— Терпеть, когда на меня смотрят, — Аманда смеётся.

Теру испытывает стойкое ощущение дежавю. Он терпеть не может, когда на неё смотрят — и гораздо сильнее, чем несколько лет назад, когда они оба учатся в университете. Право наблюдать Господа так близко должно принадлежать лишь достойным. Одна только мысль о том, что он — чудовище — оказывается единственным достойным, пьянит его куда сильнее любого алкоголя.

«Возлюби господа своего», — невольно всплывает в памяти одна из библейских строк. Что ж, он невероятно к этому близок.

Молния на её платье поддается легко, ткань — тоже. Он не рассчитывает силу. Расцветающие на её изящной шее багровые синяки выглядят почти идеально. Ему жаль, что они, в отличие от шрама на её спине, не останутся с ней навсегда. Жаль, что он не сумеет оставить на ней такой след, который никогда уже не сойдёт.

Вечный.

Вместе с остатками помады по их губам размазывается кровь — он чувствует её привкус во рту и ощущает как саднит кожа, но не может понять, его это кровь или её. Плевать. Он пытается сосредоточиться на том, что это — всё это — тоже станет спектаклем для кого-то. Для пары шинигами, что следуют за ними по пятам. Или для детектива, что следит за Амандой — и за ним — практически повсюду. Ему наплевать.

Единственное, что ещё не тонет в этом мареве похоти и его искаженных принципов — она.

Аманда отказывается расстегивать десяток пуговиц на его рубашке и просто тянет ткань в стороны, заставляя те с грохотом разлететься по коридору. Его не волнуют даже её варварские методы. Он обжигает её кожу своим горячим дыханием, зарываясь пальцами в её длинные, растрепанные волосы. От её сложной прически не остаётся и следа. И никому, кроме него, не позволено видеть её такой.

Живой. Искренней. Настоящей.

Он почти задыхается в их тяжелых, всё более жестоких поцелуях. Срывается на хриплые стоны, чувствуя её короткие, нетерпеливые прикосновения и до новых синяков сжимает её бедра, когда она расстегивает его брюки. Мир перед глазами плывёт всё сильнее и вовсе не потому, что в какой-то момент Аманда снимает с него очки.

— Раз, — он считает, когда наваливается на неё всем телом и делает первый толчок.

Теру знает, что пожалеет об этом. Позже. Сейчас ему не о чем сожалеть. Сейчас даже этот счёт принадлежит ему — ему, а не кому-то другому.

Её голос эхом отражается от стен — громкий, глубокий и такой же хриплый. Он ловит её стоны губами и снова и снова заглядывает в её глаза. Они горят.

— Два, — его собственный голос хрипит и затухает, когда он продолжает считать, чувствуя как она двигает бедрами ему навстречу.

От того, как она шепчет в ответ его имя — часто и сбивчиво — по телу пробегает дрожь. Ещё. Изо всех людей эта женщина — эта жуткая женщина — выбирает именно его. Только его. И ещё. Ему кажется, что он медленно сходит с ума. Он уверен, что уже сошёл.

— Три, — счёт тонет в его стоне и он сбивается с ритма. Двигается чаще, прижимаясь к ней ещё теснее — так близко, словно желает с ней слиться. Действительно желает.

Он уже не различает, где заканчиваются его желания и начинаются её. Волосы липнут к покрывшемуся испариной лицу и лезут в рот каждый раз, когда он впивается новыми поцелуями в её окровавленные губы. Отчетливый привкус металла не отрезвляет — наоборот.

Чаще. И чаще. И чаще.

— Четыре, — на выдохе произносит он, чувствуя как её тело пробивает крупная дрожь. Он готов спорить, что никому, кроме него, не дозволено наблюдать за ней в момент оргазма. Никому, кроме него, не дозволено задыхаться от удовольствия вместе с ней.

Kyrie eleison.

========== 23 ==========

Комментарий к 23

Aviators — Scarlet Vow

«Holding out their crosses at the edges of the townBelieved your faith protected but she’s here to burn you downPray your final whispers and reflect upon your guiltThe monster you created will end everything you’ve built»

03/2008

Сегодня днём в штаб-квартире почти никого нет. Ягами старший занят документами парой этажей ниже, Моги отправляется на съемки вместе с Мисой, — теперь он играет роль её менеджера — а Айзава уезжает домой к семье. Даже Лайт, вынужденный постоянно находиться рядом, сейчас занят попытками найти доказательства. Сегодня никто не должен мешать ему думать.

Эл просматривает последние отчеты коллег. Психологический портрет подозреваемой давно уже готов, — он изучает его вдоль и поперёк — но его догадки отчего-то пока ни разу не бьют в цель. Он не понимает. Аманда Гласк, согласно доступной ему информации, множество раз пользуется преимуществами своих пола и внешности, чтобы добиться цели. И ему кажется, что она должна увидеть в действиях Айбера возможность подобраться к группе расследования поближе. Возможность добыть информацию. Он не понимает, почему она не реагирует.

Он знает — тот профессионал своего дела и знает как расположить к себе не только женщин, но даже тех, кто изначально готов с кулаками на него наброситься. И знает — даже свое место в директорском кресле Гласк получает, убрав с дороги прямого конкурента. Джерард Блейк отказывается наследовать дело Рейнарда Гласка почти сразу после того, как едва не женится на его дочери — Аманде. Более того, Блейк передаёт ей права на тот мелкий бизнес, которым владеет его собственная семья.

Он уверен, что Аманда Гласк должна хоть как-то отреагировать на их провокации. Согласно отчетам Айбера, она не проявляет ровным счётом никакого интереса и сводит всё их общение к деловому минимуму, необходимому для работы. Почему? Эл уверен, что упускает из виду какую-то деталь, но никак не может осознать, какую.

Он лениво ковыряет ложкой торт, отправляя в рот кусок за куском, и пытается выстроить гипотезу. Даже если представить, что он ошибается насчёт самой Аманды Гласк, остаётся ещё Теру Миками — человек, имеющий доступ ко множеству криминальных архивов, столько раз высказывающийся в поддержку Киры. Человек, которого он подозревает в убийстве Мацуды.

И если его подозрения верны, то их короткий эксперимент может привести к смерти Айбера. На этот риск они идут сознательно — другого способа спровоцировать сразу обоих подозреваемых он не видит. В прошлом он идёт на такой риск сам, когда лично раскрывает Лайту свою личность. Разница лишь в том, что в этот раз вероятность допустить ошибку всё-таки выше.

Вернувшись прошлым вечером из театра, Айбер заявляет ему, что ничего из этого не выйдет. Эл не может понять, почему. Когда он просчитывает варианты, этот выглядит самым выигрышным — он должен сработать с вероятностью как минимум в пятьдесят четыре процента.

— Ты не берёшь в расчёт тонкости отношений, — говорит тогда Айбер. — А там, судя по всему, их хватает. Даже если ты прав, тут нужны другие методы.

Эмоции — единственная величина, которую ему не удаётся просчитать с достаточной точностью.

***

07/2006

У Джерарда Блейка перед глазами огромный пакет документов — от доверенности на владение локальной сетью отелей до нотариально заверенного отказа на любые взаимодействия с головным офисом и филиалами корпорации «Гласк Фарма». Он подписывает их так легко всего несколько недель назад, а сейчас поражается своей наивности. Он ошибается. И эта ошибка стоит ему всего, что у него есть и когда-либо было.

Он не может поверить, что спокойная, часто такая кроткая Аманда, которая то и дело рассказывает ему о тяжести своей жизни и о том, как ей хочется отмахнуться ото всей этой суеты, оказывается такой жестокой. Сколько раз Рейнард рассказывает ему о том, что его дочь до сих пор тяжело переживает детскую травму? Как часто он упоминает, что той стоит остепениться и он будет только рад, если они с ней поженятся?

— Если ты сможешь с ней справиться — будет просто замечательно, — говорит когда-то Рейнард. — Тогда она наконец-то выбросит из головы свои… глупости.

Глупости оказываются не иначе как жизненными принципами и целеустремленностью Аманды. Она втирается ему в доверие целых два года, ослабляет его бдительность и идеально играет свою роль. Всё это время он верит ей. В искренность её чувств и намерений, он даже соглашается с тем, что ему нужен грамотный юрист. В конце концов, она тратит четыре года своей жизни в одном из лучших университетов — неужели её образование должно пропадать зря? Он ей доверяет.