— Привет, Вика! — Вадим повернулся в мою сторону и поставил на поднос красивый голубой коктейль со льдом, украшенный листом свежей мяты. — Это за восьмой столик.

— Привет, — я несмело улыбнулась и взяла поднос.

Сказать о том, что мне нравился Вадим — ничего не сказать! Я была в него безоговорочно и самозабвенно влюблена. Как только устроилась в этот бар, сразу обратила на него внимание. Но, к сожалению, за полтора года мы сблизились только как друзья.

В мечтах я не раз представляла, что когда стану певицей, напишу для Вадима песню, через нее признаюсь в чувствах, и мы будем вместе до самой старости. Эту мечту я берегла на самой дальней полке своего сознания, холила и лелеяла, позволяла ей время от времени захватывать меня. В эти минуты я давала волю фантазиям: смелым поцелуям, робким прикосновениям, интимным взглядам и…

— Вика, соберись! Хватит думать о своей академии, ищи во всем плюсы! Ну, не сложилось, зато теперь тебе не нужно тратить зарплату за полгода на это, можешь вздохнуть с облегчением, — Вера толкнула меня в бок локтем, и я обернулась на нее. Ох, если бы только подруга знала, что задумалась я вовсе не об академии, а о мальчике с темным взглядом, которого так сильно люблю.

— Да-да, прости, я уже иду!

Конечно, Вера знала, что я неравнодушна к Вадиму. Но, она шутила о его нетрадиционной ориентации, так как никогда не видела его с девушкой. И к моей влюбленности с серьезностью Верка никогда не относилась.

Работа затянула, стрелки часов быстро крутились, новые клиенты, заказы, заказы, заказы. Смена закончилась в час ночи. Пересчитав чаевые, мы поделили деньги на троих (мне, Вере и Вадиму), и все вместе вышли из «Гвоздя».

— Я сегодня пройдусь пешком. Погода хорошая, пусть мысли проветрятся, — на прощание сказала я и обняла Веру.

— Давай, подруга! И поменьше страдай по своей академии, пошли ее на хер, забудь о ней. Не стоит этот извращенный козел твоих мыслей, — девушка сверкнула карими глазами и похлопала меня по спине.

— Я могу проводить тебя, нам по пути, — наше горячее прощание нарушил Вадим, и Вера многозначительно на меня посмотрела. В ее взгляде так и читалось: «Вот видишь, мечты с академией рухнули, зато роман с барменом может состояться».

— Я буду рада, если ты меня проводишь, — посмотрела на парня с теплой улыбкой.

Полпути мы молчали, и я просто наслаждалась его присутствием. Витала где-то в облаках, потом падала на землю и думала про академию. Эти эмоциональные качели продолжались бы и дальше, если бы Вадим не взял меня за руку. Щеки неожиданно вспыхнули, а по телу прошелся странный неизвестный ранее импульс.

— Вика, хотел поговорить с тобой, — Вадим остановился. Теперь мы стояли друг напротив друга. Я рассматривала его лицо, как зачарованная, несмело улыбалась и вновь улетала куда-то. Когда это закончится? Когда я перестану мечтать, как подросток?

— Я тебя слушаю, — произнесла я, нарушив тишину.

— Вика, ты мне очень давно нравишься. Я бы хотел… — Вадим замолчал, отводя взгляд в сторону. О да, да-да-да! Сейчас он скажет это! — Хотел бы предложить тебя встречаться.

Внутри я визжала от восторга! Наконец-то это случилось. Хотелось наброситься на Вадима и кричать на весь мир о своем сегодняшнем счастье, но я сделала серьезное лицо, насколько это было возможно. Если сразу соглашусь, то покажу себя легкодоступной, а это далеко не так.

— Это так неожиданно! — Я развела руками. — Ты мне, конечно, тоже симпатичен, но мне нужно подумать, Вадим.

Дома я долго прокручивала наш разговор и длинные объятия у подъезда, заставляя воспоминания снова и снова оживать. Это событие просто вычеркнуло из головы мое отчисление из академии. Конечно, я расстраивалась, что все закончилось в тот момент, когда до выступления в мюзикле на сцене театра оставалось всего ничего, но это горе померкло на фоне влюбленности. Я обязательно что-нибудь придумаю, может, с неполными курсами академии меня возьмут петь в какой-нибудь дешевый бар? Или я поступлю в музыкальную школу и получу хотя бы начальное музыкальное образование. Главное, что Вадим будет рядом, будет моим.

В животе порхали миллиарды самых красивых бабочек, и все дела по дому давались с легкостью даже в два часа ночи. Я приготовила покушать, выпила кофе, протерла всю пыль и налила в ведро воду, чтоб отмыть полы. Ругалась себе под нос, что отец опять ходил по ковру в обуви, когда пылесосила старенький половик. Теперь, двигаясь с тряпкой в руках к входной двери, я напевала себе под нос выдуманный восточный мотив.

Дверь хлопнула слишком резко, я даже вздрогнула и выпрямилась. Отец посмотрел на меня исподлобья. Мрачные голубые глаза сверкнули холодом, он пошатнулся, облокотился на стену и расстегнул легкую куртку. Я с ужасом рассматривала кровоподтек на его лице, чуть ниже правого глаза. Губы мужчины тоже были разбиты, кровь размазана по подбородку густым, еще не засохшим слоем. Я сглотнула ком в горле, оглядывая рваную куртку и брюки с огромной дырой на правом колене. Дыхание замерло от страха.

— Что случилось? — слова давались мне с вселенским трудом. Казалось, что земля ушла испод ног и я лечу неизвестно куда.

— Не твое собачье дело, Вика, — даже не смотря в мою сторону, будто я не стою даже простого объяснения, буркнул отец. В грязной обуви пройдя по только что надраенному до блеска пола, мужчина рухнул на диван и захрапел.

А я так и остолбенела в прихожей, смотря на него печальным взглядом. Опять он напился. А если перебрал с алкоголем до такого состояния, значит был в казино или карточном клубе. Судя по тому, что выглядел он, будто с войны вернулся, то снова проиграл что-то в карты. Только вот, что?

С нашей маленькой квартиры уже пропал магнитофон, драгоценности мамы, которые я не успела вовремя спрятать, телевизор, стол, мой телефон… неужели в этот раз проиграл холодильник? Или какой-нибудь сервиз?

В голове медленно, будто фильм в замедленной съемке, поплыли воспоминания. Трое высоких накаченных мужчин без стука прошли в нашу квартиру. Я в это время пекла блинчики на кухне, но услышав незнакомые голоса, тут же отвлеклась и вышла в коридор. Один из жутких мужиков с шрамом на лице уже прошел в спальню и примерялся к нашему телевизору. Отец стоял посреди комнаты, опустив голову, только смотрел, как технику собираются вынести. Ох, как я разозлилась! Как огрела того, кто остался в прихожей, тряпкой, и тут же об этом пожалела. «Рыпнешься, поедешь на органы, девочка» — с этими словами я была прижата к стене.

Телевизор унесли в неизвестном направлении.

А «любимый папочка» вместо извинений треснул мне пощечину, чтобы больше не лезла ни в свое дело и сидела тихо, когда кто-то приходит к нам в дом, чтобы забрать имущество.

Я поежилась, в одно мгновение стало неуютно и отвратно. Закрыла глаза, сжимая в руках половую тряпку. Как же хотелось просто пройти в комнату и придушить собственного родителя за все эти муки. За его пристрастие к азартным играм, за то, что пьет и курит наркотики, за то, что из-за него умерла мама.

Слезы покатились из глаз, как две полноводных реки. Мама… единственный человек, которого вспоминать спокойно я не могла. Потерять самого родного человека для девочки двенадцати лет — самое худшее из всех существующих мук. Сердце больно кольнуло от нахлынувшей скорби, в глазах потемнело, и я скатилась по стене на пол. Закрыла рот рукой, чтобы не разбудить пьяного отца и не нарваться на новую порцию побоев.

Успокоиться получилось лишь утром, когда я обессилевшая рухнула на матрас, брошенный на полу, как для собачки, накрылась махровым потрепанным пледом и быстро уснула.

Мне снился прекрасный сон. Я на сцене большого театра в обворожительном голубом платье в пол, окруженная столбами белого света софитов, тяжелый дым плывет в моих ногах, как большое красивое облако. Все замирает, тишина позволяет мне слышать, как бьется собственное сердце… и я начинаю петь, обнимая рукой основание микрофона. Люди в креслах не дышат, все смотрят на меня, внимая каждой ноте, взятой мной так идеально чисто, так нежно и легко. Среди присутствующих в зале на первых рядах замечаю маму. Сердце бьется быстро-быстро, я беру высокую ноту и…