– Что? А! Ой, простите, капитан.

Венди как-то равнодушно отпустила его, не проявляя особой реакции вроде улыбки или смущения, а только вытерла слёзы и отвернулась, чтобы не смотреть на свою руку. Крюк подумал, что лучше бы она пнула его ногой. Он поджал губы, взял кисть с широким ворсом и макнул её в остывающий раствор.

– Это мазь, которая поможет быстро срастить кости и снять отёк.

Капитан капнул чуть-чуть на тыльную сторону ладони.

– Не слишком горячо?

– Немного.

– Буду наносить по чуть-чуть… – с сочувствием пообещал капитан, – Снадобье сможет впитаться и сработать, только пока не остыло.

– Ладно…

Работая кистью как можно легче и быстрее, Крюк покрыл отваром всю руку от сгиба до середины пальцев, и зелье моментально всосалось в кожу. Когда раствор стал немного гуще, капитан обильно нанёс второй слой, как несмываемую мазь.

– Всё, – возвестил он, – сейчас перевяжу и будет готово. Ты умничка, Венди.

Под капитанский крюк теперь попала чистая запасная наволочка: лоскуты из неё вышли замечательные. Прямо поверх слоя мази капитан замотал руку и снова зацепил на неё половинки бывшей подзорной трубы.

– На ночь желательно воспользоваться удерживающим положение жгутом, а завтра, посмотрим, если беспокоить не будет, то избавимся от него.

– Спасибо, – ответила Венди.

За окнами уже совсем стемнело. «Ужин?» – был голос Сми в палубное окошко. Крюк вопросительно взглянул на Венди, и она кивнула. Не доверяя недалёкому боцману, капитан вышел ему навстречу.

– Я же просил лёгкое, тупая ты башка! – донеслась до Венди ругань из коридора, – Стейк, это, по-твоему, лёгкое?!! Хочешь, чтобы мисс Дарлинг мучилась от расстройства желудка? Давай сюда фрукты и катись…

– Подождите, капитан! Мистер Сми, не уходите! – крикнула Венди, – Я поем!

Девушка впервые улыбнулась, когда услышала, как боцман довольно фыркнул. Он вошёл в каюту торжественно, словно шеф-повар на званом ужине, и, как всегда справившись о самочувствии милой гостьи, взялся за сервировку. Стейк, кстати, оказался из какой-то весьма аппетитной рыбы. Венди съела немного, чтобы не нагружать живот, как абсолютно верно рекомендовал капитан. Пока мистер Сми убирал тарелки, она сходила за жгутом, лежащим у ножки под ширмой, и неохотно вернула его на шею. Пожелав мисс спокойной ночи, боцман удалился, а капитан пристроился с книгой на софе, где уже некоторое время безропотно ночевал полулёжа, испытывая крайние неудобства. Венди же ушла в спальню.

Крюку послышалось, что из-за книжного шкафа его ушей коснулся грустный вздох. Он оставил своё чтиво и осторожно стукнул в прикрытую дверь.

– Я могу войти?

– Да.

Заглянув в спальню, капитан увидел, что девушка сидит на кровати и держит в руке кувшинчик с цветами.

– Очень красивые. И так похожи на те, которые мама любила.

Со вздохом таким же, какой послышался ранее капитану, Венди вернула букет на тумбу, зевнула и продолжила:

– Моя мама. Я вспомнила, что она умерла два с половиной года назад.

– Венди, о, дорогая моя… – капитан сел рядом с ней на кровати, – мне очень жаль. Соболезную.

– Спасибо. Это странно, но мне сейчас грустно больше от того, что я не расстроена. Наверное, потому, что я это уже пережила, а сейчас просто вспомнила.

– Слишком много тяжёлых событий для таких хрупких плечей…

Венди вяло улыбнулась и влезла на кровать поближе к стенке, пряча ноги под одеяло.

– Что ж, мисс Венди, – прошептал ей капитан, замечая, как нетландский глубокий сон неумолимо забирает её из реальности, – спокойной ночи. Увидимся утром.

– Побудьте со мной, пожалуйста, – слабо и уже немного неразборчиво пробормотала она.

– Прошу прощения?.. Вы хотите, чтобы я остался?

– Да, Джеймс, – был уже совсем сонный ответ.

Сердце выросло до размера трёх Нетландий вместе взятых.

– Как того пожелает моя леди…

С головокружительным упоением капитан дотронулся до несуществующей волосинки и убрал её за ушко, мечтая обнять эту маленькую ласточку и спрятать от горя в своих руках. С девичьих губ сорвался еле слышный выдох:

– Спасибо, Джеймс.

…Четырёх Нетландий.

====== Восходящее глиссандо ======

Все небесные силы потребовались Джеймсу, чтобы, когда он открыл глаза в пасмурный предрассветный час, не отскочить от девушки, или, наоборот, не стиснуть её крепче. Джеймс проснулся и обнаружил, что малышка Венди лежит к нему спиной, а он прижимается к ней сзади в катастрофически неприемлемой позиции: его правая рука перекинута через тонкую талию, голый торс ощущает, как мирно наполняются воздухом со спины её лёгкие, ноги поджаты и повторяют её изгибы, а штаны – о, Боги! – целеустремленно натянуты по направлению к очень интимным местам в полной боеготовности. В первое мгновение он едва не начал тереться об неё и покусывать её шею, потом вылупил глаза, ужаснулся и чуть было не вскочил с кровати, как ошпаренный, но всё случилось так молниеносно, что его тело не успело ещё предпринять тех или иных попыток двигаться, когда мозг понял, что сейчас лучше всего сохранять спокойствие и вообще не шевелиться. Бедный Джеймс готов был застонать от сложившейся ситуации, но и это он себе, конечно же, тоже строго-настрого запретил. Ловушка, в которую он сам так хотел угодить, захлопнулась, и с мыслью, что в Аду для него есть отдельный котёл, Джеймс впервые в жизни порадовался, что обнимает женское тело рукой с отсечённой кистью, иначе он непременно запустил бы её во сне Венди под блузку и тогда беды было бы не избежать. Вообще-то, если говорить до конца откровенно, мысленно он сейчас представлял себе именно это. От фантомного ощущения нежной кожи с напряжённым бугорком под потерянными пальцами та часть тела, которую Джеймс не мог контролировать, ещё больше налилась и сильнее вытянулась, оказавшись в опасной близости… Джеймс принял мгновенное решение как можно скорее дезертировать из собственной постели.

Мучительно медленно, чтобы не потревожить сон Венди, он убрал с её талии свою руку, тихонечко сполз с кровати и на цыпочках вышел через дверь, которую вечером, спасибо, забыл закрыть. Он померил шагами каюту, пару раз умылся вчерашней водой, снова походил по периметру, а потом, всё-таки, решил воспользоваться личным гальюном, чтобы избавиться от лишнего давления. Результат, который был достигнут унизительно быстро, превосходил все ожидания по своей интенсивности и абсолютно против хозяйской воли извлёк-таки из вздымающейся мужской груди глухие, плохо сдерживаемые стоны.

Джеймс вытер руку об штаны и смахнул тыльной стороной ладони испарину, проступившую на лбу.

Венди проснулась, когда солнце стояло уже высоко.

Немного медлительная, но вполне энергичная со сна, она сразу же сделала чудесное замечание: её рука больше не болела – совсем! Она свободно болталась в зажиме из трубы, и, стоило только девушке снять с шеи порядком надоевший жгут, как манжет легко соскользнул с её запястья. Тугая перевязка тоже ослабла и немного сбилась, Венди хотела затянуть её, но не смогла победить идеальный узел и задумала попросить капитана оказать ей помощь в данном вопросе. Функциональность пальцев, правда, осталась пока на прежнем этапе, который можно было бы обозначить, как «еле двигаются», но девушка ни капельки не расстроилась: боль ушла, и она запросто разработает их обратно.

Следующим, на что она обратила внимание, было солнце. Не сказочное, улыбающееся с голубого купола нетландского неба, а просто солнце, обыденно заглядывающее в окошко спальни. Его лучи падали на нежный белый букетик, и новое замечание, сделанное Венди этим утром, стало о том, что вместе с болью испарилась также вчерашняя апатия. Ей очень захотелось выйти на палубу но, припоминая рассказ Капитана Крюка (тут она зарделась, вспомнив также, как вчера без разрешения звала его по имени) о том, что под обычным солнцем игрушечные пираты становятся грубыми мужиками, она воздержалась от такого желания. Взяв в руки кувшинчик с цветами, Венди, покачиваясь по пути, украсила им карликовый столик за книжным шкафом и взяла начатый роман, из которого не запомнила ни единого слова.