– Поцелую… – и коснулся губами губ в самом центре, утопая в сахарном ощущении того, как Венди застенчиво целует его в ответ.

Есть особый шарм в поцелуях, которые не нарушают границы, а лишь дразнят, манят это сделать, но скромничают. От таких поцелуев долго потом ходишь шальной, они оставляют секретики, не раскрывают всех тайн, берегут великую нежность и обещают – пока только обещают! – неминуемо утонуть в самом прекрасном чувстве на всём белом свете. Оторваться от подобного поцелуя можно лишь в одной единственной ситуации: если кто-то или что-то вдруг вторглось в мгновение извне, иначе мгновение растягивается в бесконечность, а бесконечность оборачивается потом счастливой секундой… длившейся минуты… Или часы…

– Капитан!

Джеймсу показалось, что голос верного Сми глухо прозвучал откуда-то издалека, например, с борта корабля, тогда как сам он находился глубоко на дне, укрытый толщей океана своих эмоций. Но Джеймс был в каюте, а Сми – всего-то за дверью.

– Капитан!

– Джеймс… – выдохнула Венди сквозь ласковые касания губ.

– М-м…

Интересно, как может бархат голоса звучать одновременно и ниже, и выше обычного?

– Вас зовёт… мистер Сми…

– М-м-м…

– Пардон, капитан, – уже жалобно послышалось с палубы, – просто тут.. э. Э-э? Гм.

Хрипловато-скрипучий голос внезапно осёкся, как будто срочное дело, по которому Сми звал капитана, резко отменилось, было слышно, что коротенькие боцманские ножки потоптались у двери в личные покои капитана и удалились. Джеймс нехотя отдалился от маленькой леди и открыл глаза, в которых Венди сразу же заблудилась.

– М-м… – подушечка большого пальца всё-таки решилась коснуться уголка девичьего рта и нарисовать вокруг него благодарный, невесомый контур, – Венди… леди Венди. Я отлучусь. Узнаю, что у них там приключилось.

– Да…

Одухотворённый капитан оставил один, самый нежный из всех, поцелуй на кончике вендиного носика, встал, склонился в реверансе, и ещё одно касание губ ласково кольнуло тыльную сторону ладони.

– А пока… вот, я Вам обещал… – он удалился в кладовую и вынес оттуда крупную стеклянную банку, полупустую, с густым содержимым желтоватого цвета, – Пусть Вас не пугает вид, эта мазь вполне приятно пахнет, а, главное, – очень эффективна. Лично меня сильно выручает в подобных делах… единственное, лучше, наверное, наносить на ночь, чтобы на Вашем платье не осталось жирных пятен… но тут как хотите, конечно. Если воспользуетесь ею сейчас, то уже к утру будете, как новенькая.

– Спасибо, Джеймс

Она взяла увесистую банку, осмотрела её, опустила взгляд и едва ли различимо спросила:

– А у Вас есть ещё?

– Прошу прощения?..

– Ну… если я всё потрачу…

– О… – Джеймс чуть не ударил себя по лбу, он ведь видел только две гематомы и не имел представления, в каком состоянии на самом деле находится Венди, а ведь она просила не обнимать её крепко, – о. Венди… ради бога, не тревожьтесь об этом, я сделаю ещё, все нужные травы и коренья у меня под боком… скажите мне, если Вам… не хватит…

– Спасибо, Джеймс. Извините меня.

– Я рад, что могу оказать хоть какую-то помощь… и умоляю Вас, перестаньте, пожалуйста, передо мной извиняться. Вы, Венди, ни в чём не виноваты. Если Вам… говорили обратное… забудьте об этой гадкой лжи навсегда.

Несмело улыбнувшись, Венди отнесла банку в спальню, где установила её на комодик, капитан заглянул к ней и вежливо произнёс:

– Я скоро вернусь, а до тех пор никто не потревожит Ваш покой, леди Венди.

И он закрыл дверь в спальню и покинул каюту, а Венди осталась стоять у кровати, хмельная после чувственных поцелуев и смущённо нарумянившаяся. Джеймс действительно вернулся быстро, предварительно постучал, обнаружил Венди сидящей за столом (она сказала, что решила воспользоваться волшебной мазью на ночь), заметил, что уже чуть ли не вечер, предложил перекусить и затем сопроводить леди на экскурсию по острову, и она, конечно согласилась.

– А что хотел мистер Сми? Что-то случилось?

– Что ж, похоже настало время немного рассказать Вам о нашей жизни, да, леди Венди? – подмигнул ей капитан, – Благодаря тому, что я о себе видел, я понял, что в моих силах оказать самому себе услугу и изменить хоть что-то в моей неоднозначной ситуации в лучшую сторону. О, мне потребовались десятилетия, чтобы перешагнуть через собственные жажду мести и гнев, который рвал меня на куски… Но я справился. Ради себя, или ради Вас… Цель моя была для меня намного важнее личных обид. Пришлось над собой поработать.

Сми ещё раз постучал, капитан встретил его в коридоре, перехватил у него поднос с угощением и снова с удовольствием поухаживал за маленькой леди.

– Вы, должно быть, удивитесь, Венди. Сми заходил доложить, что прилетал Пен. Но, нет, нет, не бойтесь, пожалуйста! Всё в порядке, нам не грозит никакая опасность. Я, видите ли, дружу с мальчишкой.

– ЧТО-О?!.. – Венди так бурно отреагировала, что Джеймс прыснул и расхохотался.

– О, я ждал Вашей реакции на данное обстоятельство… ха! Да, представьте себе, я, Капитан Крюк, друг Питера Пена! Ха-ха-ха-ха!

– Правда??? Неужели?! Ничего себе! Нет, но… Как? Невозможно! Не может быть… Ну… в смысле, когда я совершала в детстве путешествие в Нетландию, там вообще не было, как Вы вчера догадались, никакого Капитана Крюка, никакой заклятой вражды и вечных баталий… Но… здесь-то Вы были… Вы разве… простили его? За всё, что он с Вами сделал, Джеймс…

Капитан сладко-сладко ей улыбнулся, наколол крюком одну особенно сочную ягодку неестественно аппетитного цвета, поглядел не неё секунду-другую и отправил в рот.

– Венди, – ласково сказал он, – Тот факт, что нас с Вами раскидало по разным мирам, имеет ровнёхонько два последствия: да, меня не было в той Нетландии, в которой Вы однажды гостили… Там, я полагаю, без меня тишь, да гладь, скука смертная?.. Но и здесь, дорогая Венди, исходные данные отличались от всех других жизней. Здесь не было Вас.

Он посмотрел на неё внимательно, замечая каждую ресничку, каждое серое пятнышко в расцветке глаз, каждый солнечный блик, золотистой ниточкой дотрагивающийся до кончиков волос сквозь витражное боковое окно.

– Здесь не было – Вас! – повторил он и хмыкнул, – Вы понимаете, что это значит? Никаких окон с историями, никаких «Венди», никаких напёрстков, только он – и я. Мы бы поубивали друг друга много веков назад, но неведомая сила показывала мне нас с Вами в другой жизни во сне… и я, благодаря этому, представьте себе, не страдал от одиночества. Я нуждался в Вас отчаянно, но знал, понимаете, я знал, что Вы есть, и верил, что однажды мы встретимся. А Пен – не знал! Да, даже если бы и знал, – то забыл бы через пять минут! Он-то не мучим никакими чувствами, никакими страданиями, у него нет нужд, он счастлив своей юностью! А я… о, я ненавидел его так сильно, как Вы и представить себе не можете. Пен отобрал у меня руку, у меня – у человека, который любит клавиши едва ли не так же сильно, как море! Но, дорогая Венди, было ещё кое-что, что помогло мне излечиться от наваждения: я обо всём знал заранее, я всё видел… видел Вас – нас – в своей голове задолго до того, как стал калекой. Догадался, что мы из разного времени, до того, как стал заложником острова.

– И Вы могли бы не искать Пена, да? Остаться капером, или пиратом, и прожить обычную жизнь… и… сохранить руку…

– Мог бы. Был бы известен, как «Чёрный Джеймс», или тому подобная ересь, умер бы в сражении с каким-нибудь неугодным мне испанским губернатором, а до того, может быть, даже женился бы и имел бы семью, кто знает? Я выбрал другой путь. Путь, предначертанный Капитану Крюку. Я хотел быть с Вами. И я осознавал, что все… хм, условия, – тут он прямо-таки любовно глянул на свой крюк и побарабанил ногтями по его внешней стороне, – это мой собственный выбор, а не роковое стечение обстоятельств и вина глупого мальчишки.

– Джеймс… – Венди на секунду сжала кисть в кулачок – специально, и капитан, который сидел от неё на троне по диагонали, протянул ей правую руку.