Ему хочется прописать ему одну из самых мучительных причин смерти. И, прислушиваясь к голосам актеров на сцене, он даже немного жалеет, что не может сосредоточиться на постановке. Он почти уверен, что она должна ему понравиться. Точно так же, как и попытки вообразить смерть того, кто притворяется детективом.

Его отвратительное чудовище сегодня чувствует себя как рыба в воде.

Теру шумно выдыхает в попытках успокоиться. Получается скверно. В чувство его приводит лишь тот факт, что с собой у него нет ни тетради, ни даже ручки. Впрочем, он уверен, что ему не составит труда найти последнюю в кармане тренча, когда выйдет на улицу.

«Это приглашение в ад», — так он говорит Аманде, когда та вручает ему билет, и оказывается прав. Он почти уверен, что она делает это специально — не только для того, чтобы продемонстрировать детективу отсутствие возможностей и мотивов у них обоих, но и для того, чтобы наказать его самого.

Он обещает себе больше не думать о ней в таком ключе, но всё равно считает, что его Господь неимоверно жесток к тем, кто совершает ошибки. На несколько долгих секунд он прикрывает глаза. Искупление — меньшее из того, что он может сделать после того, как подставляет её своими опрометчивыми поступками.

Иногда Теру кажется, что чувства к этой женщине однажды сведут его в могилу. Иногда ему кажется, что в этот момент он даже будет чувствовать себя счастливым.

— Так всё-таки я был прав, господин Миками, — весело заявляет ему Морелло, когда они пересекаются в фойе театра. — Вы очень ревнивый человек.

Теру уверен, что тому не захочется узнать, насколько ревнивым он бывает человеком. Ему дорогого стоит сохранить бесстрастное выражение лица и лишь вежливо кивнуть как ему, так и Аманде. В очередной раз он доказывает самому себе, что умеет держать себя в руках.

— А вы — наблюдательный, господин Койл, — отвечает утверждением на утверждение и обращается уже не к нему, — ты замечательно выглядишь, Аманда.

Он обходится без формальностей. Сегодня ему хочется продемонстрировать господину Морелло тот факт, что занимает вовсе не своё место. Чужое. То, которое ему не принадлежит и никогда принадлежать не будет. К сожалению, только это он и может себе сегодня позволить.

— Спасибо, Теру, — она улыбается — ядовито — и поправляет своё длинное платье. — Ты тоже. Твоя рубашка идеально сочетается с моим платьем и ужасно тебе идёт. Мне даже жаль, что сегодня мы не на свидании.

Он едва сдерживает усмешку. Знает, что сейчас Аманда едва ли о чём-то жалеет. К тому же, это именно она настаивает на том, что из всех своих рубашек он должен выбрать именно красную.

— Вы просто разбиваете мне сердце, мисс Гласк, — театрально вздыхает Морелло, когда приглаживает свои забранные назад светлые волосы. Сейчас, когда они стоят рядом втроем, лишним смотрится скорее Теру — единственный в их компании японец. И его это раздражает. — Отложите свой флирт хотя бы до того момента, когда закончится наше с вами свидание.

Ему хочется закончить его прямо сейчас одним коротким росчерком ручки. Уже в который раз он невольно переводит взгляд на имя, что маячит над головой этого человека. Тьерри Морелло. Оно ещё долго будет всплывать у него в памяти.

Теру понимает, почему Аманда выбирает именно красный цвет.

— Прекратите называть это свиданием, мистер Койл. К тому же, разве ваше время не подошло к концу? — она ухмыляется. Вместо того, чтобы позволить господину Морелло помочь ей надеть пальто она лишь принимает его из его рук. Жест почти оскорбительный.

— Подошло, но я же не могу не проводить даму до дома, — от того тона, которым Морелло произносит эту фразу, сводит зубы. — Простите уж, господин Миками, но таковы мои принципы. Не переживайте, я верну её в целости и сохранности. Можете даже проследить.

— Обязательно.

Теру мрачно наблюдает за ними до самого выхода из фойе. Этот спектакль поставлен куда хуже того, который демонстрируют сегодня актеры на сцене. Он кажется дешевым и излишне простым — грубой провокацией, спланированной по примитивному сценарию.

Выйдя на улицу, он всё-таки находит ручку в кармане своего тренча. Когда он спускается в метро, имя Тьерри Морелло продолжает прожигать его мысли.

***

В один момент Теру решает не возвращаться домой. Отсюда до нужной станции всего пятнадцать минут пути и он почти уверен, что до квартиры Аманды он успеет добраться немногим позже неё самой. Если успеет раньше — будет даже лучше.

Опаздывает он всего на несколько минут. В холле первого этажа, у самых дверей лифта он в очередной раз за сегодняшний день сталкивается с Тьерри Морелло. Тому стоит благодарить Господа за то, что домой Теру всё-таки не собирается. Он знает, что может сорваться — и тогда этого человека уже ничто не сумеет спасти.

И его тоже.

— Решили-таки последовать моим рекомендациям? — тот почти смеётся, не обращая внимания на его откровенно мрачный взгляд.

— Да, — а говорит он совершенно спокойно. — Доброй ночи, господин Койл.

Перед дверью её квартиры до сих пор слышится запах чужого парфюма. Резкий, приторный и откровенно противный. Нажимая на кнопку дверного звонка, Теру в который раз подавляет разгорающееся внутри раздражение. Он даже не знает, что сегодня выводит его из себя сильнее — собственная неспособность принять назначенное ему наказание или тот факт, что он ничего не может сделать с тем, кто весь сегодняшний вечер пожирает её взглядом.

— Забыли что-нибудь? — Аманда ухмыляется, когда открывает ему дверь и замолкает на полуслове. Он замечает всполохи удивления в её серых глазах. — А я была уверена, что ты всё-таки поедешь домой.

Он знает. Она ждёт, что он вернётся домой и всё-таки коснётся тетради, чтобы покончить и с Морелло, и с длинным делом Киры, и с их собственными жизнями — поддастся эмоциям так же просто, как и в прошлый раз. Закрывая за собой дверь и забрасывая тренч на ближайшую вешалку, Теру говорит себе, что эмоции бывают разными.

На ней всё то же красное платье, её волосы собраны в замысловатую — и слишком сложную — причёску, а макияж кажется излишне ярким. Он чувствует как учащается его дыхание от одной только мысли о том, что всё это она делает ради другого человека.

Его обычно карие глаза полыхают алым, когда он сокращает оставшееся между ними расстояние. Даже в своих туфлях на высоком каблуке Аманда всё-таки его ниже. Ему почти нравится смотреть на неё именно так — сверху вниз, когда в её взгляде отражается это странное благоговение. Точно такое же, какое он иногда замечает в своих.

— Не сегодня, — едва слышно выдыхает он, прежде чем коснуться её губ своими.

Она пытается вести, но у него сегодня другие планы. Когда она пробует потянуть его в сторону гостиной за полы его пиджака, он легко перехватывает её руки. Когда она смотрит ему в глаза, на несколько долгих мгновений замирая, он крепко прижимает её своим телом к стене — так, что у неё в очередной раз перехватывает дыхание. Он знает обо всех её предпочтениях.

Аманда кажется Теру почти беззащитной, когда он стискивает её тонкие запястья в своей ладони. Почти. Её выдают глаза — её яркие, отливающие красным в цвет размазанной по губам помады глаза. Смотрит ли она на кого-то ещё такими глазами? Он знает, что нет. Знает, что на свете больше не остается того, кто может спровоцировать у неё такой взгляд.

Никого, кроме него самого.

Её дыхание сводит его с ума. Частое и сбившееся с ритма. Он чувствует её участившийся пульс, когда снова и снова касается губами её шеи — ему хочется оставить как можно больше следов на её бледной коже. Не там, где она обычно позволяет их оставлять, а повсюду. Так, что она не сможет спрятать их под одеждой. Так, что она сама не сможет на них не смотреть.

— Всё ещё не можешь? — она ухмыляется и закидывает левую ногу ему на бедро. Вырез на подоле платья, который ещё несколько часов кажется ему вызывающим, начинает казаться удобным.

— Что? — он не понимает, о чём она говорит и лишь крепче прижимает её к себе. Ему кажется, что навязчивый запах её парфюма скоро заполнит собой все его лёгкие.