– Не волнуйся, я знаю, где тебя спрятать, – сказал тот.
Гостеприимная гигантка
Чайник свистел громко, и они не слышали, как следователь прокрался в умывальник и потом выскользнул в коридор. Среагировали только на стукнувшую входную дверь.
Рич выскочил из кухни, заглянул в комнату. Там был один матрас. Капитана Суставина С. В. не было.
Не хотелось, конечно, бросать обжитую квартирку. Пусть и не слишком уютную, но привычную, пропахшую благовониями. Досадно было уходить, не зная, когда вернешься. Безумных странствий Ричу хватило в мятежной юности.
Но ничего не поделаешь, надо было уходить с Ильей. Рано или поздно нагрянет полиция, и тогда гарантированы проблемы. Допросы, обыски. Возможно, помещение под арест.
Сиротско-приютский опыт и работа на рынке вытравили из него иллюзии в отношении государственной машины, в особенности правоохранительной. Сгребут и начнут прессовать. Не захочешь – выдашь адрес Ильи. Не от боли и страха, а просто ради того, чтобы вернуть себе спокойствие. А выдавать невиновного (почему-то Рич сразу поверил, что Илья невиновен) ему совсем не хотелось.
Одна беда – к утру Коля успел напиться. Как всегда, некстати. Распластался в кресле, как членистоногое.
Они с Ильей заволокли пьянчугу в ванную. Под ледяной струей тот хотя бы обрел способность держаться на ногах.
Ехать было неблизко – в Коньково. Брать напрокат максидрон не стали, так их могли легко вычислить. Поэтому быстро собрали сумки и поехали на метро, допрыгав до станции на джампинг-кате.
С тех пор как многие москвичи стали перемещаться на максидронах и таксидронах, в метро стало заметно свободнее. С ними в вагоне было всего человек десять – несколько студентов, два алкоголических деда в панамках и семейка приезжих с детьми, сгрудившаяся у паучьей схемы московской подземки.
Пока ехали, Коля крепко заснул. Еле его растолкав, они вылезли на станции Коньково и побрели мимо бетонных домов, кажущихся клонами друг друга. Еще и указателей не было. Мэрия затеяла менять обычные таблички на умные голографические. Старые давным-давно сняли, а новые все никак не могли смонтировать.
Троица быстро заплутала среди однообразных спальных каньонов.
Рич кинулся к собачнику с большеголовым бульдогом.
– Послушайте, где-то здесь живет двухметровая девушка!
Натянув поводок, пес угрожающе зарычал. Но хозяин оказался дельный:
– В соседнем дворе. Она здесь по утрам бегает.
Парни припустили в указанном направлении.
Ну, наконец-то! Знакомый подъезд с облупленной дверью и выломанным интерфоном. Они поднялись на третий этаж и позвонили.
Нора открыла сразу.
– Я уж думала, тебя не будет, – пробасила она из-под потолка. – Так вас трое? Давайте бегом, мне на самолет надо.
Приятели просочились в коридор мимо здоровенной, как разложенная лестница-стремянка, дылды в спортивных штанах. Миниатюрный Рич мог бы без труда прошмыгнуть между ног.
С Норой он познакомился на курсах азербайджанского. Нора собиралась замуж за бизнесмена из Баку (так и не вышла), а Ричу язык понадобился для работы: на рынок тогда резко прихлынули коммерсанты с Каспия.
В перерыве между уроками, во время кофе-брейка с пахлавой, они и зацепились языками.
Ее полное имя было Элеонора, но она стеснялась его и, тихо злясь на родителей, представлялась Норой. Она оказалась известной баскетболисткой, играла за сборную.
Когда ночью Рич понял, что из съемной квартиры на Алтуфьевском шоссе надо сматываться, он прямо ночью позвонил ей. Повезло: Нора не спала, собирала вещи. Рано утром она уезжала в аэропрорт. Ее команда улетала на сборы, а потом на соревнования.
– Приезжай, дам ключи, – спокойно отреагировала баскетболистка на просьбу «немного перекантоваться».
С Норой было легко, она не задавала лишних вопросов. Все по делу. Как на спортивной площадке: проход, прыжок, бросок.
Это была миловидная и стройная девушка. Но из-за роста и 47-го размера ноги мужики от нее шарахались. И еще пугал ее гулкий голос, смахивающий на отзвук забиваемой сваи. Она умела докричаться до партнерши по команде даже в беснующемся зале.
Нора сунула Ричу ключи, забросила на плечо спортивную сумку и покосилась на полупьяного Колю.
– Кубки мне тут не побейте.
– А тебе без травм, – пожелал Рич и добавил по-азербайджански: – Угур (удачи).
Она немного помешкала и, согнувшись вдвое, звучно чмокнула Рича в щеку.
– Нам выйти? – игриво осклабился Коля.
Нора глянула на пьянчугу с добрым сочувствием. Представила, как тот летит в баскетбольное кольцо. Та-там (стук об пол), та-там (еще один) – бросок…
– Ладно, пошла.
Красная куртка с модным дизайном и надписью «Россия» (в виде медвежьих клыков) исчезла в дверном проеме. Ножки сорок седьмого размера энергично прогрохотали вниз.
Пропавшая папка
Будильник суперфона разбудил лейтенанта Пантелеева в тот самый момент, когда он проваливался в марево очередного сна.
Он разлепил один глаз. Посмотрел на мир с метафизической угрюмостью. Разлепил второй глаз и увидел полоску света, пробивавшуюся из коридора.
«Зачем же я так нажрался», – подумал лейтенант Пантелеев.
Тут же нашелся ответ. Уж больно ему вчера хотелось выпить с Суставиным. Но идти в кабак в мокрых вонючих штанах было немыслимо.
В метро он сесть не рискнул, вызвать таксидрон – тем более. Пришлось плестись домой, да еще украдкой. Шел дворами, продрог. Естественно, дома кинулся греться водкой, да еще резво форсировал, испытывая азартную злость…
«Ну что, согрелся? Доволен?» – укорил он себя.
Паше Пантелееву не повезло с организмом. Его обрюзглое тело любило водку, но при этом с трудом ее переваривало.
Он отвел одеяло и медленно, с трудом сел. В отвисшем животе что-то неприятно булькнуло. Встать он был не в силах. Какое там встать! Он сейчас завалится и будет спать дальше. Черт с ней, с работой.
«Позвоню Сереге. Он добрая душа, подстрахует», – решил лейтенант.
Резкий звонок будто вырвался из желудка. Болезненно икнув, Пантелеев решил вызов проигнорировать. Но потом подумал, что это может быть полковник Затворов.
– Алё…
– Ты где? – выстрелил в ухо голос Суставина.
– Серега, как раз хотел тебе позвонить, – пошевелил губами Пантелеев.
– Что с тобой, Паша?
– Я дома.
– Ты же должен быть в университете, разговаривать с преподавателями Муромцева. Какого черта?
– Извини, вчера перебрал малость.
– Значит, со мной вчера посидеть отказался, а сам взял и нажрался.
– Серега, не зуди. Я нынче на работу не ходок.
– Ладно, что с тобой делать. Уж подежурю за двоих, – хрустнул Суставин опорожненной пивной банкой.
– Спасибо, друг.
– Давай очухивайся. Чтоб завтра был как огурчик.
Суставин повесил трубку и озабоченно побарабанил по столу. Он так надеялся, что Пантелеев вскоре вернется из университета и посидит вместо него. Ему позарез надо было отлучиться.
Сегодня утром он очнулся в какой-то дыре на Алтуфьевском шоссе на матрасе. В закоулках памяти маячила спонтанная драка, мелькали отвратительные рожи. Ныл висок. Из кухни доносились чьи-то голоса. Он проверил карманы. Удостоверение, деньги, мобильник, все было на месте. Тихонько подхватив сумку-планшет (даже не заглянул в нее, идиотина!), он поскорее выскользнул из этой норы, захлопнул дверь и бросился к метро.
А на работе обнаружил, что в планшете нет папки с делом № 182. Похоже, он посеял ее в этой трущобе, в которой непонятно как очутился.
Суставин маялся, курил, постанывал от ноющей боли в травмированном виске. К тому же внутри свербело: надо сгонять за папкой, сгонять за папкой…
Он еле досидел до обеда. Заглянул в соседний кабинет к майору Росянкину, туповатому следователю, который всегда ходил в форме и имел сытое розовое лицо, украшенное ноздреватым носом. В отделе его между своими звали Поросянкиным.
