«Вела», — мысленно поправляет себя Аманда. Сейчас мистера Ягами не ведёт вперёд ничего. Она догадывается, что тот, скорее всего, под подозрением и, возможно, заключен под стражу. Другого объяснения его исчезновению из университета она не видит.

Аманда Гласк пишет имя за именем и пробует на вкус саму мысль о том, что мистер Ягами — тот, благодаря кому рождается Кира — находится под подозрением у знаменитого детектива. Она гадает, совершает ли он ошибку. Или, быть может, мистер Эл умен настолько, что раскрывает его практически сразу? Она не знает.

— Рюук, — впервые она решает обратиться к этому шинигами с вопросом. — Скажи мне, сколько стоит информация?

— Даже не думай, — вскидывает руки эксцентричный бог смерти. Она и не ждёт, что он согласится на её условия. — Я не собираюсь влезать в ваши дела. Я, понимаешь ли, всего лишь зритель.

Она кивает. Ничего страшного, когда-нибудь они ещё раз об этом поговорят — уже не с ним, а с молчаливой и спокойной Рэм. Аманда знает, что у той в шкафу ещё спрятано множество скелетов — она буквально видит их, только никак не может прикоснуться. Ей не хватает всего нескольких деталей, чтобы найти ключ к загадке этой мрачной шинигами.

Закончив с сегодняшним списком, Аманда говорит себе, что мистер Ягами ещё может быть полезен. Она знает, что не может быть идеальна всегда и во всём — она может оступиться, совершить ошибку и угодить в ту же ловушку, что и он. Ей не хочется отказываться ни от тетради, ни от казней, ни от собственной должности. Она хочет получить всё.

Убирая тетрадь в сейф, Аманда Гласк говорит себе, что они с бывшим Кирой могут сыграть в игру. Как юрист она знает, что обвинение склонно считать подозреваемым того, кто однажды уже попадается.

***

Рэм с внимательностью охотника наблюдает за Амандой Гласк. Ей не по душе её жестокий взгляд, её начинает тошнить от её приторно-сладкой, но такой холодной улыбки. Ей кажется, что эта женщина оказывается в десятки раз хуже всех тех, от кого её подташнивает с самого начала — она видит, как та уничтожает людей безо всякой тетради; она замечает, с каким блеском в глазах она записывает имена преступников каждую ночь. Она считает, что действовать так методично и холодно, будто её саму всё это вовсе не касается, может лишь по-настоящему жестокий человек.

Тем не менее, она замечает и другую её сторону. Странную, несуразную — она будто бы совсем ей не подходит, сбивая с толку. Рэм уверена, что у Лайта Ягами эта сторона отсутствует вовсе. Аманда Гласк жалеет. Она видит, как та несколько раз порывается записать в тетрадь одно и то же имя — и видит, как откладывает ручку снова и снова. Она видит, как меняется выражение её глаз.

Ей кажется, что глаза — единственное, что может свести эту женщину в могилу. Рэм начинает казаться, что у них с Амандой Гласк есть нечто общее.

— Как насчёт сделки, Рэм? — Аманда спрашивает об этом спокойно, её будто вовсе и не беспокоит тот факт, что продолжительность её жизни может сократиться вдвое.

— Ты уверена? — это первый раз, когда Рэм задает ей встречный вопрос.

Аманда лишь кивает. Рэм уже знает, что эта женщина практически никогда не сомневается в собственных словах.

Рэм не подает виду, но ей становится не по себе, когда в глазах Аманды — обычно безразлично-серых — мелькает ярко-красный проблеск. Продолжительность жизни над её головой из скромной превращается в скудную.

Рэм начинает думать, что делает правильный выбор.

========== 10 ==========

Комментарий к 10

Jhin, The Virtuoso Theme

«Нам хочется понять: почему люди, с виду столь обычные, похожие на каждого из нас, обладают сердцем и разумом чудовища?»Хэролд Шехтер и Дэвид Эверит

11/2007

В комнате не остаётся толком никого, если не считать заснувшего прямо в соседнем кресле Лайта. Вот так вот, посреди ночи, в приглушенном свете включенных мониторов и под мерный стук чайной ложки, которой он мешает кофе в своём сахаре, думается лучше всего.

Он просматривает списки погибших в последний месяц преступников, одно за другим анализирует имена и места проживания этих людей, но не видит ничего подозрительного. Он не собирается отступать от своих изначальных догадок — он знает, буквально чувствует, что и Миса Амане, и Лайт Ягами виновны. Ему не хватает доказательств, сама суть этого дела ускользает прямо у него из-под носа — так, словно кто-то потусторонний выхватывает у него зацепки, едва он успевает их коснуться.

«Шинигами любят яблоки», — фраза всплывает где-то на задворках сознания, заставляя тряхнуть головой. Он не верит ни в богов смерти, ни в каких-либо других богов. Он знает, что всему этому должно быть какое-то рациональное объяснение. И он его найдёт.

Грохот по правую руку — это Лайт дёргается в полудреме и роняет блокнот со своих коленей. Он не обращает на него внимания.

Что же он упускает? Он даёт больше семидесяти процентов догадке о том, что сейчас личину Киры примеряет на себя другой человек. Он даёт тридцать процентов догадке о том, что этот человек никак не связан ни с Мисой, ни с Лайтом. Как? Орудие убийства — нет, способ, он зовёт это силой, — переходит от одного к другому? Может ли носитель силы потерять память, отказавшись от неё?

Вопросов больше, чем ответов. Он задумчиво покусывает большой палец правой руки. Среди предполагаемых жертв Киры нет никого, кроме преступников — его методы не меняются, а то и становятся обширнее. Он подмечает, что в последний месяц география убийств становится куда шире, а послужной список преступников — тяжелее. Кем бы Кира ни был сейчас, он уничтожает тех, кто виновен в особо тяжких преступлениях и почти не трогает мелких преступников.

Женский почерк? Более взрослый? Он пьёт кофе. Возможно, но делу не поможет. Список тянется бесконечно долго, словно Кира трудится без выходных. Сколько времени он тратит на выбор жертвы? Какими критериями руководствуется? Кого отправляет на плаху первым? Ему хочется понять мотивы этого существа, угадать его мотивацию — он уверен, что психологический портрет составить будет проще, чем найти зацепку среди тысяч однотипных убийств.

Он знает, что вторым Кирой является Миса и присматривается к её мотивации: у девушки явная зависимость от Киры настоящего — от Лайта. Он считает, что свои убийства она совершает лишь для того, чтобы добраться до него. Он считает, что первым — настоящим — Кирой является Лайт и не может сказать, чем мотивирован тот. Ставит на юношеский максимализм, на эгоизм и инфантильное желание добиться «идеального мира». Догадывается, что наверняка близок к истине.

Новый Кира напоминает ему скорее Лайта, нежели Мису, даже если это и женщина.

Среди бесконечной вереницы погибших от сердечного приступа он вдруг замечает умершего раньше остальных Ларри Роудса. Причина смерти: обширная кровопотеря. Склонившись поближе к монитору, он открывает его дело.

Ларри Роудс про прозвищу «Художник» осужден двенадцать лет назад за зверское убийство тринадцати человек, а также нанесение тяжких телесных повреждений тринадцатилетней девочке. Его осуждают на двадцать пять лет. А погибает он…

«Скончался в своей камере от потери крови после того, как отгрыз себе два пальца на правой руке», — дочитывает он.

Ему кажется странным, что нечто подобное случается с Роудсом лишь спустя двенадцать лет заключения. В его личном деле нет ни слова о психологической нестабильности. Ему кажется странным, что тот умирает от потери крови, лишившись всего двух пальцев — остановить кровотечение в таком случае несложно, его должны спасти.

Он чувствует, что эта загадка наконец-то начинает поддаваться.

— Ага, — он говорит сам с собой, когда открывает профиль последней жертвы «Художника».

Эвелин Гласк, тридцать пять лет. Найдена мертвой в одном из канализационных стоков Лос-Анджелеса вместе с выжившей дочерью. На теле множественные рваные и колотые раны, два пальца на правой руке отсутствуют. Найдена вместе с дочерью — единственной выжившей жертвой убийцы, тринадцатилетней Амандой Гласк.