Оказавшись наверху, он не мог отдышаться минут пять. Потом осмотрелся. День был очень ясный, солнечный и морозный, но желающих лезть так высоко, чтобы полюбоваться пейзажем, не нашлось, - он заметил всего несколько часовых, автоматчиков Инициативы. Они не обращали на него внимания и он подошел к парапету, глядя вниз.

   Солнце стояло за его спиной и под Стеной лежала глубокая тень. Справа земля гигантским уступом обрывалась к похожей на снежное поле реке, распластываясь вдали необозримой равниной. Слева слепяще-белыми массивами вздымались горы, закрывая добрую треть неба. У Лэйми болели глаза, когда он смотрел на них. Дыхание перехватывало; казалось, эти необозримые громады, рассеченные темно-синими тенями ущелий, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Острые зазубренные гребни, крутые, неприступные склоны вздымались на немыслимую высоту.

   Лэйми не знал, сколько любовался ими. Белые пики на фоне яркой синевы были немыслимо красивы. Казалось преступлением отводить от них взгляд, но в конце концов он просто замерз. Ветер усилился; на небе появились клочья облаков странного, ядовитого, желто-зеленого цвета. Цепляясь за склоны гор, они казалось оскверняли девственную белизну снега. Лэйми опустил уставшие глаза.

   Испятнанный темный кустарником склон у подножия Стены полого скатывался вниз, обрываясь в поросшее лесом ущелье. Начинаясь расщелиной в горах, оно рассекало плато предгорья поперек. Крутобокие увалы за ним щетинистыми от леса волнами убегали вдаль, сливаясь с сияющим небом. С другой же стороны небо темнело от дыма бушующих в городе пожаров. Твари не ослабляли своего натиска.

   Они стояли на южном углу Стены. Здесь проходившее между её подножием и речным обрывом шоссе круто поворачивало вправо. Угловатая, серо-голубая ферма моста перемахивала снежную пустоту реки одним громадным прыжком. Далеко внизу лежала её ажурная темно-синяя тень. Шоссе по гигантской пологой дамбе сбегало вниз, теряясь между пологими холмами - единственная связь Лахэ с Большим Миром. Сейчас широкая, голая лента темного асфальта была пуста, по ней струилась только текучая снежная пыль. Но безжизненность белой пустыни была обманчивой, предательской. Там, вдали, на ней виднелись смутные темные пятна, четко выделяясь на её ослепительном фоне. Они медленно, едва заметно двигались к городу, и, не доходя до шоссе, поворачивали влево, скрываясь в распадке между холмами. Острые глаза Лэйми даже с такого расстояния смогли различить крохотные человеческие фигурки. Бывшие человеческие.

   Он сжал зубы. Их вел сюда самый могущественный царь в мире - голод, и Лэйми понимал, что шансов выжить у них нет. Всё кончится быстро, быть может, уже этой ночью. Но пока они были живы.

   7.

   День тянулся бесконечно долго. Лэйми с удивлением обнаружил, что делать тут им совершенно нечего. Их помощь не требовалась нигде. Работать было негде - потому что заводы остались снаружи. В солдаты их не взяли - Инициатива могла выставить пять тысяч добровольцев, но автоматов - и обученных автоматчиков - у неё было всего две сотни. Парней, вооруженных холодным оружием - ножами и самодельными пиками из арматурных прутьев - набралось раз в десять больше, но беглецы не попали и в их число. Никто не знал, разумеется, можно ли им доверять. Силы Старого Города были ещё меньше - сотни три милиционеров с пистолетами и шестьсот ополченцев с охотничьими ружьями. Лэйми понятия не имел, хватит ли этого, чтобы отбить штурм.

   Впрочем, пока их не пытались штурмовать. Город впитывал тварей, как губка. Беженцев было на удивление мало - обыватели, по всегдашней привычке, пытались отсидеться в домах, пока не становилось слишком поздно. Город распался на десятки тысяч микрокрепостей - и пока твари штурмовали эти игрушечные твердыни, обитатели твердынь побольше могли чувствовать себя в безопасности. На несколько дней. Но потом им придется иметь дело со всей ордой, и тогда...

   Ближе к вечеру к ограде вышли первые твари и поток беженцев иссяк. Ребята, отказавшиеся пойти с Ханнаром, так и не появились. Лэйми не знал, какая их постигла судьба, но понять это было нетрудно. Их ждала та же судьба - но думать о ней, сидя в комнате, ему совершенно не хотелось. Ханнар спас им всем жизни - на какое-то время, но чем они могли его отблагодарить, да и должны ли были? Он с удивительной легкостью находил себе друзей и с той же удивительной легкостью с ними расставался - но обычно не по своей воле.

   8.

   Хотя Лэйми страшно устал в дороге - они прибыли в Лахэ лишь вчера вечером - сидеть в комнате было совершенно невыносимо. Когда день угас, он решил погулять, оставив странно молчаливого Охэйо.

   Выйдя во двор, он вздохнул и осмотрелся. Солнце уже зашло, скрылось за горными хребтами, и сейчас они темнели таинственной синевой на фоне зеленоватого неба. Только высочайшие пики ещё пылали алым, отражая солнечный свет, - несмотря на то, что внизу были уже сумерки. Лэйми хотел попасть туда, но это было совершенно невозможно. Автоматика Структуры была совершенно безжалостна и без раздумий уничтожала всех, кто подходил к ней слишком близко, а ключей к ней у них не было.

   Он вздохнул и опустил взгляд. Между горами и городом был широкий распадок, а на его дне, между замыкавшим его с севера невысоким, поросший лесом увалом и зданием Инициативы - обширное длинное озеро. Три прожектора на высокой бетонной мачте заливали его призрачным светом. Почти все юные обитатели здания сейчас были здесь - они катались на коньках или санках, съезжая с высоких берегов. До Лэйми то и дело доносились задорные выкрики и смех.

   Он оглянулся. Над южным берегом озера возвышался двенадцатиэтажный уступчатый массив из гладкого темно-красного кирпича. Хребет колоссального здания протянулся почти на полмили. Его пересекали поперечные корпуса и дворы между ними напоминали ущелья. Они гасили свет заката и огромный дом казался сумрачным.

   Лэйми знал, что видит лишь жилой район Инициативы - ей принадлежало ещё несколько больших заводов. Она всячески поощряла творчество. Любые отношения, считавшиеся недружескими, в ней безжалостно искоренялись - вплоть до изгнания, но ему не хотелось бы жить здесь - по строгому распорядку дня, спать в общих комнатах и питаться в столовых, даже в обмен на прекрасную еду и возможность получить практически любые вещи, если Инициатива сочтет их необходимыми ему. Вот только даже это было бы явно лучше смерти.

   Он смотрел то на чашу озера, то на фасад здания. В больших окнах, как в аквариумах, подсвеченных теплым искусственным светом, беззвучно сновали фигурки, одетые весьма легкомысленно, несмотря на царивший снаружи жуткий мороз.