– У меня даже есть для тебя подарок, дорогая! – капитан запечатлел на нежной ручке поцелуй и с тёплым взглядом проводил Венди к зеркалу, – Выходит, сегодня прекрасный повод, чтобы его преподнести!
Он порылся в своём комоде и извлёк из ящика маленькую коробочку с уже знакомым девушке логотипом Вольферса.
– Птичка для моей птички, – улыбнулся Джеймс, запуская пальцы в русые волны и разделяя их на струящиеся по плечам шёлковые пряди.
В коробочке, ко внутренней стенке которой была прикреплена бумажная этикетка с названием «Птичка и ирис», лежал изящный золотой гребешок для волос, украшенный двумя крылатыми пташками из бразильского опала и горным хрусталём, а на одном из трёх эмалированных зубчиков приютилась крохотная надпись: «ex unique», обозначающая, что эта вещица является произведением искусства рук не Луи, а Филиппа Вольферса, единственная в своём роде. У Венди перехватило дыхание.
– Джеймс… это… боже, он прекрасен..! Спасибо… у меня нет слов… уникальный экземпляр…
– Как и моя необыкновенная леди – одна такая во всём мире! Моё самое особенное и бесценное сокровище. Примеришь?
Ласковыми пальцами капитан собрал несколько волнистых прядей в жгут и уложил его в символический пучок, а Венди, сглотнув, дрожащей ручкой достала гребень из коробкá и закрепила им получившуюся причёску. «Птичка и ирис» удобно сели в пучке, и капитан заметил, что цвет украшения идеально сочетается с пепельным оттенком волос. В ответ Венди лишь покачала головой с комментарием, что он один имеет столь утончённый вкус и способен разглядеть такие детали.
_
*Вечерний (фр.)
====== Кристин ======
На большом овальном столе, почти не изменившимся, но претерпевшем изрядное количество перепадов настроения капитана и многократно пострадавшем от его буйного нрава, все сколы и трещины были спрятаны за свисающей по обе стороны со столешницы картой. Тут же стоял кувшин, который уже несколько дней служил вазой для еловой ветви, привезённой на остров из большого мира. Вечнозелёные иголочки распространяли по каюте приятный хвойный запах, странно вписывающийся рождественским штрихом в летнюю жару, за кормовыми окнами сиял неестественной голубизной волшебный небесный купол, Венди, одетая в милейшее домашнее платье, сидела на кресле, поджав ноги, и иногда задумчиво поглаживала драгоценный гребешок в своих волосах.
– Валенсия, Барселона… Матаро…
Она водила пальцем по карте и ставила кое-где маленькие отметки.
– Саламина, Пирей, Афины…
Из дальнего угла послышались всплески и длинный сладкий зевок.
– Брунсбюттель… Гамбург…
– Между ними были ещё Глюкштадт и Ведель.
– Ага… а та норвежская деревушка, всё время забываю… Коп..? Холли..?
– Кёпманхольмен.
– Точно… получается… – Венди ещё раз окинула взглядом все свои заметки, – Да! Следующий город будет юбилейным сотым!
Всплеск в углу прозвучал более громко и длительно, за ним последовала низкая заспанная нотка, с какой можно было бы, например, потянуться, затем немного возни, и капитан, завёрнутый в утренний халат, мокрый и босой, подошёл к зеркалу.
– Дорогой, тебе пора подстричься, – ласково промурлыкала Венди.
Ещё раз зевнув, Джеймс вытащил из ящика свои ножницы с золотыми колечками и расчёску и без комментариев протянул их Венди. Потом он повернул свободное кресло к себе, опустился на него наоборот, удобно облокачиваясь грудью на мягкую бордовую спинку, и глубоко вдохнул аромат еловой ветви, оказавшейся прямо у него под носом.
– Ты как себя чувствуешь?
– Честно – устал. Мерзавец замотал меня чуть не до смерти, взбесил так, что я едва смог остыть, бросил догонять его, когда уже почти отказывали ноги. Чёртов гад, вечно ему всё сходит с рук. Сказал, что если бы мама (тут Джеймс горестно скривился, как если бы его вдруг пырнули в сердце ножом, но изо всех сил постарался продолжить в более или менее весёлом тоне) не объявила выходные, то он бы непременно скормил меня Анаконде. Так что, спасибо тебе за передышку! Почему он всё время хочет меня кому-то скормить?
Венди заметила его выражение лица, конечно, но тоже продержалась молодцом:
– Не надо было тебе вчера встречать меня у пещер… – улыбнулась она, – я бы добралась, как обычно, ты бы забрал меня домой от наших камней, и вы с Пеном вообще бы не встретились.
– С тех пор, как на острове живёт проклятая Анаконда, я бы вообще предпочёл не отпускать тебя к негодяю. Сама знаешь.
– Знаю, – Венди вздохнула, придвинула к Джеймсу клавесинный пуф, села у него за спиной и принялась причёсывать чёрные пряди, которые в мокром состоянии доставали капитану чуть ли не до самой талии.
– Как всегда, по лопатки?
– Как всегда, по лопатки. Или длиннее, как тебе больше нравится, родная.
Ножнички с характерным свистом быстро загуляли вдоль широкой, исполосованной шрамами спины, придавая капитанским кудрям ухоженный вид и оформляя их срез в идеальную дугу.
– Готово! Иди, моё счастье, поваляйся на диване, отдохни, коли уж у нас впереди выходные. Надеюсь, на сей раз фокус с выходными растянется больше, чем на полторы луны. А если нет, значит, я объявлю «каникулы» и скажу, что это подразумевает не вступать в битвы как минимум сорок лун подряд.
– Думаешь, Пен умеет считать до сорока?
– Какая разница? Белка умеет, я назначу его ответственным, пусть контролирует, чтоб ни денёчка не пропустили.
– Предлагаю ещё подговорить его, как ты умеешь, любимая моя хитрая лисонька, чтоб он не каждый день засчитывал. Скажешь, не знаю, что если кто-то не искупался, то день не считается, например, или, что если они полезут в драку, то надо начинать счёт заново. Тогда у нас будет вечный отдых!
– Ха! Очень в стиле леди Крюк. Да, я могла бы…
Отодвинув шикарные чёрные локоны в сторону, Венди приласкала последний позвонок под линией роста волос и самозабвенно поцеловала его.
– Давай, милый, приляг, а я пока попрошу Сми подать завтрак.
– Повинуюсь тебе, моя леди.
Если бы не сто городов, а их было уже сто потому, что Гавр случайно забылся и выпал из списка, Венди бы ни за что не поверила, что провела в Нетландии уже около одиннадцати тысяч лун, правда, она и не знала об этом точно, – не следила. Большой же мир продвинулся вперёд лет на десять, сейчас снова было Рождество, но Венди особенно не считала, так как поняла, что не теряется во времени в отличие от Джеймса, а ещё потому, что это непременно приводило её к заключению «ей было бы уже столько-то», которое заставляло морщиться и держаться за живот.
Лишь трижды за эти годы после путешествия в рождественский Лондон бриг покидал Нетландию вместе с детьми, которые просились домой, а вот экипаж корабля с тех пор, за исключением Сми, Томми, братьев-канониров, Полли, Дохляка и Габи, полностью сменился раз пятнадцать, даже кок, – нынче у Джеймса работал мсье Жюльен, один из тех, кого, как и Венди, стёрло Управление Временными Изменениями, и кто успел поведать немного об этой странной организации до того, как всё забыл и превратился в обычного пирата, какие обитают на Весёлом Роджере. По крупицам, вытянутым крюком из всех таких новичков, Джеймс выяснил, что существуют параллельные вселенные, что есть некий священный таймлайн, предусматривающий отсутствие возможности их пересечения, и что тех, кто действует «не по сценарию», наказывает то самое УВИ. Некоторых берут туда на работу, некоторых сажают под замок, а некоторых – непокорных – стирают восвояси, и там, в УВИ, никто понятия не имеет, куда деваются стёртые, считается, что они умирают.
Было всё равно не ясно, какое отношение ко всему имеет Нетландия (так как взрослых сюда попадало мало, ведь судя по рассказам очевидцев, УВИ каждый день стирало по несколько человек) то есть, была ли она задумана, как свалка для непослушных отбросов, или случайно вписалась в эту цепочку, какова во всём процессе функция Питера Пена, и знает ли он вообще о том, что происходит (Джеймс был уверен, что знает, но эта мысль, как и любые думы о количестве времени, постоянно ускользала от него). Капитан так искренне ненавидел мальчишку, даже Венди иногда казалось, что он слишком зациклен. Хоть и молодая, но очень мудрая и невероятно сильная леди, она сумела стойко пережить драму, которая, к сожалению, иногда случается со взрослыми, и простила Нетландию, Пена, и – себя; тогда как Джеймс продолжал испытывать жуткую, ядовитую вину и желание разорвать мерзавца на куски за то, что его остров причинил маленькой Венди такую страшную боль. А случилось всё на берегах Италии, куда Весёлый Роджер вынесло в следующий же побег (маленькие путешествия Джеймса и Венди с острова теперь назывались у них словом «побег») после рождественского Лондона.
