Понимая, что выяснять причину быстрого расставания бессмысленно, Богданов решил поинтересоваться, какие у француженки планы на будущее.

– Для начала займусь делами личного характера. Затем начну искать ответ на вопрос, кто первый сумел разгадать код завещания, отец или дед? По большому счёту разницы никакой. Вопрос только в том, как распорядились реликвиями?

– Думаешь, продали?

– Исключено. Ни отец, тем более дед на такое не решились бы. Скорее всего, перепрятали.

– Зачем? Столько лет хранилось в неприкосновенности, и вдруг такой риск?

– Причин могло быть две. Первая – кому-то стало известно про местонахождения тайника. Вторая – угроза жизни отцу. Почувствовав приближение смерти, тот решил перепрятать тайник, доверив сохранность человеку, который должен был передать мне.

– Должен был, но не передал? Почему?

– Не знаю. Может, не был уверен в том, что я того заслуживаю. Может, смутило то, что я Лемье, а не Соколова. Отец наверняка ввёл человека в курс условий завещания.

Прибыв в аэропорт, Илья решил просмотреть поступившие на мобильник звонки, которых оказалось более двадцати. Половина была отправлена с телефона Рученкова.

Интригующая любопытство настойчивость не могла не иметь серьёзных оснований, что и навело на мысль – позвонить Виктору прямо сейчас.

Руча ответил быстрее, чем ожидал Илья.

– Ты почему отключился?

– Чего звонить, когда всё в порядке.

– Судя по интонации, не настолько, чтобы жизнь казалась праздником. Ты где?

– В Питере в аэропорту.

– Когда прилетаешь в Москву?

– Через два с половиной часа.

– Француженка рядом?

– Нет.

– Говорить можешь?

– Недолго.

– Тайник нашли?

– Нет.

– Точно?

– Точнее не бывает.

– Тогда слушай и запоминай. Ребята из Питера засекли за вами хвост. И не один. Кто такие, объясню при встрече. Я попросил нейтрализовать. На каком-то этапе удалось, но дом на Гороховой вы засветили. Что касается квартиры, ответ неоднозначный. Скорее нет, чем да.

От последних слов внутри у Ильи похолодело.

«Если тем, кто следил, удастся узнать, в какой квартире я и Элизабет провели ночь, можно представить, под какой пресс попадут Исаевы».

Витька тем временем продолжал удивлять: «Теперь о француженке. Здесь, друг мой, такие дела творятся, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Специальный отдел ФСБ на ушах стоит».

– А почему этот самый отдел не удосужился обратить внимания на француженку до того, как мы отбыли в Петербург?

– Вели с самого начала. Потом нарисовался ты, и работы стало вдвое больше.

– Откуда знаешь?

– Оттуда, откуда про следопытов.

– Не понимаю. О тайнике прадеда знали трое: я, Элизабет и ты.

– А никто про тайник и не говорит. ФСБ до сих пор думает, что француженка приехала в Россию для того, чтобы познакомиться со своей исторической Родиной.

– В таком случае я ещё больше отказываюсь понимать.

– Естественно, потому как проблема не в Элизабет, не в завещании прадеда и даже не в тайнике. Виновником переполоха является дед француженки.

– Дед?

– Да, Иван Андреевич Соколов. Сын того самого Андрея Соколова, который устроил проверку на прочность сыну, внуку и, как теперь выяснилось, правнучке тоже.

– Причём здесь дед, когда тот давно на том свете?

– Об этом расскажу при встрече. Единственное, что могу пообещать, так это впечатления. Уверяю, таковых будет столько, что волосы не только на голове, на заднице дыбом встанут.

Последней фразе суждено было стать пиком охватившей Илью интриги. Минуту назад тот представить себе не мог, что обычный телефонный звонок способен столь рьяно начать трепать нервы.

Богданов собрался было задать Руче пару наводящих вопросов, чтобы спровоцировать того на уточнение деталей, но помешало появление Элизабет.

Успел произнести: «Отбой связи. Жди возле справочной.» Богданов поспешил выключить телефон, при этом не забыв изобразить мину отсутствия интереса ко всему, что происходило вокруг.

По прибытии в Москву Элизабет попросила проводить до такси.

Илья предложил довезти, уточнив, что его приедет встречать друг.

Француженка отказалась, аргументировав, что хочет побыть одна.

На привокзальной площади прежде, чем сесть в машину чмокнула Илью в щёку и, лукаво улыбнувшись, произнесла: «Спасибо. Жди звонка».

Из выхлопной трубы такси вырвалась струйка дыма.

Француженка исчезла точно так же, как когда-то исчезала в Ялте. Разница была лишь в том, что там она не удосужилась попрощаться, здесь же поцелуй и пара ничего не значащих слов.

«Похоже у мадам в крови исчезать без обещаний дать о себе знать,» – подумал Богданов.

Глядя вслед удаляющемуся такси, Илья не сразу расслышал собственное имя.

Из приоткрытой дверцы остановившегося рядом «Volvo» вынырнула голова Виктора.

– Садись. Здесь частникам остановка запрещена.

Какое-то время ехали молча.

Илья думал о своём.

Рученков, видя, что тот не в духе, решил оставить выяснение причины на потом. Наблюдая за Элизабет и Богдановым с момента появления тех в аэропорту, Виктор всегда был рядом. И только, когда стало ясно, что дело идет к расставанию, поспешил к машине, благо та была припаркована в двух шагах от входа в здание аэропорта.

– Ну, что поговорим? – дождавшись, когда Илья начнёт обращать внимание на пробегающие мимо автомобили, произнёс Руча, перестраиваясь в крайний правый ряд.

– Поговорим, – согласился Богданов. – Только не на ходу. Информация лучше воспринимается, когда смотришь собеседнику в глаза, а не на пролетающие за окном столбы.

– Как скажешь, – цокнул языком Виктор, надавив на педаль газа.

Машина, подобно спринтеру, прижавшись к асфальту, стартанула так, что Илья вынужден был схватиться за подлокотник.

– Осторожнее! Мне с недавнего времени жизнь стала дорога вдвойне.

– С чего это вдруг?

– С того, что куда не сунься, одни сюрпризы.

– Что правда, то правда, – вынужден был признать правоту слов друга Виктор. – Сказать честно, меня так и подмывает начать удивлять.

Вдоль дороги замелькали огни придорожных ресторанов.

Выбрав, возле которого было меньше всего автомобилей, Виктор направил «Volvo» к крыльцу.

Расположившись за дальним от входа столиком, друзья заказали по чашке кофе и сэндвичу.

– С чего начнём? – произнёс Рученков, дождавшись, когда официантка, расставив на столе чашки, предоставит возможность остаться наедине.

– Сначала, – не задумываясь, ответил Илья

– Сначала чего, вашего прибытия в Петербург или всей истории в целом?

– Всей. Так будет легче войти в курс.

– Отлично, – сделав глоток, Виктор посмотрел на Илью с таким видом, будто собирался проделать фокус. – Разговор предстоит долгий, но интересный. Чтобы включиться, представь, что ты в тридцатых годах прошлого столетия. Так будет легче воспроизвести в памяти всё, что знаешь о дедушке Элизабет.

– Только то, что, будучи сыном одного из самых богатых и знаменитых промышленников того времени, не уехал вместе с родителем за границу по причине увлечения научной деятельностью. Так считает Элизабет.

– Обоснованно. И что особенно важно, не преувеличенно. Из-за того, что сын отказался от предложения переехать жить за границу, отец не рискнул доверить отпрыску фамильные ценности, боясь, что тот спустит всё на науку. Завещая реликвии правнукам, прадед Элизабет освободил наследника от груза ответственности, полагая, что этого самого груза у того будет столько, что жизни не хватит, чтобы донести до цели. К тому же, если учесть, какое тогда было время, у старика не было выбора. Его ждала чужая страна, чужие люди, мысли и те со временем могли стать чужими.

Поэтому Андрей Соколов и принял нестандартное во всех отношениях решение. Здесь надо заметить, что отец до последнего дня не прекращал помогать сыну. Делал он это через бывшего управляющего делами, Сергея Александровича Ростовцева, который остался жить в России. Именно ему Соколов – старший поручил следить за отпрыском.