А этого я боялся больше всего.

— Хорошо, — я коротко кивнул. — Ты принят, Айши-кун.

Аято поднял брови и улыбнулся — сдержанно, вежливо, одними губами.

— Мне казалось, внутри коллектива мы называем друг друга по именам, — ровно вымолвил он. — Надеюсь, это правило распространяется и на нас.

— Д-да, конечно. — запинаясь, произнёс я. — Можете называть меня Масао.

— Очень хорошо, Масао, — Аято встал и поклонился. — С нетерпением жду нашей совместной работы.

Я кивнул и снова упёрся в монитор, стараясь не думать о том, как божественно моё имя звучало в его исполнении.

— Просто прекрасно, — Кенчо, о существовании которого я на мгновение забыл, громко хлопнул в ладоши. — Сестрёнка, готовься: вскорости я тебя заменю.

Он вскочил и направился к двери, гордо спрятав руки в карманы. Аято, покачав головой, вежливо попрощался с нами и степенно пошёл к выходу. Против воли я проводил его глазами, и лишь звук закрывшейся створки заставил меня вернуться в реальность.

Повернув голову, я посмотрел на Мегами. Она обеспокоенно глядела на дверь, закусив губу и сдвинув брови у переносицы.

— Что-то не так? — спросил я, вставая с места и подходя к ней поближе.

— Что? — Мегами вздрогнула и перевела взор на меня; складка между её бровями тут же разгладилась. — Ах, Масао, это насчёт того первоклассника. Его фамилия меня взбудоражила… Понимаешь, я ещё от тёти слышала страшную историю о том, как тридцать лет назад в нашей школе убили девочку по имени Такада Ёрико.

Я помрачнел. Любое упоминание об этом деле быстро и гарантированно вводило меня в панику, так как потенциально было опасно полнейшей потерей репутации. При обсуждении этой давно забытой трагедии могло вскрыться имя Сато Кензабуро, а от него ниточка тянулась и ко мне.

— Тогда в убийстве обвинили второклассницу по фамилии Айши. — продолжила Мегами. — Этот Аято — её сын.

— И что тут такого? — я развёл руками. — Разве её не оправдали? Кроме того, не думаю, что он должен отвечать за события, происходившие задолго до его рождения.

— Это так, но… — Мегами вздохнула и, прикрыв глаза, помассировала виски. — Тётя уверена, что Айши действительно убила Такада, что её оправдали ошибочно.

Потрясённо уставившись на Сайко, я медленно помотал головой.

— Мне тоже это кажется маловероятным, — Мегами нервно рассмеялась. — В конце концов, дело расследовали профессионалы… Но тётя почему-то терпеть не может эту Айши.

— Может, во время обучения в Академи они соперничали? — предположил я, поправив очки. — А со временем неприязнь никуда не делась.

— Это возможно, — Сайко потёрла переносицу и поморщилась. — Даже не знаю, что и думать…

— Зато я знаю, — я улыбнулся. — Давай-ка я приготовлю свой знаменитый чай; кажется, нам обоим он не повредит.

Мегами благодарно склонила голову и подняла уголки губ.

— Спасибо, Масао, — искренне проговорила она. — Это было бы замечательно.

========== Глава 18. Айши. ==========

Следующая неделя прошла очень гладко: новые члены совета невероятно быстро включились в работу и приступили к своим обязанностям с похвальным рвением. Особенно выделялся Аято, который умудрялся находить общий язык абсолютно с любым человеком, даже с самым сложным. Он каким-то образом смог утихомирить Гемма Таку — нелюдимого и язвительного главу компьютерного клуба; он с лёгкостью договорился с Гейджу Цука — человеком, который открывал рот только тогда, когда это было крайне необходимо; он успокоил Кизана Сунобу — предводительницу актёров-любителей и ярко выраженную альфа-самку…

В общем, Аято оказался настоящим сокровищем.

Меня всё ещё смущала моя странная реакция на него, но я решил списать это на обычную застенчивость. А для того, чтобы думать об этом как можно меньше, я решил оставить себе как можно меньше свободного времени: убирался ещё чаще, чем раньше, делал редкие набеги на чужие незаконные счета в заграничных банках, а также плотнее занялся претворением в жизнь теории семи смертных грехов.

Куша снабжал меня усовершенствованными камерами-пластинами: теперь они могли держать заряд до недели, а также обладали датчиками движения: они не снимали ничего, пока в их поле зрения не появлялся кто-либо шевелившийся. Я разместил их в самых посещаемых уголках школы и установил в кабинете информационного клуба ещё один монитор, чтобы увеличить обзор. После школы я иногда отсматривал полученный материал и большую часть удалял — полезной информации среди всего этого мусора имелись лишь жалкие крохи.

Взломав школьный форум, я разместил там слух о том, что нужно прийти на восточный школьный балкон и высказать своё желание, и, если оно выполнимо, некая Инфо-чан свяжется с вами, чтобы обговорить детали претворения этого желания в жизнь. Объявление вскоре удалили, но оно успело произвести свой эффект, и вскоре запросы пошли один за другим.

Как правило, просили о малом: выяснить чей-то номер телефона, дать доступ к платному сайту, раздобыть ответы к контрольным. Всё это я проворачивал с лёгкостью: никакие электронные данные не являлись для меня тайной или загадкой. За выполнение этих просьб однокашники платили мне наличными, оставляя их в указанных мною местах. Конечно, многие пытались выяснить, кто такая Инфо-чан, устраивая засады у места заклада, но ни у кого эта затея не увенчалась успехом: камеры надёжно страховали меня от подобных Шерлоков Холмсов.

В воскресенье, двадцать шестого марта, Будо Масута отметил свой день рождения прямо в школе: он угощал всех, кто приходил поздравить его в клуб боевых искусств, сердечно улыбался каждому и уверял, что этот праздник — лучший в его жизни. Разделить с ним радость пожелали многие: почти все ученики пожертвовали частью выходного дня, чтобы передать Будо свои наилучшие пожелания.

А в понедельник произошла одна неприятность.

Осана Джуничи выпустил очередную статью на тему убийства тридцатилетней давности. Он опять указал на то, что сын злосчастного журналиста вернулся в города-близнецы и даже начал учиться в старшей школе. Мне пришлось опять выжигать весь сайт «Шисута но ничи», и это несколько испортило мне настроение, но я решил поменьше думать об этом.

Коллектив школьного совета становился всё более сплочённым, и даже Кенчо, казалось, забыл про свои воинственные намерения и с удовольствием разделял с нами традиционные вечерние чаепития.

Аято вскоре раскрылся с неожиданной стороны: как оказалось, он прекрасно умел убираться и упорядочивать вещи — на мой взгляд, огромный плюс. Он заказал стеллажи для хранения и за один вечер привёл в порядок все кладовые в школе.

Он нравился всем, что было неудивительно: его спокойствие, терпение, трудолюбие, старательность и хорошее воспитание складывались в образ идеального японца, но меня порой настораживал таинственный блеск в его глазах и чересчур сдержанные манеры. Порой мне казалось, что он всё воспринимает чрезмерно рационально, а область эмоций у него атрофирована. К такому выводу меня подтолкнул один случай.

Мне нужно было зайти в аудиторию Аято, чтобы переговорить с Рюгоку Аои — она отвечала за безопасность учеников и порой занималась этим чересчур ретиво, за что на неё иногда жаловались. Переговорить с ней Мегами поручила мне, и я решительно направился в класс «1-1» для того, чтобы покончить с этим заданием как можно скорее, так как терпеть не мог лишний раз общаться с кем-либо, особенно с Рюгоку, грубоватые манеры которой мне далеко не импонировали.

Войдя в аудиторию, я сделал по инерции два шага и застыл на месте: перед моими глазами разворачивалась настоящая драма.

Одна из девочек, сидя за своей партой, плакала, закрыв лицо руками. Её подруга устроилась рядом, придвинув свой стул поближе, и приобнимала её за плечи, а остальные сгрудились вокруг них.

Высокий рост помог мне: даже стоя позади, я видел, что происходило, но пока не понимал, как могу помочь.

— В чём дело? — вполголоса спросил я у одного из первоклассников — стройного мальчика с длинной чёлкой, закрывавшей один глаз.