— Чему могу быть полезен, уважаемые стражи? К сожалению в исповеди вынужден вам отказать, если вы за ней. Сегодняшняя ночь принесла много слез, — у жреца был чистый голос, высокий и протяжный.

— Простите, отец Маркас, но мы по службе, — Меррон осенила себя кругом и поцеловала перстень жреца. Киган остался стоять в стороне, — Мы знаем о павших стражниках, так как сами были этому свидетелями, и слава Высшим, что уцелели.

— На то воля Высших, — отец Маркас поднял глаза к небу, словно пытался разглядеть ту саму волю в черных тучах.

— Да раздастся благословение Их на Детей Ихних, — Меррон вновь осенила себя кругом, а Киган сделал вид, что увидел что-то интересное за забором.

— Так что ж привело вас, дети мои? — поинтересовался жрец.

— Алькальд Бойд нанял ведьмака, чтобы убить чудовище, — Меррон ответила, будто извинялась перед святым отцом.

— Бороться с порождением Той Стороны порождением темной магии наших соседей? — отец Маркас с прищуром осмотрел ведьмака, тот в ответ выдавил из себя приветственную улыбку, — Ну что ж. На войне все средства хороши, так ведь у вас говорится? А судя по тому, что сегодня ночью принесли четыре тела стражников, времени ждать пока наш бургомистр вернется с храмовником Ордена нет.

— Конец венчает дело, святой отец, — вставил Киган.

— Не стоит разбрасываться девизами зальдарской Канцелярии, сын мой, — укоризненно погрозил длинным пальцем жрец, — Хотя это лучше, чем что-то другое характеризует нынешнее состояние дел. Так что вас интересует, ведун?

Сарет не сразу сообразил, что к нему обратился служитель Дома Молитвы, с интересом изучая незнакомые руны у деревянной дверной ручки в виде кольца, пока его не толкнула в бок Меррон.

— Мне нужно увидеть трупы, — ведьмак так сказал это буднично, словно только и занимался тем, что осматривал мертвые тела.

— Не вижу смысла, ведун. Служители Анрэйга Хранителя Алмазных Врат их уже осветили, подняться они не смогут, не говоря уже об обращении в слуг ночной твари.

— Это очень хорошо, что вы знаете свое дело. Мне нужно увидеть повреждения, которые нанес Потрошитель.

Отец Маркас предостерегающе взмахнул рукой.

— Не надо давать имя демону Изначального Хаоса, иначе призовешь его на свою голову, ведун.

Сарет невольно хмыкнул. Ну да, особенно если сейчас позднее утро, а не ночь.

— Что ж, пойдемте, дети мои, и ты, ведун. Я провожу вас в могильник.

— Буду в карете вас ждать, — заявил Киган, и быстро побежал к экипажу, чтобы укрыться от дождя.

— Все так же не любит Церковь, да дочь моя? — сожалеюще покачал головой отец Маркас, когда они направились к тому сараю, что изначально приметил Сарет.

— Вы знаете, святой отец, его вера пошатнулась, но Высших из сердца он не отринул. Нужно подождать и скоро вы его увидите среди своих прихожан.

— На то воля Высших, дочь моя. Они заповедовали нам терпеть, а время вылечит.

Ага, подумал Сарет, а еще после одного удара по щеке можно подставить другую.

Внутри сарая не было ничего, кроме широкого отверстия прямо в дощатчатом полу и земляной лестницы ведущей глубоко под землю. По мере того, как они спускались, становилось все холоднее и холоднее, а когда лестница кончилась, зубы Меррон выдавали такую трель, что и ведьмак зябко поежился. Еще и мокрая одежда не слишком то способствовала согреву, только отец Маркас сохранил невозмутимое лицо. Лишь горячий пар шел из его рта.

Само помещение, освещаемое каганцами, было полуовальное с потолком едва не касающимся их голов и с отдушинами для вентиляции. Стены укреплены бревнами, полы, застеленные досками с щелями, имели небольшую дверцу-люк, ведущею к самому леднику.

Все пространство могильника было заполнено плоскими нарами, на четверых из них лежали обнаженные тела жертв Потрошителя. Вернее то что от них осталось.

— Раблэ алькальд сказал, чтобы мы хранили тела до окончания беды с чудовищем, вот здесь они и покоятся, — святой отец посмотрел на городовую, — Ваши павшие товарищи сейчас в Церкви проходят омовение, чтобы они предстали абсолютно чистыми и непорочными перед Судом Высших, — и осенил себя кругом.

— Мы пришли, ведьмак, — спросила Меррон, подув на ладони и растирая их, стараясь согреться, — Делай свое дело, пока мы кровохарканье не подхватили.

Ведьмак, задумался на мгновение, изучая тела на отдалении, и, отерев грязь об выступающий порог с подошв сапог, пошел обходить трупы мертвых проституток. Он сам не знал, что именно искать, но ведьмачье чутье, ни разу не подводившее его за более чем сто лет, подсказывало ему, что тела осмотреть надо обязательно. Обычно даже мелкие следы, не видимые с первого раза, давали намек, что за тварь или, как с ним бороться.

Тела проституток были похожи на куски туш в мясницкой, тварь потрудилась изрядно, рвала женщин с остервенением. Множественные раны головы, скальпировавшие кожу с волосами, глубокие царапины от кривых когтей по глазам, на шеях, плечах и промежности, вырванные куски мягких тканей на бедрах, ягодицах, груди. Потрошитель нападал либо сверху, либо из-за угла, либо со спины, заставая жертву врасплох, это он понял уже давно. В первую очередь бил по глазам, лишая зрения и ошеломляя ее, затем по горлу, и она уже не может кричать. Потом приступала к трапезе. На животах зияли глубокие дыры, были выедены печень, сердце и почки. И это заставляло ведьмака задуматься. Проклятый так себя не ведет, по крайнее мере известные ему. После себя такое оставляли мантикоры, василиски, виверны или другие подобные им твари.

Сарет присмотрелся к следам укусов и убедился, что форма прикуса была явно человеческая, только несколько большая в размерах. Очень странно, будто Потрошитель ел и ел, и не мог насытиться. Даже оборотни так не поступают.

Ведьмак отошел от одного тела к другому, потом к третьему. У этого костный мозг из ребер высосан.

А вот четвертая жертва его озадачила сильнее остальных. Судя по всему это и была Лиза Бревно, которую чудовище успело лишь умертвить. С ней тварь закончила одним ударом, когтями по горлу. И больше ничего, в отличии от других трупов. Да, возможно действительно Потрошителя спугнули, и он не успел поиздеваться над жертвой, только вот одна вещь не давала ему покоя.

Сарет вновь вернулся к трем остальным телам. Еще раз внимательно осмотрел укусы на бедрах, там где хоть что-то осталось. Коснулся указательным пальцем цилиндрического утолщения на нижнем конце ножен своего меча и ему в руку под действием пружины вывалился деревянный, длиной с указательный палец, тубус. Сарет открутил крышку, осмотрел содержимое цилиндрика, и, вынув из него шило, острием проник в плоть, куда вонзались когти. Вынув, задумчиво осмотрел проколку, и ту же процедуру проделал с телом Лизы, отчего заслужил гневное возмущение из уст отца Маркаса, которое не слишком вязалось с набожностью этого человека.

— Что-то обнаружил? — вдруг спросила Меррон, и взгляд ее был очень заинтересованный и подозрительный.

— Скажи мне, Меррон, а случались пропажи или, может, находили неопознанные тела до этих убийств? — Сарет убрал тубус с принадлежностями для походного ремонта, предварительно вытерев шило об штанину, обратно в ножны.

— Среди портовых может и случалось чего подобное. Но кто будет разбираться, если порешают кого-то из портовой черни, — раздумывая, пожала плечами стражница, — А почему ты спрашиваешь?

— Да так, ничего, — и впервые угрюмое выражение лица ведьмака радостно расцвело, — Ладно, я закончил здесь. Поехали в сапожницкую.

Вернулся Сарет в трактир «Хитрый пескарь» только под конец второй половины дня, ближе к вечеру. В этот раз он добирался пешком с участка, никто и не думал довезти его на карете. Да и экипаж уже не ожидал никого возле крыльца.

Войдя в заведение, у ведьмака возникло ощущение, что вчерашний народ так и не расходился по домам. Как только он переступил порог, то и без того почти неслышные разговоры мгновенно затихли и на него устремились пара десятков глаз. Судя по всему они были в курсе того, что произошло на улице Ристерда. Это было написано на их недружелюбных рожах. Слухи, как понял Сарет в Амбрехте разносились со скоростью полета помойной мухи, хотя кто-то и мог этому поспособствовать. Впрочем, как и везде. Естественно они ожидали, что знаменитый заокеанский убийца чудовищ за пару часов избавит их от напасти, терроризирующий город, а он позволил только допустить смерть четверых защитников-городовых.