«В девятый сектор из пятого.

Если Вы получили это письмо, значит, пятый регион пал под натиском Первой и Четвертой Императриц. Они используют драконов и виверн из третьего сектора, чтобы пробить защиту, а после атакуют всадниками и кавалерией – эту схему мы видели уже не раз. Всех гражданских загнали в склады и требуют у них подчинения, воинов незамедлительно убивают, магов прилюдно казнят через виселицу и обезглавливание. Они убеждают народ, что Император убил Сисиль, Гертруду и Яйру, и что он сошел с ума, решив погубить всю аристократию и создать новое жестокое общество, где власть определяется силой. Мы же верим, что наши Императрицы живы, но люди не поверят до тех пор, пока сами не увидят всё своими глазами. Я думаю, даже если они живы, враги сделают всё возможное, только бы они не попали домой – это пошатнет идею, за которую сражаются их подчиненные.

Они собираются перекрыть связь между Центром и Вами. Они собираются действовать. Если падет Император, то восьмой и девятый регионы долго не выстоят. Как бы не был силен Рагнарек, он не сможет убить весь свой восставший народ. Чертия собрала огромное войско, Сильвия запечатала северные острова, и теперь великаны не могут помочь Императору. Первия же возглавляет это своими планами. Об Аритьке ничего не слышно, но это значит лишь то, что на её территории что-то готовится.

Шеэтия никогда не сталкивалась с такой войной. Это радикальный переворот. Исторический. Возможно, это моё последнее письмо, но я искренне верю в то, что госпожа Яйра отомстит за свой народ, часть которого ныне покоится в петлях. Выстойте, дождитесь и уверуйте в то, что возмездие придет. А до тех пор не дайте им пробить барьеры, стойте до конца, ведь, если они придут в ваши сектора, земля окрасится красным. Я верю в справед…».

Письмо оборвалось.

Я отложил его в сторону и схватился за голову, внезапно чувствуя отчаяние и жуткую безысходность. Нас мало. Наши регионы никогда не были военными и никогда не участвовали в битвах. Наша магическая энергия не вечна.

Наверное, у нас есть неделя…

Да. У нас есть только одна неделя.

– Когда я был маленьким, я укусил змею, – сказал мне вдруг Хоббит, доставая ногтем из зуба застрявший кусок мяса.

– Быть может, вы что-то напутали, и это вас в детстве укусила змея?

– Нет, госпожа. Дети в моей деревне всегда были очень суровы.

Сейчас единственным освещением кораблю служили огненные сферы да полная луна, кажущаяся невероятно чистой и вместе с тем огромной. Её бледная дорожка служила словно бы путеводной нитью, по которой мчалось судно с трепещущими парусами. В этой полутьме я могла разглядеть лишь сидящих рядом путников, тайно восхищаясь капитаном, что уверенно держал штурвал, изредка косясь на компас. Авалон находился подле и внимательно читал свитки, содержимое которых мне вдруг оказалось непонятным, – я решила, что это был иностранный язык, недоступный к пониманию Сисиль. Хоббит, проявив излишнюю прожорливость, обгладывал длинную кость, рассказывая попутно истории своей жизни, а несколько матросов тщательно драили палубу, не пропуская ни одного пятна. Слева от меня, отвернувшись к океану, сидела Яйра, поражая своей молчаливостью, и даже Гертруда, что всё это время не замолкала ни на минуту, жалуясь на плохое обслуживание, затихла в своем углу, где она ежедневно зеленела все больше и больше.

Вместе с птицей прошлым вечером к капитану пришло письмо, где его друзья, служащие в Шеэтии, настоятельно рекомендовали судну не приближаться к острову в виду закрытия абсолютно всех границ. Они писали, что гражданская война в самом разгаре и что пятый регион пал под натиском Четвертой Императрицы, тогда как другие Правительницы штурмуют восьмой и девятый сектора. Услышав подобное, я, к сожалению, пала духом. Я – не всесильный герой чудесной истории, где все, что ни делается, благоволит персонажу. Любое мое решение приводило как к успеху, так и к незамедлительному провалу, что не только угнетало, но и отрезвляло – жизнь – это череда черно-белых полос. Возможно, находясь в замке под постоянным давлением, я прониклась к себе излишней жалостью, однако, я думаю это вполне оправданно для того, кого пытались и пытаются убить. Тем не менее, сейчас, оказавшись вдали и хлебнув того, чего не ожидала, я поняла, что всё всегда решаемо. Только действовать надо осторожно и с умом, а это как раз то, чего мне не хватает. Если бы у меня было свое собственное судно, я бы назвала его «Слабоумие и отвага».

– Знаешь, я всегда думала, что мне всё равно на свой город. Уйду и будь, что будет, но…Как-то тяжело.

Я украдкой взглянула на Яйру, пытаясь сильно её не разглядывать. Несмотря на вечное недовольство своей госпожи, народ пятого сектора уважал и любил её: безусловно, подобное не могло пройти мимо черствого сердца знатной дамы. Возможно, сейчас ей было даже тяжелее, чем нам с Гертрудой.

– Когда мы вернемся, они получат сполна. Отыграешься за всех своих подданных.

– Звучит неплохо, вот только, когда мы туда попадем? Как мы туда попадем? – спросила она без явного энтузиазма и будто бы с усмешкой. – Нас все в лицо знают, наши энергии за версту чуют, нас приказано наверняка убить, едва мы только ступим…– здесь Агриппина, что всё это время дремала у моих ног, вдруг вскинула голову и угрожающе раскрыла клюв. Яйра замолчала, так и не закончив фразу. В целом, она была права.

– Почему именно на Северные острова? – спросила я Авалона, и тот, внимательно выслушав, жестами что-то объяснил Хоббиту. Тому пришлось отложить свою кость.

– Мой господин уважает ваши желания, Госпожа, и хочет помочь. На Северных островах живут атланты, а это единственный народ, оставшийся полностью на стороне Императора. К сожалению, их остров блокируется магией, и они не могут его покинуть.

– Но так тогда туда попадем мы?

Тут нахохлился уже Хоббит, горделиво вскинув подбородок и ухмыльнувшись.

– Я владею магией печатей. Могу, что угодно открыть и что угодно закрыть.

Авалон хлопнул в ладоши, привлекая внимание своего советника. Тот незамедлительно перевел:

– Нужно заручиться поддержкой атлантов, а после вторгаться в Шеэтию со стороны Мордора.

– А они точно помогут нам?

– Одно то, что мы сможем проломить для них барьер, уже серьезный повод. А учитывая, что с нами три жены Императора, и подавно.

– И сколько же на это уйдет времени?

– Плыть ещё два дня. Переговоры, если округлить, день, еще один день – сборы. Оттуда до Мордора где-то четыре дня при попутном ветре.

Долго. Это идеализированные числа, тогда как на деле мы можем сильно задержаться. Сколько ещё продержится Мордор? Сможем ли мы осуществить задуманное? Окажется ли помощи атлантов достаточно или мы сами ступим в ловушку, из которой живыми не вернемся? Должно быть, эти тревоги отразились на лице, так как Авалон мягко взял мою руку в свою тонкую ладонь, проведя по коже большим пальцем. Какой до жути знакомый и успокаивающий жест. Почему же я совсем ничего не помню об этом барде, что питает к Сисиль столь сильные чувства? Настолько личное, что даже мне показать стыдно? Хотя, кто знает, какие у них там ролевые игрища были…На эту мысль у меня что-то больно кольнуло в голове. Видимо, не стоит выдвигать столь громогласные предположения.

Поговорить о прошлом я решилась с Авалоном наедине – Хоббит в данном случае был ни к чему, раз воспоминания столь дороги для этого тела. Но едва я закрыла каюту от посторонних глаз и взялась за бумагу с пером, чтобы отдать их барду, как тот совершенно внезапно прильнул к моим губам, деликатно устраивая руки на талии и ничуть не ниже. Это был нежный, приятный, долгожданный и, что уж греха таить, слишком возбуждающий поцелуй, разорвать который я не посмела. Хотела бы я выдавить черную шутку про невозможность французского поцелуя, но Авалон казался мне такой очаровательной булочкой с корицей, что обидеть его было сродни крику на милого ребенка. Я чувствовала, как быстро бьется его сердце. Чувствовала, как моя привязанность к нему крепнет, обрастая всё еще непостижимым смыслом. Ну, что я могу сказать. О прошлом я так ничего и не узнала по вполне очевидной причине – тело Сисиль оказалось слишком чувствительным, что не раз выходило мне боком. Так уж получилось, что стонала я достаточно громко для того, чтобы Гертруда на следующий день сверлила меня злобным и завистливым взглядом: все матросы здесь были не в ее вкусе, да и морская болезнь сыграла не последнюю роль.