Нон Панополитанский в своей энциклопедической поэме о Дионисе поет, как Гера в облике Мелампода громко призывала героя Персея:

– О Персей, отпрыск небесного рода, меч серповидный подъемли, не дай изнеженным тирсам край обездолить аргивский, не трепещи пред врагом, ибо твой серп смертоносный окрашен пурпурною кровью змей, чело обрамлявших девы Медусы Горгоны! Ополчись на порядки Бассарид, о покое комнаты медной воспомни, в которой Данае в лоно Зевес проливался ливнем золотоносным. Так покажи всем, что от ихора Крониона ты происходишь! Ополчись на нечестивого героя Лиэя! Смертоносное око яви перед ним змеевласой Медусы! Дай мне – после владыки, объятого зыбью Серифа – нового Полидекта узреть превращение в камень! С тобою всемощная арголидская Гера, царица богов и Зевса сестра и супруга!

Персей не замедлил с неба спуститься и, став во главе собранного Герой войска, вновь взмыл на крылатых сандалиях в небо. Узрев в небе, готового с ним сразиться героя, Вакх пришел в священную ярость и стал потрясать лозою и тирсом, но не забыл вытащить адамант, дающий защиту от взора ужасного Медусы-Горгоны.

Нонн поет, как могучий Персей, победивший Горгону, морское чудовище и многих смертных врагов, стал зло и язвительно насмехаться над Вакхом:

– Ах, как мило с зеленым дротом, с сим тирсом с листвою нежною ополчиться в войну, как будто, играя! Прочь из краев именитых аргосских убирайся пока жив Дионис! Державная Гера правит этой землею, она твоей матери в пламени сгореть помогла, как бы и тебя, своего приемного сына, она опять не ввергла в безумье!

Гера в это время украденной у супруга молнией жаркой сверкнула, будто сама была владычицей громов. Но Дионис только рассмеялся на это, ведь молнии Зевса были для него безвредны, ибо еще новорожденным младенцем в облике Загрея, рожденного Корой-Персефоной, он зарницами играл и пламенем молний омывался на зевсовом троне.

Между тем, не теряя времени даром, с мечом серповидным в одной руке и головой Медусы – Горгоны в другой по поднебесью метался Персей. От взора чудовищной девы в камень обратились вакханки и менады, и среди них, как говорят, была супруга Диониса Ариадна, которую он у Тесея отбил.

Нонн Панополитанский поет, как пред плющом густолистым и лозой смертоносной смирились микенские медные копья, ибо в бегство пред сатирами обратился Персей, уступил тирсоносцу Лиэю, бурную пику метнувши в Эвия-браноносца, поразил Ариадны беззащитное тело! Вот он, подвиг Персея! Убить невинную деву, брачное платье которой еще недавно любовью дышало…

Павсаний рассказывает, что в Аргосе направо от храма Латоны находится храм Геры Анфии (Цветущей) и перед ним огромная могила женщин. Эти женщины погибли в бою против аргивян и Персея, двинувшись походом вместе с Дионисом с островов Эгейского моря, поэтому их и называют Галиями (Морскими).

Говорят, наполнился гневом Дионис, увидев любимую супругу Ариадну бездыханной, и стал исполином могучим и до поднебесья, где летал Персей, достал черноволосой головою, дотянулся до верхнего слоя Эфира и тучевого покрова, и даже нетленной обители блаженных богов прикоснулся.

Очевидцы той битвы рассказывают, что Персей, увидев, что его страшное оружие против Вакха бессильно, от страха затрепетал, и заплечный мешок прилип к его потному телу. Дионис же, разгоряченный сраженьем, решил весь Аргос низринуть, а державную Геру смерти придать, пока она бьется в облике смертном Мелампода – провидца.

Златотронная Гера смерти была не подвластна, а вот Персей наверняка нашел бы себе скорую гибель, если бы на помощь не пришел появившийся, как всегда вовремя, вездесущий глашатай и вестник Зевса Гермес. Бог-миролюбец за неимением времени не стал использовать знаменитый свой кадуцей всех примиряющий, он крепко схватил сзади Диониса за черные пышные кудри и ласковым голосом твердо напомнил ему – сколько раз он спасал его от злокозненной Геры. Потом бог красноречья, коснулся все же Вакха своим примиряющим жезлом и призвал Диониса прекратить эту битву:

– Угомонись Дионис! Свирепствуешь ты неразумно, ведь Персей брат твой, а Гера, хоть и в облике смертного, но все же царица сияющих высей Олимпа, где блаженных богов в наслажденьях все дни протекают, и она – приемная тебе мать. Пора уж задуматься тебе, Вакх, в гроздолюбивом сердце своем, как закончить все, что сейчас тут творится.

Для верности осторожный Аргоубийца – Гермес коснулся так же Персея и Геры своим крылатым кадуцеем с мирно переплетенными змеями, и мир возник отныне между недавними врагами.

Установив узы дружбы между Персеем и Дионисом, Гермес довольно пошевелил крылышками на своем кадуцее трилистном, из злата и этим очарование несказанное придал их дружескому союзу.

Не забыл Киллений взять у сына Данаи крылатые сандалии, чтобы возвратить их нимфам стигийским и свой меч серповидный, и довольный собой удалился, легкими крыльями воздух колебля, подошвой амвросиальной словно веслом со свистом воздушный ток разрезая.

После того как Персей и Дионис примирились, всякая вражда между ними исчезла настолько, что Дионис удостоился от аргивян многих различных почестей и, между прочим, ему был дан особый участок, названный Критским, потому что здесь умерла и была похоронена прекрасная дочь критского царя Миноса и Пасифаи Ариадна.

Ликей говорит, что, когда аргивяне готовились вторично перестраивать храм Диониса Критского, они нашли глиняный гроб и что это был гроб Ариадны.

Примиряющего бога на поле, где недавно еще пылало сражение, сменила Афина, прибывшая с воинственным кличем на помощь к Персею и за головой Медусы-Горгоны. Увидев, что Дионис смирился с потерей Ариадны, которой Зевс на свадьбу даровал бессмертие, а сейчас вознес на небо, вместе с венцом, получившим ее имя, Афина взяла у Персея осторожно заплечный мешок с ужасной головой, теперь увитой настоящими змеями вместо волос.

Некоторые говорят, что Паллада поместила голову Горгоны посредине своего щита. Они даже сообщают, что Медуса была превращена в Горгону и затем обезглавлена только ради Афины. Это случилось, якобы, потому, что дева хотела дерзко состязаться с Афиной в красоте, особенно хвалясь своими прекрасными волосами и за это должна была быть наказана, ведь бог, прощающий нечестивость – несправедливый бог. Но главное, Афине и самому Зевсу-Крониду необходимо было наводящее ужас оружие для помещения на эгиду. И мудрая Афина решила, что таким оружием может стать голова, взгляд на которую всех обращал бы в камень.

Геродот, которого Цицерон называл отцом истории, говорит, что одеяние и эгиду на изображениях Афины эллины заимствовали у ливиянок. Только одежда ливиянок – кожаная, а подвески на Эгиде – не змеи, а ремни, в остальном же одеяние того же покроя. Даже и само название указывает на то, что одежда на изображениях Паллады ливийского происхождения. Ведь ливийки носят поверх одежды козьи шкуры без шерсти, отделанные бахромой и окрашенные мареной. Из этого то слова “айгес” (коза) эллины и взяли название эгиды.

Другие же говорят, что наводящая ужас голова попала на страшно сияющий, несокрушимый щит Зевса, произведенный колченогим олимпийским художником Гефестом по его замыслам творческим. Когда Тучегонитель своей десницею мощной мечет молнии, то другой рукой он потрясает кистями увешанную, ужасом смятения обрамленную Эгиду, на которой борьба, отпор и леденящий сердце ужас преследования потому, что в центре ее голова Горгоны, страшного чудовища. Эта грозная одежда является и страшным оружием, и необоримым щитом Зевса, который поэтому часто называется Эгидодержавцем.

В исключительных случаях эгиду Зевса носит и Аполлон лучезарный. По свидетельству Гомера Зевс ему говорит: Прими, Аполлон, бахромистый Эгид мой в десницу и, потрясающий им, устраши ты героев ахейских.

Персей уже без сумки заплечной, без кривого меча и без крылатых подошв по веленью Могучей Судьбы пошел в Ларису, где проживал отец его матери, ведь он давно желал увидеть и приветствовать деда Акрисия с почтением на словах и на деле.