Усы и борода ласково щекотали нежную кожу под пупком и кололись сквозь шёлк, обрамляя каждое сладкое прикосновение губ.
– Джеймс, о, Джеймс… Oh, oui, mon Capitaine.*
Джеймс ещё подразнил её озорным причмокиванием, а затем перевернулся на спину, и с выражением лица, какое могло принадлежать по-настоящему счастливому человеку, расслабленно закрыл глаза. Венди пригладила его крылатые брови.
– Может, пройдемся в город? – спросила она, – Une promenade en soirée?*
– Avec plaisir, ma charmante Mademoiselle.* Мы ещё не видели вблизи ратушу и Рочестерский собор. Ты можешь пока собраться, а я тогда, с твоего позволения, отлучусь раздать кое-какие указания.
– Конечно, Джеймс.
Капитан сегодня был одет в чёрный ансамбль с золотом, так что Венди интуитивно выбрала для прогулки одно из новых платьев в золотисто-бронзовых оттенках, поверх которого её удлинённое чёрное пальто ложилось самым изящным образом, и милейшую чёрную шляпку с косыми полями и пёрышками. Джеймс, когда поймал свою леди красующейся перед зеркалом, даже отодвинул в кладовую на время туалетный столик, а потом сложил Венди на плечи одну кисть и один крюк, и встал позади неё. Ей на ушко он прошептал:
– Хоть я и ничего не смыслю в живописи, но если бы тебя вот так, – он кивнул в сторону зеркала, – нарисовали, это полотно стало бы для меня самым дорогим и ценным на свете.
Но Венди увидела на воображаемой картине не только себя. Замечал Джеймс, или нет, зеркало в этот самый момент показывало в полный рост двоих людей: миниатюрную, женственную леди с осиной талией, повязанной шерстяным поясом на бант, и стройного, широкоплечего, высокого красавца пиратского капитана. Его лучезарно-голубой пленительный взгляд то падал на лицо девушки в отражении, то на её фигурку в его руках, как будто пират никак не мог выбрать из двух Венди ту, которую хотел бы рассматривать больше. Леди же смотрела в потёртое стекло прямо на него и на себя, чуть прильнув спиной к его груди, и приглаживая пальчиками музыкальную кисть на своём плече, как бы подтверждая прикосновениями, что Джеймс существует не только в зеркале.
– Нет, Джеймс. Если б тот художник стал рисовать меня, то – вот так – у него бы не получилось.
– Почему?
– Ты правда не видишь? – улыбнулась ему Венди из отражения.
– Чего не вижу, сладкая моя?
– Посмотри, – теперь в сторону зеркала кивнула Венди, – что показывает зеркало?
– Тебя, моя золотая, как ты красива, как нежная улыбка украшает твоё лицо, как твои глаза светятся и обещают мне неминуемый омут, если я только осмелюсь нырнуть в них поглубже…
Чуть не растаяв от трогательных слов и от осознания, что капитан видит всё, кроме главного – причины, – Венди тихо предложила:
– Посмотри внимательнее…
Джеймс вгляделся. Чтобы подсказать капитану, Венди, рассматривая черты его красивого лица, ласково сжала кисть на одном своём плече и крюк – на другом. Капитан ответил ей неторопливым переплетением пальцев, и нежная улыбка девушки стала шире, счастливее, засияла ярче. Венди прильнула сильнее к груди капитана, Джеймс инстинктивно сцепил кисть и крюк у неё на груди, и девушка обняла его руки поверх, от чего на щеках у неё заиграл прелестный румянец, а реснички задрожали. Перед тем, как закрыть глаза, отдаваясь магии мгновения, Венди заметила, как вдруг изменился взгляд капитана, внимательно следивший за преображением её лица. Девушка подняла голову, устремляясь носиком к бороде, источавшей любимый аромат сигар и морской воды, и с упоением глубоко вдохнула несколько раз. Когда она снова открыла глаза, пиратский капитан с искренним удивлением неотрывно таращился в зеркало – на себя. Как будто первый раз себя видел.
– Теперь ты видишь, да, Джеймс? – Венди встала от него чуть сбоку, обнимая капитана за талию, – Вот так я выгляжу только тогда, когда ты рядом со мной.
Джеймс помолчал, и через некоторое время тихо выговорил:
– Сам я бы не решился озвучить такую мысль вслух… Наверное, я даже подумать такую мысль бы не решился. Спасибо, что проговариваешь это для меня…
Я люблю тебя, – про себя ответила ему Венди, уткнувшись в сильное плечо с пониманием, что кое-что она тоже пока не готова была озвучить напрямую. Вместо этого она произнесла:
– Пожалуйста. Это просто правда. Идём? Расскажешь мне про собор и ратушу, ты ведь, наверняка, знаешь какие-нибудь новые захватывающие истории. Я обожаю их слушать!
Джеймс еще раз напоследок окинул глазами пару, которую показывало ему зеркало, и протянул Венди локоть.
– Миледи.
Сердце наполняется щемящей грустью при мысли о том, что полотно с изображением Капитана Крюка и птички-Венди в этой жизни никогда не было и не будет написано. Так красивы они были в тот день! Ленивые рочестерские зеваки тайком поглядывали на них из-под цилиндров и шляпок, а некоторые и вовсе смотрели в упор: слишком приметно, сказочно и необычно выглядела эта пара, словно их пригласили сойти со страниц какого-то невероятного романа о любви, какая не снилась простому люду, и предложили украсить своим присутствием старый простой городок. С фигурой, как у великолепных античных статуй, изображающих древних богов и атлетов, пиратский капитан, роскошно одетый в традициях старинной моды времён Карла II, сопровождал вдоль каменной мостовой маленькую тоненькую леди, которая любовно обвила свои нежные пальчики вокруг основания сверкающего опасным лезвием крюка. Леди имела лучистый светлый взгляд, которым ловила ясно-голубую небесную лазурь, её лицо светилось, она серебрилась смехом и иногда прижималась ушком к руке с крюком, и тогда капитан поправлял её волнистые волосы длинными пальцами в перстнях. В чёрном пальто и прекрасном платье, повторяющем цвет золотого декора пиратского камзола, а также в шляпке, уменьшенной копией напоминающей богатый перьевой головной убор, венчающий пышные кудри, нежная леди выглядела одновременно продолжением не чающего в ней души капитана, и его началом. Более сложный по складу ума в отличие от большинства местных ротозеев прохожий, обладающий творческим видением и интеллектом, подумал бы, глядя на эту пару, что Джеймс Крюк и Венди Дарлинг существуют где-то вне времени, независимые от погоды, политики, столетия и мнения окружающих.
Однако, совсем рядом с ними, буквально за их спинами, прямо над их головами, существовало также нечто очень мощное, громадное, невидимое и оттого ужасающее, незаметно распространяющее своё влияние, как чудовищный исполинский магнит, оно дышало в затылок, грозно скрежетало зубами, и липкими щупальцами пробиралось сквозь дырочки для пуговиц, щёлочки швов, шрамы, царапинки и поры в коже к прозрачно трепещущим тоненьким оболочкам, за которыми в безропотном смирении сжимались от страха встревоженные души.
Джеймс и Венди до полуночи гуляли по улицам Рочестера, погружённые друг в друга. По просьбе маленькой мисс, Джеймс рассказал ей несколько интересных историй, связанных с городом и его достопримечательностями, но если бы мы спросили его на следующий день, какие сюжеты он выбрал, он вспомнил бы только, как загорались то любопытством, то удивлением, то восторгом девичьи глаза цвета лезвия славной шпаги. Впрочем, если бы мы также поинтересовались у Венди, о чём повествовал капитан, она бы стыдливо пролепетала, что, наверное, не слишком внимательно слушала, и помнит только, как её ушки ласкал шёлковыми нотами глубокий баритон.
Когда они добрались до брига, Джеймс, медлительно наслаждаясь процессом, помог Венди распустить шнуровку на спине и, зевающую, устроил её в кровати. Он аккуратно уточнил, не будет ли она через чур потрясена, если он разденется до белья, и Венди, залившаяся краской, ответила, что, наверное, нет. Капитан со смешком пообещал, что сию секунду спрячется под одеяло, чтобы не смущать свою малютку, стянул с себя рубаху и портупею без крюка, сел на угол кровати, избавился, наконец, перед сном от бриджей, чего не смел позволять себе ранее, и улёгся у стены на спину, потягиваясь и убирая волосы вбок.
– Джеймс?
