— У Момоиро умерла собака, — шёпотом ответил он, наклонившись ко мне. — Бедняжка, они провели вместе всю жизнь…

Я поджал губы и помотал головой. Можно было представить себе, насколько велико горе девочки, ведь животные довольно часто воспринимаются как члены семьи, а если ещё и учесть, что собака была рядом всю жизнь… Ужасно.

Здраво рассудив, что сейчас не время, и решив отложить свою миссию на потом, я направился было к двери, но, повернувшись, остановился: в моё поле зрения попал Аято.

Благодаря высокому росту он выделялся из толпы, но не это привлекло моё внимание. Все остальные сочувственно смотрели на Момоиро — девочку, которая лишилась друга, — и наперебой твердили поддерживающие слова. Аято же смотрел вовсе не на несчастную, а вокруг; он цепко вглядывался в лица окружающих, словно изучая их реакцию и выбирая для себя нужный подход.

Тряхнув головой, я направился к двери, решив не зацикливаться на этом, но всё же та маленькая сценка в аудитории «1-1» намертво врезалась мне в память. Мне даже пришла в голову дикая мысль: а что, если Аято психопат, не способный к человеческим чувствам, и он следил за реакцией других, чтобы потом применить эти знания на практике?

Чуть позже я отмёл эту теорию как несостоятельную, но всё же у меня в сознании остался червячок сомнения, который противно свербил и то и дело напоминал о себе.

Но у меня имелись и другие дела, кроме размышлений об эмоциональном здоровье Аято, и основным из них, конечно, оставалась учёба и уборка — две мои пламенные страсти.

Я не останавливался в развитии и то и дело усваивал новые методики во всём, касающемся программирования, понимая, что эта область гибка, и необходимо постоянно быть в курсе всех новинок. Время от времени я устраивал себе тренировки, взламывая сайты с впечатляющей системой защиты и виртуозно заметая за собой следы, и ещё ни одной живой душе не удалось напасть на мой след хотя бы приблизительно.

Вместе с этим развивался и мой бизнес, основанный на теории семи смертных грехов. Люди просили не только для себя; довольно часто им хотелось сделать гадость ближнему, и я помогал: взламывал электронный журнал с оценками и незначительно менял баллы так, чтобы это не бросалось в глаза; распространял нехорошие слухи, рассылая безадресные сообщения всем ученикам; взламывал социальные сети жертвы, выяснял всю её подноготную, а потом передавал эту информацию заказчику. Мои дела шли в гору: я брал не так дорого, поэтому отбоя от клиентов не было.

Но набеги на незаконные банковские счета я не прекратил: для того, чтобы продолжать своё дело, мне требовались немалые средства.

Иногда для отвода глаз я подрабатывал в мастерской по ремонту высокотехнологичных приборов, и меня там даже ценили, но этого было невозможно мало.

Осана Джуничи время от времени проявлялся со своими ядовитыми статьями, но я старался удалять их тут же, по пути обрушивая сайт «Шисута но ничи». Я понимал, что рано или поздно этот негодяй поймёт, кто стоял за всем этим, но надеялся, что ему хватит совести и сознательности опомниться и перестать меня травить.

Первого апреля, в субботу, Аято отметил свой день рождения, угостив нас всех выпечкой из местного ресторанчика «Амаи Харано», и я снова поймал себя на мысли, насколько же нереально красивым был этот необыкновенный человек.

В начале мая нас ждала традиционная Золотая неделя, во время которой я смог изучить сайт НАСА и разместить на территории школы ещё несколько камер. Мой близкий (и единственный) друг Куша не смог составить мне компанию ни в один из дней: он поехал в командировку в один из филиалов «Корпорации Сайко» в Когонэ для того, чтобы непосредственно поучаствовать в процессе проектирования линии игровых приставок. Мегами тоже туда направилась — теоретически для того, чтобы изучить работу предприятия попристальнее.

Меня это не напрягало: будучи убеждённым интровертом, я не страдал от одиночества, а наслаждался им; общество людей меня напрягало, порой мне безумно хотелось просто уйти куда-нибудь, спрятаться, чтобы побыть одному.

Но когда седьмого мая, во вторник, Аято позвонил мне и предложил прогуляться вместе, я неожиданно для себя согласился. И только дав отбой и опустив руку с судорожно зажатым в ней телефоном, я пришёл в себя.

Перед выходом я долго выбирал одежду, что было странно: обычно меня не волновало, что именно на мне надето; главное, чтобы вещи были чистыми. Сейчас же я поймал себя на мысли, что мне хотелось выглядеть как можно лучше. Я даже посетовал на то, что у меня нет ни одной по-настоящему красивой одёжки: все мои вещи были максимально скучными и практичными, тёмных тонов. Кроме того, многие стали мне уже маловаты: я ещё больше вытянулся за последний год, и брюки смотрелись на мне, как с чужого плеча, а оголённые щиколотки выглядели ужасно.

Я терпеть не мог шопинг, особенно покупать одежду. Процесс выбора и примерки превращался для меня в муку мученическую, так что я старался ходить в магазины тряпок как можно реже, даже заказывать товары по интернету мне не особо нравилось, но в этот день я твёрдо решил обновить свой гардероб.

Выбрав обычные джинсы (я покупал их на вырост, и оттого они не были мне коротки) и тёмную футболку, я отправился на автобусную остановку: мы договорились встретиться именно там.

Моё сердце отчаянно колотилось, пока я сбегал вниз по лестнице к парадной двери. Я почему-то безумно разнервничался и только и мог думать о том, какое впечатление произвожу на Аято.

Как оказалось, волнение сыграло со мной дурную шутку: я явился на место встречи за полчаса до назначенного времени и четверть часа ходил туда-сюда, с дрожью думая о том, стоило ли вернуться домой и переодеться.

Если вдуматься, Аято был младше меня на год и по положению стоял ниже, но почему-то его мнение стало для меня безумно важным и чуть ли не определяющим. Всё в нём завораживало и интриговало, и я предпочитал не думать об истоках этой моей симпатии: в конце концов, в моём возрасте неожиданные привязанности, даже самые парадоксальные, — это в порядке вещей. Я совершенно нормальный, просто гормоны бурлили и порой заставляли мой организм испытывать что-то странное и необычное.

Аято пришёл за пятнадцать минут до назначенного времени; я со своим плохим зрением умудрился заметить его ещё издалека и каким-то мистическим образом понять, что размытая тёмная фигура — это он и есть.

— Давно ждёшь, Масао? — спросил он, подойдя ближе и приветственно улыбнувшись.

— Н-нет, — я склонил голову. — Спасибо… Э-э-э… за приглашение.

— Да что ты, не стоит, — Аято махнул рукой. — Мне с начала года хотелось с тобой подружиться даже несмотря на то, что ты старше, но ты казался мне убеждённым интровертом, и я решил не форсировать события. Но, Масао, я где-то читал, что даже самый закоренелый одиночка не может выжить без общества, поэтому я решил попробовать. Ты ведь не против?

— О, нет, конечно, нет! — я помотал головой. — Я… Я готов.

— Прекрасно, — Аято провёл рукой по густым волнистым волосам. — Как насчёт того, чтобы пройтись до «Шисута-Молла»? Мне как раз нужны новые наушники, а ещё мы можем посидеть в кофейне и за разговором узнать друг друга получше.

— Конечно, — я кивнул. — Мне это полностью подходит.

Аято кивнул и направился по тротуару вдоль шоссе, на ходу болтая о тех простых и незатейливых вещах, которые были интересны каждому школьнику: об учёбе, об однокашниках, о нашей альма-матер. Он был приятнейшим собеседником, но, к сожалению, я этим качеством не обладал даже в зачатке: моё участие в разговоре ограничивалось согласным мычанием время от времени.

Я шёл рядом с ним, не отставая: скорость, которую он выбрал, была мне комфортна. Его точёный профиль казался произведением искусства, а ещё его привычка искоса поглядывать на меня во время общения почему-то вызывала мурашки по коже.

Я знал его уже два месяца, мы бок о бок проработали всё это время в школьном совете, и он неизменно проявлял себя как прекрасный работник. Он умудрился выйти на первое место в рейтинге учеников — общешкольном рейтинге, надо отметить, и это учитывая то, что он только-только начал учиться в Академи. Особенно хорошо он успевал в точных науках: совсем недавно его посылали на олимпиаду по алгебре для первогодок, и он привёз оттуда первое место в копилку школы.