Наиры, которые пленили Госпожу. Их стало даже больше. Все шестеро, оставшихся в живых, были здесь.

Вот так выглядит конец.

Кальдур столько раз пытался пожертвовать собой, но всегда это был поступок от сердца, с которым ему было совершенно спокойно, и ничего другого он перед собой не видел. Теперь его голова работала лихорадочно, пытаясь понять, где они ошиблись, с какого момента нужно было все переиграть, что могло бы быть дальше...

Он не хотел пускать в голову мысль о том, что никакого дальше и не будет. Это последняя остановка, сейчас их просто убьют и всё, и не будет больше ничего.

Их борьба и это долгое изматывающее путешествие наконец-то закончится.

Но почему-то никакого облегчения он не чувствовал. Только панику. И лихорадочный поток мыслей.

Змеевидное тело Ксикса шевельнулось, и к своему ужасу Кальдур вдруг понял, что всё это время Наиры смотрели вовсе не на него с Розари, а на беззащитного теперь зеркан.

И как только он шевельнулся они напали все разом.

***

— Где мы? — простонал Кальдур, пытаясь сфокусировать зрение.

Голову ломило, картинка в глазах прыгала и двоилась, тело было предательски слабым и почти не слушалось. Он вытянул руку, коснулся чего-то холодного и шершавого, подтянулся и смог сесть, прислонившись спиной к странной конструкции.

— В клетке, — тихо ответил голос Розари. — Ты живой там? Почти и не дышал... и не двигался.

— Живой-живой, — пробурчал Кальдур, пытаясь ощупать непослушной рукой тело и понять насколько он переломан.

Крови не было, не свежей, не засохшей, за исключением пары глубоких и ещё влажных ссадин, рёбра и внутренности не торчали, что было так же хорошим знаком, и только в области шеи он нашёл нечто, чего там быть не должно. Сначала он подумал, что это часть тела, что он так сильно переломался, что его голова, шея или лицо представляют собой месиво из плоти и костей. Но предмет был слишком большим, твёрдым и воспринимался чем-то чуждым. Кальдур раз за разом ощупывал его, пока не догадался оттянуть его в сторону и рассмотреть.

Ошейник.

Тяжёлый, с кучей острых граней, с выдолбленными колдовскими письменами, сделанный, похоже, из камня или металла. Чёрного металла.

Он оставил ошейник в покое, с трудом переборол новый приступ тошноты и слабости, и понял, что дело не только в тяжёлом дне и этой штуке на его шее. Он испытывал тревогу по ещё одной причине. Он не чувствует Серую Тень.

Совсем.

Будто бы она покинула его снова и он снова стал обычным смертным. Смертным, который может легко умереть. И которому лучше вообще никогда не попадать в неприятности.

В первые секунды эта мысль повергла его в ужас. Он лихорадочно пытался вспомнить, а был ли вообще процесс отделения и могло ли это вообще произойти без его ведома, пока он был без сознания.

Стоп.

Серая Тень говорила, что они неразделимы.

Это значит, что она мертва? Но тогда Кальдур должен был погибнуть первым. Это он слабое звено этой цепи.

Бред какой-то.

Он задышал натужно, пытаясь успокоится и найти хоть какую-то точку опоры. Розари, сидящая у прутьев напротив, выглядела ещё хуже. В её глазах стояли слёзы, она тихо всхлипывала и утирала нос. Нос выглядел поломанным, от переносицы в сторону глаз и выше расходился сплошной синяк, её тело вообще покрывало множество синяков и почти что зон почти что чёрной кожи, а её шею венчал такой же ошейник, как и у него.

— Что случилось? — спросил Кальдур, пытаясь разобраться в запутанных воспоминаниях.

— Мы всё просрали, вот что случилось, — она попыталась вернуть голосу былые издевательские и ядовитые нотки, но он предательски дрогнул.

— Алазам...

— Ты правда не помнишь?

— Нет.

— Хорошо тебе, — Розари снова задрожала и всхлипнула. — Они били нас, пока доспехи не потеряли форму... Ты отключился первым. Но сперва они добрались до Ксикса. Разорвали его на части... Великая Госпожа, от него вообще ничего не осталось, только ошмётки... Он мёртв. Совсем мёртв.

— А почему мы ещё живы?

— Я не знаю...

— Ты... ты тоже ничего не можешь, да? — спросил он с опаской, хотя и так знал ответ. — Они что-то с нами сделали... ты чувствуешь Красную Фурию?

Она отрицательно покачала головой.

Глаза его наконец собрались в кучу, и он смог увидеть то, что было за пределами клетки. Сначала красное предзакатное небо, обрезанное громадой горы и чуть меньшей громадой невероятных стен твердыни, а потом военный лагерь вокруг и окружающие его вечерние огни целого города.

— Великая Госпожа... сколько их тут.

Розари не ответила, а Кальдуру только и оставалось, что водить беспомощным взглядом, пытаясь разобраться в бурлящей вокруг жизни темников.

Они проиграли.

Целиком и полностью. Ксикса больше нет. Нет возможности добраться до Госпожи. Нет возможности убраться отсюда и придумать новый план. Нет возможности ни на что. Они вообще ничего не могут сделать. И у них нет никаких союзников, которые бы могли сделать хоть что-то.

Это конец.

Только их почему-то ещё не убили.

— Так странно себя чувствую, — Розари нервно дёрнула за тяжёленный и натиравший ошейник и скривилась.

— Я знаю, девочка, — Кальдур попытался сглотнуть высохшим горлом и сделать свой голос ласковым. — Словно чего-то не хватает, руки или ноги.

Он осёкся, глядя на обрубок, который она прижимала к груди, и неслышно выругался, проклиная свой длинный язык.

— Ты это как бы чувствуешь всё ещё... и в то же время ощущаешь потерю, — она и бровью не повела, подхватила разговор. — Не помню жизнь до Красной Фурии. Не помню, что чувствовала и как жила. А сейчас я такая слабая. Порезы не заживают. От них всё ещё больно. И рука кажется начала воспаляться опять.

— Всё пройдёт, слышишь? — он сам не поверил своим словам.

Хотел сказать ей, что они обязательно выберутся, но не смог заставить себя врать так. Она всё равно почувствует даже без доспеха, она всё равно всё знает и всё понимает.

А он не знает, что делать дальше. И если и будет какое-то "дальше".

***

Рядом их с клеткой располагались шатры.

Их темники так же делали не круглыми, а угловатыми и квадратными, с высоким пологом и крышей, что было странно. Кальдур всегда считал, что им больше по душе тесные и замкнутые пространства, вроде гротов, где они ютятся со своими чудовищами. Судя по знакам отличия и караулы шатры принадлежали не обычным солдатам, а офицерам или даже какой-то специальной службе. Привычный острый чёрный ромб, часто мелькавший на их одежде, татуировках и даже лицах, здесь венчали три небольших звезды, расположенные без геометрического рисунка.

Один из темников уже давно наблюдал за клеткой и ими, следил не отрываясь часа два кряду, отлучившись лишь раз, по всей видимости в туалет. Как только стемнело он удалился в палатку, затем отошёл к костру, у которого готовили пищу, вернулся с кружкой чего-то горячего, набрался смелости и сел рядом с клеткой.

— Что вы с нами сделали? — тут же бросил ему Кальдур.

Темник улыбнулся ему желтозубой улыбкой, отхлебнул вонючего чая, но отвечать не спешил.

— Как тебя зовут, парень? — спросил он слишком мягко и почти без акцента.

— Кальдур меня зовут, — ответил Кальдур, немного подумав правильно ли он сделал, вообще начав этот разговор.

— А меня зовут Викар. Не могу сказать, что рад нашему знакомству. Ты знаешь как тут делаются дела, Кальдур?

Кальдур отрицательно помотал головой.

— Не мудрено, — усмехнулся темник. — Чтобы взять такого в плен, нужно многое... В общем-то... всё просто. Если ты к нам как человек, то и мы к тебе как люди. В пределах разумного и заслуг, сразу поясняю. Чтобы что-то спросить, сначала нужно дать ответ. Например, сколько вас? Таких?

— Ты последних видишь, — буркнул Кальдур. — Думал, вам это известно.

— Правда — вещь изменчивая, друг мой. Её нужно постоянно перепроверять и исследовать. Мы вот думали, что осталась только Красная Фурия. А оказалось, что вас двое. У тебя жуткое прозвище есть?