— Я понимаю, что вина за происшедшее в полицейском участке лежит не только на тебе, — наконец заговорила старуха. — Ты запаниковала, а я оказалась не в том месте.

Девушка медленно кивнула.

— Но за оскорбительную ложь против Стива тебе нет оправданий.

— Я… я знаю.

— Возможно, из-за своего отца ты не доверяешь мужчинам, но тебе достаточно вспомнить, с какой добротой Стив обошелся с тобой, и ты сразу поймешь, что они слеплены из разного теста.

— Я поступила дурно, — снова кивнула Сэди.

Скривившись, Эгги чуть приподнялась в постели и отмахнулась от Мэнни, поспешившего ей на помощь. На протяжении всего этого времени она удерживала взгляд девушки мертвой хваткой.

— Мне хотелось бы знать, ты сама веришь в то, что говоришь, или просто произносишь то, что я хочу услышать? Вернее, то, что, как тебе кажется, я хочу услышать?

Лишь через несколько секунд Сэди сообразила, что Эгги задает ей вопрос, а не разговаривает сама с собой.

— Наверно, немножко и того, и другого, — ответила девушка, удивившись собственной честности.

— А! — Старуха обернулась к Мэнни: — Что думаешь?

Тот смягчаться не собирался:

— Думаю нехорошее. Ведь помимо остального она заявилась к ведьме и выменяла на ее чары душу Руби.

Вот черт. Руби. Наверно, самое худшее из того, что она натворила.

— Это идиотская случайность! — Сэди, инстинктивно обороняясь, моментально ощетинилась. — Я держала ситуацию под контролем, так нет, ей надо было явиться и предложить себя!

— А что должно было произойти? — поинтересовался Мэнни.

Девушка обернулась к нему и процедила:

— Я собиралась бить Реджи по башке бейсбольной битой, пока он не согласился бы отдать свою душу.

— Кто такой Реджи?

— Мой папаша, — пожала плечами Сэди.

Глаза вороньего братца по-прежнему источали неприязнь, однако теперь его гнев, похоже, был обращен не только на нее одну.

Старуха вздохнула и печально покачала головой.

— Что-то с тобой определенно не так, — изрекла она.

Сэди машинально принялась сжимать и разжимать кулаки.

— Думаете, я этого не знаю? Я ненавижу себя и почти постоянно бешусь. Вы даже не понимаете, насколько я охреневшая.

— Такое лечится, — отозвалась Эгги.

На какое-то мгновение у Сэди вспыхнула надежда.

— И вы могли бы сделать это? Помочь мне?

— Могла бы, — кивнула старуха. — Надеюсь, мне предоставится такая возможность. Но ты ведь знаешь, что должна сначала сделать.

— И что же? — Сэди тут же сникла. В ее теле словно открыли некий кран, через который все ее силы моментально вытекли наружу.

— Есть духовный мир, и есть телесный, — заговорила Эгги. — Я в состоянии помочь тебе в духовном, но прежде ты должна уладить дела здесь, в обыденном мире. Иначе духи не в силах будут тебе помочь.

— Духи, — повторила Сэди. — Это как он, что ли? — она кивнула на Мэнни.

— И да, и нет, — улыбнулась художница. — Мэнни из Желтого каньона — майнаво. Обычно люди считают майнаво духами, но достаточно вспомнить о громах — больших таинствах, — и кузены по сравнению с ними сразу представляются малыми.

— Значит, они… малые таинства? — предположила девушка.

Впрочем, она понятия не имела, что такое «таинства», и утвердительный ответ Эгги ясности не внес нисколько.

— В общем, я должна уладить дела с легавыми, — мрачно констатировала Сэди.

Старуха кивнула.

— Они ведь бросят меня в тюрягу. Хоть это и не называется тюрьмой, но смысл все равно такой.

Эгги снова кивнула.

— Отнесись к этому как к перерыву. И не отказывайся от адвоката. Уверена, любую брехню ты за километр чуешь. Так что если поверишь кому-нибудь из юридической братии, не отказывайся от его услуг.

— А потом что?

— Потом вернешься ко мне, и я научу тебя, как жить дальше. Научу, как снова обрести гармонию с духовным миром.

— А это трудно?

— Все трудно, что хоть сколько-то важно, — пожала плечами художница.

Ну почему и это должно быть трудным? Почему она постоянно должна чувствовать себя так хреново? Почему она постоянно должна разрушать все, что ни окажется рядом?

«Не все», — осознала вдруг Сэди. Она никогда не обижала Эйлиссу и других приемышей, что оказывались в доме Хиггинсов.

Потом ей вспомнились собственные мысли в «Призрачном пассаже» — что у нее не осталось иного выхода, кроме самоубийства. Но возможно, она ошибалась. Как сказала Эгги, будет трудно. Предстать перед копами. Перед Реджи. Понести наказание.

Но трудности вполне оправданны — рассчитывать на веселую прогулку после всего, что она успела натворить, не очень разумно.

Сэди встретила твердый взгляд Эгги — женщины, которую она собственными руками отправила на больничную койку и которая вопреки происшедшему предлагает ей помощь. Да, она какая-то блаженная, один ее бред насчет обладающей чувствами жрачки чего стоит. С другой стороны, все эти байки старуха рассказывала, когда они готовили, пожалуй, самую вкусную еду в жизни Сэди. Прямо сейчас странная тетка из резервации Эгги казалась Сэди единственным источником света в кромешной тьме.

До этого она пыталась пробиться по-другому. Как Реджи. По-му…цки.

Может, настало время прибегнуть к способу блаженных? Как там выразилась Эгги? Снова обрести гармонию с духовным миром. Сэди не совсем понимала смысл этого выражения, но знала со всей определенностью, что никакой гармонии в своей жизни отродясь не ощущала. И всяко звучало это получше, чем любой другой вариант ее будущего. Или его отсутствие.

Потом Сэди задумалась о канцелярском ноже, который дарил ей иллюзию свободы и помогал превозмогать собственное бессилие. Ножа больше нет, но ей по-прежнему требуется что-то, способное вселить в нее надежду. Без которой не продраться через кучи дерьма, что обрушатся на нее сразу же, как только она заявится в полицейский участок.

И Сэди вдруг пожалела, что не слишком внимательно слушала сказки Эгги, когда они занимались в тот раз готовкой.

Ощущая себя маленькой девочкой, она попросила старуху:

— А вы не расскажете мне сказку, перед тем как я пойду? Которая помогла бы мне, когда копы упекут меня за решетку?

Эгги кивнула.

— Присаживайся рядышком.

Девушка обошла кровать и уселась на стул, который до этого занимал Мэнни. Сам вороний братец расположился на подоконнике, скрестив руки на груди. Хотя его вид назвать дружелюбным было сложно, но его взгляд немного потеплел.

— У народов Черепашьего острова[38] обряды и таинства разные, — заговорила художница. — Однако кое-какие сказки и поверья известны индейцам большинства племен. Я расскажу тебе одну из самых древних известных мне историй. За долгие годы мне довелось услышать множество ее версий, но кикими рассказывают ее у костров так.

Давным-давно Тия[39] Сладкий Дым, Тетушка пустынного племени, спустилась с гор, чтобы обменяться кое-чем с индейцами реки, да и взяла с собой внучку Пелу. Они оставили Расписные земли рано утром, однако сам обмен и сплетни отняли у них много времени, и потому, когда они пустились в обратный путь, перед ними ложились длинные тени, а солнце готовилось отойти на боковую в горах. До дома же оставалось еще несколько часов пути.

Тьма вокруг сгущалась, и маленькой Пеле становилось все страшнее, зато Тия Сладкий Дым нисколько не тревожилась. Да и с чего? Тропу она прекрасно знает, и вскоре взойдет луна и осветит им путь, а уж чтобы кто-то осмелился доставить неприятности самой Тетушке племени — это и вовсе нечто неслыханное. Ведь каждому известно, что, если мужчины племени пустыни обладают магической способностью сражаться в обличье псов, Тетушки волшебные сами по себе. Магия течет в их жилах точно так же, как в наших — кровь.

Но Пела была еще совсем маленькой, магию пока не познала и потому похвастаться бабушкиным бесстрашием не могла. И когда из придорожных кустов послышалось шуршание, девочка тут же решила, что их преследуют демоны. Бабушка же подумала, что это какое-то животное — ну, может, майнаво.