Они ещё посидели под пальмой, оба потерянные в абсолютно идентичных мыслях о том, что всё происходящее, наконец-таки, не сон, и растворившиеся в осязании друг друга, а потом Джеймс пригласил леди вернуться на бриг, где он мог бы предложить ей волшебные средства из своих запасов, которые излечили бы кожу в два счёта.

– А завтра я покажу Вам остров при свете дня. Он чудесный! Вы об этом знаете, конечно… но я уверен, что Вам всё равно понравится.

– Вы так добры, Джеймс. Спасибо.

Ночь всё ещё была глубокой, когда их лодка подошла к кораблю. Экипаж, включая Сми, давно спал, так что капитан самолично организовал для Венди маленькое угощение в виде фруктов и ягод, и спросил, не проголодалась ли она, утверждая, что запросто разбудит кока, чтобы тот приготовил полноценный ужин. Леди в ответ покачала головой, угостилась парой виноградин и вновь скромненько устроилась на краешке дивана. Очень скоро она зевнула.

– Джеймс, могу я спросить? Ночь такая долгая… расскажите, пожалуйста, какие законы у Вашей Нетландии? Разве время здесь не идёт быстрее, чем на земле? И… скажите, я не забуду себя? Хотя, может, оно было бы и к лучшему.

– О, – он сел рядом, ближе, чем в прошлый раз, но всё равно на более, чем приличном расстоянии, – остров оказывает влияние на всех одинаково, и на гостей, и на жителей, но не думаю, что Вам грозит потеря памяти, Вы ведь изначально в курсе этого нюанса. Посмотрим. Если даже Вы что-то забудете, считайте это своего рода каникулами, всё вспомнится, когда я верну Вас в Лондон. А время, да, с ним интересный процесс… ощущение времени здесь такое же, как на материке: обычный день, обычная ночь. Однако, если сбежать отсюда спустя, скажем, десять лун, и сравнить дату, Вы увидите, что в Вашем мире прошло лишь два дня. Но не пугайтесь, я не стану заставлять Вас торчать тут со мной слишком долго и ждать, пока остров меня отпустит, мы отчалим, как только Вы посчитаете нужным, а если потеряетесь во времени, я Вам напомню.

– Выходит, Вы в самом деле целую вечность здесь…

– Да, дорогая Венди. Поэтому я бы на Вашем месте не спешил с решением разделять со мной эту участь, – он со вздохом улыбнулся, – Подумайте, прежде чем соглашаться, ладно?

Если говорить откровенно, Венди такое предложение казалось очень заманчивым, она бы прямо сейчас осталась в Нетландии навсегда, так ненавистен был ей Лондон и все его жители, но, конечно, она понимала, что разум её был затуманен эмоциями.

– А как… э-эм, как вообще стать… «жителем» острова? Как понять, гость я, или нет?

– Я не могу ответить точно. За тысячу лет это, пожалуй, единственная тайна, которая не открылась мне полностью. Жителями сразу становятся те взрослые, кого стёрли, и те дети, которые выпали из колясок. И тех и других, надо сказать, очень мало, детей, в основном, требуют назад их нерадивые родители, а взрослые вообще не должны сюда попадать, они появляются, как мне думается, из-за каких-то сбоев, поэтому мы тут свободно путешествуем по мирам, творим, что хотим, и никто не является за нами, мы, как бы это правильно выразить, вне системы. Меня проклял Пен, это ещё один способ стать узником Нетландии, но я пока единственный, кто имел удовольствие ступить на данную скользкую дорожку. А вот что касается подавляющей части моего экипажа… почти все они из большого мира. Я никого из них не брал в плен, не тащил силой. Пока Весёлый Роджер после каждого нового пополнения команды бороздит Семь Морей, новички служат под моим началом, но перед тем, как вернуться на остров, я всегда честно рассказываю, что их ждёт, если они по-настоящему присоединятся ко мне. Многие выбирают уйти. А те, кто добровольно решают стать частью легенды… Они остаются со мной навсегда. Скорее всего, дело здесь в добровольном согласии и искреннем желании сердца. Так мне кажется.

– Тогда, похоже, у меня проблемы, Джеймс, – тихо заметила Венди и улыбнулась глазами, – Моё глупое сердце кричит мне о том, что я дома, с той самой секунды, как я увидела Ваш бриг в порту, я даже на борт взойти не успела, как мысль, что моё место здесь, стала бить в бубен в моей голове. Как думаете, уже можно считать, что я обречена? – весело спросила она.

– Чёрт…

Джеймс ругнулся так типично по-крюковски, что Венди засмеялась, наверное, впервые за долгое время, в полный, живой голос, и капитан посмотрел на неё в абсолютном влюблённом изумлении:

– Я… не знаю, что сказать. Надеюсь, что Вы не правы. И что правы, тоже надеюсь..! Чёрт! В любом случае, я верну Вас домой, и буду возвращать, Венди… Венди. Венди. Я так искал встречи с Вами, а ведь мне даже нечего Вам предложить, у меня нет для Вас ни удобной одежды, ни туалетных принадлежностей, мне всегда казалось глупым через чур тщательно готовиться к тому, чтобы принять Вас на борту… а теперь кажется глупым, что я этого не сделал.

– Я бы, наверное, очень удивилась, если бы Вы сейчас, не знаю, достали с полки ночной комплект женской одежды и предложили бы мне – Венди премило прыснула в кулачок.

– Ну… да… – Джеймс почесал крюком затылок, – в общем, Вы располагайтесь, пожалуйста, в спальне, если это для Вас приемлемо… дверь запирается на ключ, я им сроду не пользовался, он валяется в ящике… одну секунду…

Он встал, отлучился, чтобы поковыряться в комодике у кровати, быстро вернулся и протянул Венди маленький ключик на шнурке.

– Вот…

– Джеймс. Ваше великодушие удивляет. Спасибо, эм… за гостеприимство, – она хотела сказать ещё, что ключ не понадобится, но не стала на всякий случай.

Пытаясь разобрать кавардак в голове, Венди почти до самого утра просто просидела на постели, даже не убрав с неё бархатное, богато отделанное шитьём винного цвета покрывало. В спальне у Джеймса, как и в каюте, и в кладовке, в которую она успела заглянуть, и в уборной, всё было таким свежим и новым, словно капитан только позавчера закончил ремонт, весь корабль сиял чистотой и порядком, как будто вместо пиратского экипажа на Весёлом Роджере трудилась сотня королевских слуг. Венди, жившей в простеньких небогатых условиях, было сильно неловко среди всего этого лоска, но, признаемся заранее, освоится она быстро. Капитан же, устроившийся на ночь на диване (он, между прочим, разделся по пояс, чтобы освободиться от портупеи, но рубашку надел обратно: не хотел смущать леди, если она проснётся раньше, какой галантный!), тоже долго не мог заснуть, всё крутил у себя в голове по очереди то сладкие, как цветочный мёд, губы, то кошмарный синяк. Ему, спасибо, доставало мудрости не винить себя за то, что не отыскал Венди раньше, но сам себе он уже миллион раз успел пообещать, что непременно сделает всё, что ему под силу, и больше, чтобы ослепительно прекрасная маленькая леди стала счастливой, живой и свободной от любых страхов. Когда сон, наконец, потянул его за ресницы и накатил волнами, синхронными с плавно покачивающимся бригом, Джеймс окунулся в дрёму проникнутым осознанием своих огромных возможностей человеком. А когда проснулся к полудню, то и вовсе почувствовал себя самым счастливым в мире.

Диван, расположенный под кариатидой по диагонали, очень напоминал кушетку для дневного сна с изголовьем и боковой спинкой, был достаточно широк, удобен, хотя для высокого Джеймса, понятное дело, коротковат. Капитан растянулся на нём полулёжа, ему впервые за сотни лет снился сон про Венди – его Венди, – и это был обычный сон, не о прошлом, будущем, или параллельной жизни, а обычный, какой мог бы присниться любому человеку. Сон был чувственный, солнечно-нежный, густой негой перетекающий в утреннюю реальность, в которой капитан очнулся от тихого дыхания, нагревшего уголок воротника, думая, что ещё спит: под боком у него свернулась кошечкой маленькая леди, аккуратно держащаяся за его запястье. Скорее всего, Венди пришла к нему ещё ночью, умаянная бессонницей, и просто села рядом, а потом сама не заметила, как провалилась в сон и прильнула к мужскому плечу. В следующую секунду Джеймс понял, что крепко обнимает её другой рукой, и что его пальцы потерялись где-то в корнях её волос. Леди беззаботно спала.