– Полностью согласна. К тому же для этого придется вбить сюда гвоздь, – резонно заметила я.

– Тебе жалко, если здесь будет висеть картина? – взвизгнула мама Макса.

– Нет, но вы уедете, а дырка в стене останется, – спокойно пояснила я свои слова.

– Макс! – взревела Феодулия. – Твоя Саша выгоняет нас из дома.

Я возвела глаза к потолку: за что мне это? Почему эта женщина любые мои слова переворачивает с ног на голову?

– Что случилось? – выглянул из кабинета всклоченный Макс.

– Твоя Саша не разрешает мне повесить картину, – уперла руки в бока Феодулия Марковна.

– Я не его Саша, – решила возмутиться я.

– И выгоняет нас из дома, – взревела сиреной женщина, не обратив на мои слова никакого внимания.

– Никого я не выгоняю, – нахмурилась я.

– Мама, у меня сейчас важные переговоры по сети, – устало потер лицо Максим. – Неужели вы не можете сами разобраться?

– Я придумала! – захлопала в ладоши Перпетуя Арнольдовна. – Мы приклеим картину на двухсторонний скотч.

Я приросла ногами к полу. Кажется, через месяц здесь можно будет заново делать ремонт. Неуемная энергия этой бабульки хуже десятибалльного цунами. Я прикрыла глаза и глубоко вдохнула воздух. Если я сейчас и дальше начну спорить, то боюсь, что мои нервные клетки попросту не выдержат двойного натиска.

– Делайте, что хотите, – обреченно махнула я рукой и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Макс, увидев, что конфликт исчерпан, последовал моему примеру и моментально скрылся в кабинете.

В спальне я села на кровать и достала конверт из сумки. Из вскрытого конверта выпал сложенный лист бумаги.

На белом листе чернел текст: "Ты до сих пор не поняла, что тебе надо сделать? Вы с Ксюшей не родные сестры. Сделай тест ДНК и поймешь, что я права. Ваши матери вас не бросали. Узнай правду. Или мне стоит рассказать об этом Ксении? Как думаешь, она к этому отнесется? Возможно, обрадуется, что такая взбалмошная девица не приходится ей сестрой".

Это было уже третье такое письмо за последние дни. Неизвестный отправитель в очередной раз оповещает меня о том, что мы с Ксюшей не родные сестры и наши матери нас не бросали. Кто это делает и зачем мне непонятно. Все письма были без обратного адреса. Чего хочет добиться автор этих посланий мне тоже оставалось не ясно. Нет, оно конечно понятно, что неизвестный человек, хочет, что бы я усомнилась в нашем с Ксютой родстве и принялась доказывать это. Только вот зачем? Какая от этого выгода отправителю? Допустим, я пойду у него на поводу и помчусь проверять наше с сестрой родство. А дальше что?

«Ваши матери вас не бросали» – перечитала в очередной раз я. Но тогда как мы оказались в детдоме? Почему нас никто не искал? Чем больше думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что это чей-то злой розыгрыш.

Да, мы с сестрой выросли в детском доме. Однажды директриса детского дома обнаружила под дверями своего заведения двух малышек, кое-как завернутых в простыни, с запиской, на которой были написаны лишь наши имена, и пригрела. Нам тогда было около месяца и все посчитали, что мы сестры-двойняшки. Нам повезло попасть в детдом экспериментального типа. Его директор, Анна Степановна болела душой за каждого своего воспитанника. Зорко следила, что бы мы были сыто накормлены и тепло одеты. Именно поэтому в доме всегда царили теплота и гармония.

Если эти письма не чья-то шутка, то, как мы оказались в детском доме? Если мы не родные сестры, то, как оказались вместе? Почему отправитель только сейчас сообщает мне об этом? В одном из писем по тексту стало понятно, что пишет мне женщина. Откуда она об этом узнала? И зачем ей это вообще? И если это чья-то шутка, то чья и зачем? В голове образовался запутанный клубок мыслей.

Мне срочно нужно расслабиться и привести мысли в порядок. Я направилась в ванную под громогласные крики, доносившиеся с первого этажа. Даже не хочу думать о том, что они там вытворяют.

Я набрала ванну с пеной и блаженно вытянулась в горячей воде. Какую цель преследует женщина, отправившая эти письма? Чего она добивается? Даже если я узнаю что Ксюша мне не родная сестра, то от этого ничего не изменится. Мы практически с рождения знаем, что сестры и всегда неразлучны. Если информатор хочет это разрушить, то у нее ничего не получится. Единственное, что меня действительно взбесило, так это угроза рассказать обо всем Ксюте. Зная ее характер, она начнет переживать и не сможет нормально ни жить, ни работать. Ее будут терзать мысли о неизвестной матери лишившейся ребенка. Но действительно ли это так? Как мы могли попасть в детдом, если наши матери тут не при чем? Нас похитили? Но зачем? Бред какой-то. Естественно я не собираюсь делать никакие тесты, но ситуация мне совершенно не нравится. Я не понимаю, почему все это вылезло наружу через такой большой промежуток времени. От, одолеваемых меня, мыслей хотелось выть. Я задержала дыхание и погрузилась с головой под воду. Вынырнув наружу, пришла к простому решению.

Ответ на все мои вопросы лежит на поверхности: мне всего лишь нужно найти женщину, отправившую эти письма и вытрясти из нее правду. Вот только как это сделать, если на конверте нет никакой информации? Почему неизвестная боится встретиться со мной и поговорить откровенно? Если она знает, что мы с Ксютой не сестры, значит, она должна знать гораздо больше. Сейчас же отправлюсь на почту и найду почтальона принесшего это письмо. Возможно, она видела эту женщину и сможет мне помочь.

Воодушевленная своим решением, я выбралась из ванной. Берегись аноним, Александра Соколова тебя непременно найдет и тогда тебе будет не до шуток.

Я наспех высушила волосы и натянула майку и джинсы. Пробегая мимо зала, я увидела, как Феодулия Марковна меряет стену рулеткой, но не стала задавать вопросы и ринулась на автобусную остановку.

Несмотря на выходной день, почта работала, и мне не пришлось ждать понедельника. В помещении было не протолкнуться. Я на мгновение растерялась и уставилась на толпу спорящих бабушек. Это же надо было мне так попасть. Помню, когда зимой отправляла бандероль по работе, здесь стояла оглушающая тишина. Сегодня же мне казалось, что я попала на рынок в самый час пик.

Две женщины преклонного возраста сцепились между собой, а еще четыре пытались растащить их в разные стороны. Интересно, что они не поделили? Меня чуть не сбили с ног, но я успела вовремя отпрыгнуть в сторону и заприметила приоткрытую дверь, ведущую внутрь здания.

Аккуратно обойдя стороной толпу, я прошмыгнула в коридор, ведущий к подсобным помещениям.

– Сюда посторонним вход запрещен, – раздалось у меня за спиной.

Я обернулась и увидела женщину в синем халате с ведром и шваброй. На ее добродушном лице не было ни оттенка агрессии, лишь небольшая усталость.

– Извините, – смутилась я. – Как найти заведующую?

– Ее сейчас нет на месте, – пожала она плечами.

– Вот как, – расстроилась я. – А когда она вернется?

– Через неделю, – хмыкнула женщина.

– Я не могу ждать неделю, – на меня накатила усталость.

– А по какому вы вопросу? – участливо спросила уборщица.

– Хотела узнать, кто приносит нам корреспонденцию, – откровенно поделилась я.

– Не принесли какой-нибудь журнал? – обеспокоено поинтересовалась женщина.

– Нет. Прислали письмо и не указали обратный адрес. Теперь не знаю, как отправить ответ. Письмо очень важное. Если начальник узнает, что я не ответила на него – уволит, – вдохновенно соврала я.

– Понимаю, – задумчиво протянула женщина.

Было видно, что она о чем-то размышляет.

– Может, вы знаете, кто приносит нам письма? – осторожно спросила я. – Это действительно очень важно.

– Можно посмотреть в журнале, – задумчиво пробормотала женщина, – но боюсь, что по головке меня за такое самоуправство не погладят.

– Пожалуйста, – взмолилась я. – Если бы это не было так важно, я не стала бы ломиться сюда.

– И то верно, – улыбнулась уборщица.