Лично Венди, когда пришла следующим вечером рассказать мальчикам новую историю на сон грядущий, заметила, что Питер, вежливый и картинный, всем своим поведением чуть не кричал: «не нужно мне никакое «Венди», у меня есть «Эмили», оно лучше, вот так-то». И Венди была такому обстоятельству вполне рада. Джеймс же, проводивший свою леди до пещер и обещавший ждать её у камней на берегу, быстро зашагал прочь от логова Пена в обратном от камней направлении.

_

*Мой огонь, моё вечное тепло. Мой джентльмен Капитан Крюк. Гроза Семи Морей (фр.)

*Я люблю Вас (фр.)

====== Мистли-Холл ======

Пожалуй, никогда не было и никогда не будет больше другого такого времени, мы застали единственный коротенький период, когда капитана феи любили больше, чем Венди. То есть, нет, не любили больше, а ненавидели меньше, чем Венди. Феи вообще были устроены примитивно: им нравился Питер, они испытывали по одному чувству за раз, жили припеваючи и забот не имели. Эльфов было в Нетландии маловато, но они практически не отличались от фей, за исключением того, что не были поголовно влюблены в мальчишку. Наверное, оттого эльфов и насчитывалось поменьше, какой смысл крылатым кавалерам жить в обществе, где у всех звонких дамочек сердечки и головки уже забиты кем-то другим? Хоть и печально краток был век этих волшебных созданий, давайте не будем забывать, что эльфы и феи, всё-таки становятся взрослыми и даже стареют (по-своему).

Когда Джеймс был маленьким, он мечтал, что поселит у себя штук десять эльфиечек и на всех на них женится, ему тогда было пять, и он впервые попал на остров. Попозже, лет в шесть-семь, он понял, что ему, всё-таки, больше нравятся девочки его размеров. Ещё попозже, в восемь, вообще забыл думать про фей отдельно, надеялся лишь просто сбежать от ненавистной семьи и жить в Нетландии потому что, а где ещё ему было жить? Сэр Роберт Деверё, граф третий Эссекс, к тому времени уже выбрал себе в наследники Томаса Какого-то-там-кса, и Джеймс затаил обиду на отца в том числе, хотя тот ни сном ни духом не ведал о существовании родного сына. В общем, к моменту, когда, однорукий и прóклятый, он застрял в Нетландии навсегда, ни феи, ни эльфы, ни дела сердечные, ни семейные его не интересовали. В груди пылала только ненависть к Пену и крошечная (такая малютка, что Джеймс сам не догадывался о ней много лет) надежда на чудо.

Нельзя сказать, что капитан с тех пор изменился или стал другим человеком. Никак нет! Просто научился пользоваться и своими лучшими качествами тоже: он всегда был заботлив, благороден и вежлив, всегда имел искромётное чувство юмора, игривую и немного ранимую натуру, уязвимую тонкую душу и горячее сердце. Но о ком ему было раньше заботиться, о своих тупорылых пиратах? Кого любить, злых, бессердечных детишек? Кому дарить яркие остроты, интеллектуальные комментарии, комплименты, нежность, портовым девкам? Перед кем обнажать душу? Джеймс, разве что, брюхо мог вспороть какому-нибудь бедолаге-моряку, вонзая крюк в жертву величественно, с благородством, достойным высокочтимого монарха, или бранился изящными речевыми оборотами. Помните его волшебный чёртов сад? Все семена имелись в нём изначально, но некоторым для того, чтобы цвести, необходима была Венди, вот и всё. Сегодня же Джеймс, пока шёл к дереву фей, уповал на своё красноречие (на холодный расчёт, чуть-чуть, тоже) и молился, чтобы удача была на его стороне.

Миниатюрные огонёчки, мечущиеся в воздухе вокруг сказочно прекрасного волшебного дерева с пушистой кроной, все, как один, по очереди задерживались прямо у Джеймса перед носом, чтобы смерить его презрительным взглядом, две-три феечки даже щёлкнули его по носу перед тем, как удрать. Опечаленного капитана со всех сторон окружил полупрозрачный золотой звон крылышек и недовольных голосочков:

– Злой!

– Злой!

– Зачем пришёл?

– Уходи!

– Уходи!

– Прочь отсюда!

– Злой!

– Злой!

Он хотел сказать, что пришёл просить помощи, но едва раскрыл рот, как сразу два эльфа, вооружённые шпагами размером со швейную иголку, кинулись к нему, схватили один за усы, а другой за бороду, и зацепились между собой, чтобы Джеймс не смог произнести смертельные слова. Капитан стерпел этот выпад безропотно, конечно, хотя и был сильно неприятно удивлён такому холодному приёму. Он поднял руку и крюк в знак мирных намерений, постоял так, а потом подставил эльфам ладонь, как бы предлагая спуститься в неё и освободить его сжатый рот. Эльфы переглянулись, кивнули, порхнули в предложенную руку, но, на всякий случай, обнажили шпаги, подразумевая, что, если только капитан скажет хоть одну подозрительную букву, они тут же выколют ему глаза. Джеймс тоже кивнул, показывая, что согласен на эти условия.

– Простите меня, – начал он, – я не желаю вам зла, честное слово.

– Злой!

– Злой!

– Зачем пришёл?

– Пришёл просить помощи, – неуверенно пробормотал капитан.

– Ха-ха!

– Помощь!

– Помощь!

– Мы Крюкам не помогаем!

– Крюки хотят убить Питера!

– Не дружим с Крюками! Никакой помощи!

Джеймс почесал крюком затылок и поджал губы: не думал, что так сложно будет спрашивать о том, о чём он намеревался. Он осторожно озвучил свои мысли. Медленно. Даже близко не красноречиво. Урывками. В конце заплакал. Тот эльф, который остался сидеть в его ладони (второй в середине речи улетел к своей златокрылой пассии), сказал, что, вероятно, если применить волшебство целого облака фей, то всё, может быть, и получится, но без Питера никак не обойтись.

Джеймс ушёл от волшебного дерева мрачный, как туча. Как случилось, что Венди вовремя не сумела разглядеть печаль в его сердце, мы не знаем. Скорее всего, она тоже была занята мыслями об Эмили и вытекающими из них очевидными фактами: папа её женился на той медсестричке и у него теперь была ещё одна дочь. Вот только Венди, в отличие от капитана, искренне радовалась этим обстоятельствам, пока Джеймс нагружал себя абсолютно, как нам кажется, бестолковым и неоправданным чувством вины. С другой стороны: тысяча лет, это вам не шутки! Сама Венди, наверняка, приняла бы точно такое же решение, будь это ей тысяча лет и будь у Джеймса любящая живая семья.

*

Повезло Джеймсу и Венди, или нет, решите, пожалуйста, сами. Побег выкинул их в Северное море не к устью Темзы, а к берегам Бергена, и Венди сочла это удачей: двое суток пути, и вот он, порт Лондон, готов встречать наших героев. Однако, кое-что случилось по дороге, что-то, что Джеймс воспринял… болезненно. Будто бы жизнь специально подсовывала ему под нос травматичные свидетельства его – их – неоднозначной ситуации, которую он теперь осознавал в полном объёме.

– Капитан! Судно на десять часов! – доложил Томми.

– Готовьте пушки, господа! Полный вперёд!!!

Быстроходный пиратский бриг возник рядом с толстым грузовым пароходом из тумана, как призрак, молниеносно скользя по волнам со зловещим свистом. Замешательство жертвы, атака, полное превосходство, – сколько минут прошло, пять? И экипаж парохода в ужасе мечется, пасуя перед грозными пиратами, ещё минута, – и Крюк царственно восходит на борт по доске.

Навстречу ему смело вышел красивый парень в форменной бескозырке и с тёплыми карими глазами: один пират предупредительно ткнул ему в грудь остриём меча, но тот в ответ почтительно склонил голову с обезоруживающей улыбкой, потом сделал ещё шаг вперёд и цокнул каблуками. Рука его взметнулась к виску, осанка вытянулась струной, ветерок взлохматил хулиганские каштановые вихры, и он радостно заявил во всеуслышание:

– Добро пожаловать на Мистли-Холл, сэр!

Всё члены экипажа парохода так и оторопели на своих местах: кто бежал искать укрытие, кто готовился к бою, кто уже дрался с захватчиками, все замерли и с обалделыми глазами медленно повернули головы в сторону смельчака, торжественно отсалютовавшего пиратскому капитану. Крюк взглянул на него с интересом. Парень белозубо ему улыбнулся:

– Для меня огромная честь приветствовать Вас на борту, сэр! Мы сдаёмся! – он уважительно поклонился и встал перед Джеймсом по стойке «смирно».