вынуждены были останавливаться здесь.
Угум приуныл от скучного вида но его приободрил буссиец, сообщивший, что в этих местах брали буссийскую монету.
- зачем она им? - покривился угум - я конечно отдам. Но кто ее у них потом возьмет...
- я - просто сказал бусиец - я же бусиец. Вот я и беру.
- Это... ммм, логично. Но кроме вас... в этой схеме нужен кто-то еще.
Бусиец пожал плечами.
- Запомни. Брагу теперь везде продают только за суверенные буссийские кругляши. Поэтому Ламбия и Пелосия перешли на здоровый образ жизни. Но не все следуют их примеру. Не для всех это возможно. Например, здесь.. Ты увидишь своими глазами....
- Кузня, - подумал Угум - если в этом месте она найдется, то я сумею переплавить деньги и убегу. Остальное - все равно...
Пелена в ответ на эти слова снова сгустилась, но Угум махнул на нее рукой: в такие моменты бывает не до пелены.
Умение Буссийца создавать пелену почти со всеми сразу же бросалось в глаза. Тонкие испарения поднялись в воздух уже в будке привратника, случайная встреча с громилами завершилась рукопожатием , но легче всего разговор пошел с кабатчиком.
. Когда он и буссиец вместе думали о деньгах, то мысли их сходились а пелена крепла. Оба имели в виду под словом "деньги" одни и те же буссийские монеты в форме ломаного круга. Собеседники тепло обнялись. Теплым был и поднявшийся от их пелены пар.
Угума это настраивало на оптимистический лад. Он решил заказать ужин не пользуясь
помощью буссийца. Кругляшей хватало, чтобы расплатиться самому. Бусец оставил это без внимания. Его похоже отвлекли дела в таверне. Там не только распивали брагу. Когда ее не хватало раздавалось...
- Пелосия! - гневно выкрикнул кто-то из-за стола.
- Пелосия еп ее, еп!
Бусиец был при делах. Он постоянно нашептывал что-то соседу за столиком. Тот кивал и наливался возмущением, потрясая кулаком.
- Буссийская пропаганда, - догадывался Угум.
- Пелосия, еп ее! Еп! Старый Пелос! Старый фаллос!
Буссиец так увлекся пропагандой, что совсем упустил Угума. Тот осторожно отсел к краю. Усиливаясь у одного конца, на другом буссийская пропаганда, глохла. В отличие от пелосийской, далеко добивать она не умела. Почувствовав облегчение, Угум скосился в сторону двери. Та часто открывалась - но тут же захлопывалась, как будто всерьез собиралась его дразнить.
Ее проем недолго оставался открытым, но если воспользоваться этими промежутком, разминуться с дернувшим за ручку и проскочить мимо кого-нибудь кто еще не дурак выйти - и тогда можно будет выбраться на свободу. Ах, мечты, мечты... .
Осуществить их удалось быстро. Уже через минуту Угум был на улице. Сзади потрясали кулаками охранники, но гнаться следом они не решились, опасаясь оставить таверну тем кто в ней пьет.
На деревушку быстро спустилась ночь и вдарил холод. Когда-то в Буссии обогревали улицы винными парами шедшими из дымохода. Для этого наливали брагой до краев дымоход и ожидали испарений. От них пьянели даже служебные медведи. Тогда за брагу можно было не платить - она лилась всюду. Но времена изобилия закончились... Не только здесь, но и везде, где был Наклонный мир.
Угум смекнул, что перво-наперво нужно заплутать в деревне, чтобы Бусиец сбился со следа. Очень скоро Угум заплутал.
Но избавиться от страха не вышло. Как будто кто-то все равно крался за ним по следу и по селу.
Усугубитель юркнул под соседнюю крышу прислушиваясь к шуму который не слабел. Когда тот усилился, Угум больше не спрашивая разрешения, растолкал хозяев и забрался на чердак.
Из его окон округа была как на ладони, так что видно было, как где-то далеко дымилась таинственная туманная Забуссия. Почему она дымилась? Угуму это было неизвестно.
Он отвернулся. В другой стороне была кузня. Быстро собравшись, он перемахнул с крыши на соседнюю, и тут обнаружил что внизу собиралась толпа. Похоже, она накачалась брагой.
От мысли о встрече усугубитель струхнул и прыгнул еще дальше и оказался на другой крыше. Крыши не кончались потому что ровно располагались одна за другой. Это настраивало на тревожный лад, как любая закономерность в Наклонном мире, которому они не свойственны. Но времени на поиски подвоха не было. Угум разбежался - и снова сиганул. Осмотрелся и, перестраховываясь, переметнулся на соседнюю крышу - прыгнул еще.
