Фред пришел в себя не сразу. Ещё бы! На его глазах за считанные секунды умерло двое из четверых подручных, да и о судьбе Доллана гадать не приходилось. Что и говорить, было о чём беспокоиться. Но Фред считал себя незаурядным фехтовальщиком и поэтому с готовностью выхватил рапиру, покоившуюся на боку. Он принял боевую стойку, готовясь отразить нападение выросшего перед ним сурта.

Фрейн осмотрел главаря бандитов с ног до головы. Высокий и мускулистый Фред ему даже понравился. Он был одет со вкусом: на ногах красовались дорогие сапоги. Взломщик даже прикинул, как они будут выглядеть на нём самом. Бандит был облачён в бордовый расписной кафтан и белую сорочку с манжетами – на манер тех, что в ту пору носили представители знатных сословий в Мерионе. Лысую голову, главным украшением которой были пышные чёрные усы, покрывал берет.

– Ну и ты и модник! – воскликнул Фрейн и ринулся в атаку.

Фред зарычал в ответ и выкинул навстречу кинжалам сурта свою рапиру. В нём заговорила ярость. Главарь шайки не любил, когда ситуация выходила из-под контроля. И всё же, каким бы искусным бойцом он себя не считал, уже спустя пару выпадов стало очевидно, что он не ровня сурту. На каждый выпад рапиры приходился град ударов со стороны неумолимого противника. Фрейн безжалостно теснил врага, вынуждая того отойти в угол комнаты. Когда задумка сурта удалась, он решил, что пора заканчивать бой, и, уведя рапиру Фреда в сторону, полоснул свободным кинжалом по горлу главаря. Поначалу ему почудилось, что удар не достиг цели, но всё дело было в остроте смертоносного оружия. Тончайший надрез на шее Фреда обагрился, и из него прямо на красивый кафтан хлынула кровь. Грабитель удивлённо потрогал поврежденное горло рукой, судорожно пытаясь остановить кровь, но его попытки оказались тщетны. Сделав несколько шагов навстречу сурту с вытянутой вперёд рукой, в которой всё ещё была зажата рапира, Фред повалился на каменный пол подземелья и более не шевелился.

Меж тем из двух противников Олафа в живых остался только один. Второй с пробитой грудной клеткой сидел на стуле, как живой. Когда же последний похититель осознал, что остался один, он, словно ошпаренный, завопил и выбежал из комнаты, кинувшись к лестнице. Молот, брошенный анкиллирцем вслед, остановил беглеца у самой трубы, и тот, глухо вскрикнув, замертво упал на землю.

Друзья перевели дух. Бой был недолгим, но жарким. Не считая царапины, которую Фред оставил на руке сурта, у Фрейна не было никаких серьёзных ранений. Олаф и вовсе обошёлся без повреждений, и даже укушенное минувшим вечером плечо не болело благодаря целебному волшебству жреца.

– Пойду верну молот, – буркнул он.

Сурт махнул рукой и, присев на корточки, обыскал тело главаря. Как и ожидалось, он нащупал спрятанный под одеждой небольшой кошелёк, туго набитый монетками. Немного поразмыслив, он решил оставить сапоги мертвецу, заметив на них пятна свежей крови. Олаф вернулся и принялся обшаривать комнату по периметру. Помещение было небольшим, и нескольких лампад, стоявших на столе, хватало с лихвой. Назначения его друзья так и не выяснили. Похоже раньше здесь обитали люди, но ни сурт, ни Олаф не могли представить себе, кому могло прийти в голову поселиться под склепом. Здесь было шесть коек, большой платяной шкаф, письменной стол и сундук. Не сговариваясь, каждый из друзей занялся своим делом. Фрейн обыскал письменный стол и сундук, а Олаф изучил содержимое шкафа. В поведении сурта и человека наблюдалась определённая прагматичность.

– Проклятье! – воскликнули оба в один голос, когда их поиски не увенчались успехом. – Похоже, мы наткнулись на каких-то недотёп. Везде пусто! – в сердцах сплюнул Олаф.

– Кроме этого, – взломщик кинул другу кошелёк.

Поймав мешочек на лету, Олаф взвесил его на ладони и мрачным тоном констатировал:

– Не больше полусотни.

– Никудышные нынче грабители… Будем надеяться, что Динарус нам всё-таки заплатит, – ответил сурт. – Ладно, здесь больше ловить нечего.

Сказав это, Фрейн пошёл прочь из комнаты, и Олаф незамедлительно последовал за другом. Друзья сняли тело монаха и уложили его на холодный пол камеры. Они условились, что сообщат бургомистру о резне, чтобы тот занялся уборкой склепа. Друг за дружкой сурт и человек принялись карабкаться по каменной трубе наверх, измотанные и голодные. Посовещавшись, они решили углубиться в лес и переночевать под сводами деревьев вместо того, чтобы в потёмках пробираться через колючие овраги к городу.

Фрейн полз первым и почуял неладное раньше своего друга. Труба имела хорошую акустику, и даже на глубине сурт различил гул голосов сверху. Голоса эти явно не принадлежали жрецу или девочке, и взломщик цыкнул ползущему следом другу, который ворчал, недовольный долгим подъёмом, чтобы тот угомонился.

– Послушай, – прошептал Фрейн. – Ты слышишь? Там кто-то ещё?

Олаф закатил глаза. Приключение, на его взгляд, затянулось. Сейчас анкиллирец мечтал лишь о том, чтобы вытянуть ноги у костра и отдохнуть. Вместо этого друзьям предстояло вновь столкнуться с чем-то опасным и недружелюбным. На другое рассчитывать не приходилось, учитывая место, в котором они очутились.

Остаток пути наверх друзья преодолели бесшумно. Ну, или почти бесшумно, если учесть пыхтение воина. Аккуратно приоткрыв люк, Фрейн оглядел помещение. Слух его не подвёл: здесь находилось несколько мелких тварей с грязно-зелёной кожей и хищно поблескивающими в темноте красными глазками. Они окружили жреца и девочку. Существа были тщедушными и низкими, примерно вполовину человеческого роста. Обуви мелкие твари не носили. Они опирались на когтистые лапки, а в руках сжимали довольно примитивное оружие – копья с каменными наконечниками и дубинки. У одного сурт заметил нож. Их морды, оскалившиеся в злобной ухмылке, были покрыты редкой порослью, а толстые носы задирались кверху наподобие пяточков. Взломщик перевёл взгляд на жреца: теркан казался спокойным и обнимал Нинэль за плечи, а та испуганно озиралась по сторонам. Сурт насчитал семерых коротышек, но полагал, что за люком могло быть ещё несколько. Он наклонился застывшему внизу воину и прошептал:

– Скригги, около десятка.

Сердце отставного военачальника неприятно кольнуло. Олафу не единожды приходилось сталкиваться со скриггами, и он знал этих тварей довольно хорошо. Они не были опасны сами по себе, однако в своре представляли реальную угрозу. Среди этого грязного бродячего народца имелись отмеченные[31] – шаманы, владеющие примитивной магией. Но не магия шаманов и не численность врага вселила в сердце опытного воина тревогу. Отличительной особенностью этого племени было то, что скригги не поклонялись богам. Это бродячее племя скиталось в грязи и нищете, пока им не подворачивался шанс служить ужасным чудовищам, что сеяли смерть и разрушение на протяжении всей истории Келефанора. Этих ужасных созданий скригги почитали за божества. Они, по их собственному мнению, составляли свиту своего повелителя.

Существами, о которых идёт речь и перед которыми так трепетали скригги, были древние ужасные драконы. Как правило, змей, который облюбовал себе очередное логово, довольно скоро привлекал внимание скриггов, и те приползали на поклон. Они приводили дракону пленников на обед, приносили золото в его сокровищницу, а взамен дракон предоставлял их племени надёжную защиту самим фактом своего присутствия. Такое сотрудничество было выгодно всем. Скригги знали это и всю свою жизнь кочевали по тоннелям Келефанора в поисках драконов, чтобы служить им. Впрочем, Олаф допускал, что скригги оказались в склепе случайно и никакого дракона поблизости нет.

От размышлений Олафа отвлекло улюлюканье коротышек, внезапно раздавшееся наверху. Вероятнее всего, твари уже достаточно долго держали жреца в окружении, поэтому первой фразой, которую услышали друзья, была следующая:

– Значит, твоя не хотеть говорить? Что ж, наша не оставайся ничего, кроме как вести твоя на улица к хозяину!