но куда пока не решила. Девочку вашу не трону, только если сделаете всё в точности, как научу. Не подчинитесь, разорву и её, и ребенка на ваших глазах. И имейте в виду, Инквизитор мне за это ничего не сделает: вы у меня украли.

– Сделаю, леди Юсиньи, всё, как прикажете, сделаю. А ребенок…

Пьер мнется, не решается озвучить ту мерзость, что сточила его разум, толкнув на воровство.

– И с ребенком всё разрешится, но только если сделаете, что прикажу.

Он кивает, уходит.

Тяжело опускаюсь на стул. Не слишком ли много событий для одного дня?

Надо возвращаться к своим обязанностям. Не стоит злить короля Филиппа.

Так до конца и не продумав, что делать дальше, переношусь на поля Февильского княжества.

Шатёр князя Де Ревиль нахожу сравнительно быстро. Злобно зыркнув на гвардейцев, вхожу внутрь.

Конечно же мой дальний родственник не отказал себе ни в роскоши, ни в комфорте, ни в компании. На дорогих мехах рядом с ним лежит девка со смазливым личиком и огненно-рыжими волосами.

– Тётушка?! – блеет родственничек, командующий моими войсками. – Вы… Вы…

– Пошла вон, – взмах руки, и девка исчезает вместе со шкуркой тёплого меха. Будет чем прикрыться. – Мне нужны списки наших людей. Будет здорово, если посмертные.

– По… по… посмертные ещё не составляли….

– Давай, что есть!

– Отвернитесь, леди Юсиньи.

– Я увижу там что-то уникальное? Шевелись!

Мой родственничек, прикрываясь простыней, будто тогой, идёт к письменному столу.

Тощий, без намека на рельеф мышц, по-кошачьи гибкий он похож на лиану дикого винограда. Но это единственная фраза, где упоминание князя Де Ревиль и определение «дикий» могут стоять рядом. В остальном же он неподобающе для мужчины изящный, грациозный, красивый. Сражение кончилось едва ли пару часов назад, а он уже отмыт и причесан. Да и пахнет не потом и смертью, а розами и вином. Его каштановые волосы блестят в свете масляной лампы, аккуратными кольцами лежат на плечах.

Князь Де Ревиль берёт со стола листы, складывая один на другой, даже не глядя в большинство из них. Наконец протягивает несколько:

– Вот, здесь список последнего набора. Устроит? – и язвительно усмехается: – Или желаете посетить мой замок?

– Лишу себя этого удовольствия.

Я забираю у родственника листы. Выяснять кто из записанных жив, а кто погиб долго и нудно, но ждать списков погибших еще дольше.

Семью годами ранее

Я сижу за столом в шатре князя Де Ревиль и веду раскрытой ладонью над списком тех, кто пришел из деревни, где живёт внучка Пьера. Всего трое, выжил один. Чейз, сын кузнеца. Вот откуда такая комплекция.

Воспоминания об обладателе нефритовой ауры разжигают огонь внизу живота. Попытки выкинуть его из головы не дают результата. В висках так и стучит навязчивое «Хочу!». Словно я ребенок, просящий леденец на ярмарке.

Неужели всё-таки приворожили? Кто такой смелый?

Мотаю головой – надо избавиться от этих мыслей. Сейчас это не важно. Хуже того, сейчас это никак не узнать! Значит, будем подыгрывать, пока интриган себя не проявит.

Медленно выдыхаю. Перебираю листы в поисках нужной деревни. Флеёр – самая дальняя от моего замка деревня. Все, призванные оттуда на войну мужчины, мертвы. И, наконец, третья деревня – Жион, она недалеко от замка, но домов в ней много. Думаю, Пьер там отлично устроится с внучкой и правнуком.

Снова щелкаю пальцами и возвращаюсь в пустынные коридоры моего замка. Отпрыгиваю, неожиданно наткнувшись на патруль гвардейцев, охраняющий мои владения ночью.

– Леди Юсиньи! – хором приветствуют три воина, опускаются на левое колено, склоняя голову, но не выпуская из рук укороченных алебард.

– Пьер, управляющий замком, вернулся? – делаю жест рукой, чтобы встали.

– Нет, миледи, – отвечает один из гвардейцев. – Ушёл буквально только что.

– Как вернётся, пусть идёт в мою башню.

– Да, миледи.

Устало бреду к лестнице. По холодным стенам расползаются блики от редких масляных ламп. Здесь осталось несколько слуг и небольшой гарнизон из раненых в битвах гвардейцев. Все ценности убраны в хранилище, подальше от ловких рук. В дымоходах скулит заблудившийся ветер.

Замок кажется старым, нежилым, неживым. Это давит, усиливая усталость. Поднимаюсь в комнату под самой крышей башни. Убежище магов моего рода. С самого первого дня существования этого замка здесь восполняли силу мои предки.

Вдоль стен расставлены шкафы с древними книгами, этажерки с разными склянками, полки и крюки с травами. В центре комнаты огромная каменная плита, заменяющая рабочий, а в былые времена и ритуальный стол. Она – напоминание, что эту башню строили маги, не люди. Справа от входа в стене сделан небольшой камин, рядом с которым стоит жаровня. Напротив них мягкое кресло с приставным табуретом для ног.

Я с удовольствием опускаюсь в теплый сапфировый бархат, стаскиваю с подголовника велюровую накидку. В отличие от королевского велюра, эта накидка дешевле – она шерстяная. Но её тепло приятно обволакивает тело. Один пас рукой – комнату наполняет запах смолы и тихий шорох горящих дров.

Скидываю грязные туфли и поджимаю под себя ноги, укрываясь накидкой.

Осознаю, что уснула, только когда вижу Чейза. Его могучее тело покрыто бисеринками пота. Теперь он гладко выбрит. На щеке след от сажи. Он стоит прислонившись голым плечом к стене дома, вытирая ладони о тряпку. Мысль о том, что происходящее мне только снится, дарит свободу, которой не хватало в лесу.

Подхожу вплотную и снова впиваюсь в его губы. Поясницу и спину сквозь ткань обжигает прикосновение его горячих ладоней. Теперь он справляется с платьем ловчее. Мне остаётся разделаться только с его штанами. Я ощущаю жар возбуждения.

Губы Чейза скользят вдоль шеи к груди, оставляя гореть ожерелье из поцелуев. Как только я справляюсь с его штанами, он выхватывает меня из платья. Поднимает на руки и обхватывает губами сосок. Сплетаю ноги на его пояснице, пока он ласкает поочередно каждую грудь. Мои ладони путаются в его серебряных волосах. Ловлю каждое мгновение этой сладостной пытки…

– Леди Юсиньи, госпожа, – голос Пьера возвращает в комнату под самой крышей башни. Туда, где меня обнимает кресло и греет накидка.

– Да, Пьер, слушаю.

Мой голос охрип от досады и возбуждения.

– Миледи, я ходил к тому чародею, но он не пришёл.

От прежних эмоций не остаётся следа. Значит, следили. Повинуюсь скорее бессознательной интуиции, чем разуму, проверяю ауру Пьера. Нет, здесь всё нормально. Это он и у него никаких амулетов с собой точно нет.

– Не знаю хорошо это или плохо, – отвечаю то ли на свои мысли, то ли на его слова об исчезнувшем чародее. – Но уж как есть.

«Маг отступил. Отказался от своей затеи, испугавшись, или потому, что добился желаемого? А чего? Хотел, чтобы я потеряла голову от сына кузнеца? Зачем?» – вопросы сводят с ума. Очевидно, что ответ кроется в самом обладатели нефритовой ауры. Значит нужно заполучить его себе.