После потери «Байкала» и всех его пушек удерживать Мысовск от белых колчаковцев стало нечем и незачем, и наши поспешили по дороге уехать за Читу в район Хабаровска. Там их разоружили японцы, но при этом никого не расстреляли — выставили на продажу, и деда моего вместе со многими красными Хорват из японского плена выкупил. А ведь дед мой и не чаял уже, думал, что расстреляют их на месте, как бунтовщиков и мятежников. Правда, выкупали не всех, а лишь образованных и тех, у кого были документы и патенты на владенье профессией. (За это и Хорвата после не тронули, умер он после отставки с поста главы КВЖД во Владивостоке вполне своей смертью.) А в обмен все выкупленные обещали работать на Хорвата на КВЖД по бессрочному контракту. Считай — выкупили их тогда в «хорватское рабство».
Так дед мой оказался во Владивостоке в американской зоне, белые же были на западе — от Читы до Урала, а между белыми и американцами в Хабаровске и Николаеве по всей долине Амура засели японцы на своих канонерках. Они-то и выдали белым всех красных пленных, кого не выкупил в ноябре 1918-го Хорват. Их всех казнили семеновцы.
Хорват был не боец, когда Америка признала Колчака верховным правителем, он потребовал от него Присяги и сдачи и тот испугался с ним связываться, уехал к Чжан Цзолиню в Харбин, а во Владивостоке власть наконец перешла в руки белых. Но при этом Хорват с Грейвзом благословили наших на борьбу с белыми и открыли нам арсеналы «заамурского воинства Хорвата», поэтому дед в те дни из города с оружием в руках в тайгу и ушел — с белыми воевать. Нынче многие изумляются, зачем Грейвз сделал этакое, однако нам читали письмо генерала Розанова — нового правителя Приморья Верховному Правителю Колчаку, где Сергей Николаевич докладывал о своей встрече с Грейвзом, когда тот передавал ему все дела. Розанов потребовал от американского генерала объяснений: почему тот передал все оружие американского гарнизона красным, а не законным новым правителям — белым, и тот в ответ, мол, кричал, что русские страной управлять не умеют, за два века в Приморье как не было, так и нет ничего, кроме дикарей, каторжан и нынешней революции, а у них в Америке за всего лишь сто лет самые последние медвежьи углы имеют дороги и электричество. И поэтому весь Дальний Восток должен по праву стать вскоре Америкой, чтоб и сюда пришли дороги и электричество. На это Розанов ему заявил, что и Россия мечтает о том, чтобы сюда пришли дороги и электричество, так зачем Грейвз помогает мятежникам?! И тогда американский генерал отвечал, что если дикари не умеют ничего делать, землю у них надо выкупить — за нитку бус или бутылку огненной воды. Поэтому в нынешних обстоятельствах он желает победы истинным дикарям, которые продадут ему Сибирь за нитку бус, так как те дикари, которые «слегка образованные», к этой нитке бус просят ружье, шоколадную медаль и бутыль огненной воды, и, стало быть, помогать «красным — истинным дикарям» верней, ибо они не просят за землю лишнюю шоколадку! Это письмо не дошло до своего адресата, ибо Колчака мы к тому времени уже грохнули, но сам факт разговора имел место и очень хорошо объясняет, почему американцы в Приморье были за красных, но при этом их вовсе не стоит думать товарищами.
В общем, американцы из Владивостока ушли в самом конце 1919 года и как бы ни было, пусть Розанов и считался местным правителем, но реальные люди и оружие оказались у наших, и после восстания в январе 1920 года белая власть в Приморье была окончательно свергнута, а колчаковский правитель Приморья Розанов бежал при этом в Японию. Но кто бы в том сомневался, в Америке его уж точно никто не ждал. Правда, оставались японцы в Николаеве и Хабаровске, которые все завозили сюда колонистов и уходить никуда не намыливались. Так что именно против японцев мы готовились воевать в тех краях, и деда назначили начальником рембригады бронепоездов Дальневосточной Республики. А как раз в эти дни в феврале на Николаев напали банды атамана Тряпицына. Как я уже говорил, этот город славился своими золотыми приисками, и поэтому пограбить его собрались лихие люди со всего Дальнего Востока. Когда же они напали на Николаев и стали там убивать богатеев, за тех заступились японцы из местного гарнизона и японские колонисты. Битва за Николаев с бандой Тряпицына случилась кровавая, японцы защищались отчаянно, ибо бежать им было некуда, ибо было это все в феврале, и озверелые бандюки японцев всех вырезали. Живыми из японского гарнизона и почти тысячи колонистов уцелела лишь дюжина японок, которые были замужем за китайцами, а всех китайцев солдаты Чжан Цзолиня, размещенных в Николаеве, чтобы следить за японцами, пушками лед на реке расстрелявши, на своих речных судах на середину реки вывезли и за счет этого от бандитов отбились. Впрочем, китайцев особо и не трогал никто.
В итоге Николаев был бандюками разграблен и разорен дочиста, а Тряпицын объявил себя новым Николаевским губернатором. Однако среди тех, кто брал город, были не одни бандюки. Среди напавших была особая диверсионная группа под командой Сергея Лазо. Он был из дворян и не большевиком, а левым эсером и поэтому был вхож к анархистам атамана Тряпицына. Правда, после заговора левых эсеров он с ними порвал и считался на нашей большевистской платформе. Почему он оказался тогда в Николаеве, одному Богу ведомо. В январе Лазо командовал восстанием во Владивостоке, сразу после ухода американцев, и злые языки говорят, что это американцы его по знакомству на своем ледоколе подбросили до Николаева. Ибо иначе добраться из Владивостока до устья Амура в середине зимы практически невозможно. Кто-то говорит, что это у него было такое задание партии, а кто-то — что взыграло ретивое и потянуло человека на подвиги. Как бы ни было, пока бандюки город грабили, группа Лазо проникла в здания порта, который был только что отстроен японцами, и подожгла его. А потом они взорвали все портовые сооружения и японские пакгаузы и ушли лишь после того, как весь порт сгорел синим пламенем. Когда пришла весна и вернулись японские канонерки, от Николаева и его порта больше ничего не осталось. Японцам стало негде переваливать грузы с морских судов на суда речные, которые у них ходили в Хабаровск, и вдруг выяснилось, что весь их экспедиционный корпус там будет отрезан на зиму: и ни припасов нет, и доставить их неоткуда, ибо японские торговцы были предназначены для хода морем, а Амур сравнительно мелкий, и японские сухогрузы не могли пройти до Хабаровска. Так что, как только сгорел Николаев, японцы стали готовиться в Хабаровске к эвакуации. Злости их не было предела. Японские корабли пришли к Владивостоку и там всех участников похода на Николаев потребовали выдать японскому правосудию. Бандиты Тряпицына в это время были еще в Николаеве, но кто-то японцев предупредил, что Лазо и товарищи уже вернулись на том же американском корабле, что и в Николаев поехали, и вот их-то японцы и захватили. Было это весьма неожиданно, ибо прибыли те из Николаева только что, и почти сразу по их прибытии японцы со своих кораблей высадились. Уже потом насчет этого были многие разговоры о том, кто их выдал, и пришли к выводу, что предателем был сам Тряпицын. Когда сожгли Николаев, японцы по долине Амура от Хабаровска пешим ходом пошли, взрывая перед собой лед, чтобы смогли пройти их канонерки и спастись от них было некуда — разве что уплыть на том же американском ледоколе, что и группа Лазо. Тогда Тряпицын по радиотелеграфу предложил японцам его самого отпустить, а он им расскажет что-то там важное. Японцы согласились и самого Тряпицына через порядки свои пропустили. Его самого и его подругу-любовницу. Так Сергей Лазо и его два товарища попались к японцам, а они — то ли сами, то ли отдав троих героев формально семеновцам — сожгли всех троих в паровозной топке, мол, точно так, как те сожгли Николаевский порт у японцев. Я не знаю, был ли Лазо большевик иль эсер, пошел он в Николаев сам или по приказу партии, но тот, кто сжечь японский порт придумал, был умница, а Лазо и его друзья — были героями, и вечная им Память. Вот что я думаю. Если бы не они, японцы может быть никогда не ушли бы из того же Хабаровска, а пока японцы сидели в Хабаровске, наши разлагались потихоньку на американских подачках в Приморье, глядишь и продали бы все за нитку бус, как американский генерал Грейвз и рассчитывал. Кстати, Тряпицына с целым поясом награбленного им в Николаеве золота вскоре наши поймали вместе с его шмарой, когда те, напакостив, пытались удрать от лютующих по всему Амуру японцев, и публично и принародно приговорили к высшей мере социальной защиты — и шлепнули. Так что были они вместе с Лазо в Николаеве, и вышло, что Лазо при этом — герой, а Тряпицын — разбойник и жук навозный. А с ним и вся его банда. Ведь их-то японцы не выпустили, а истребили под ноль. Так что в Николаеве тогда живых практически никого не осталось. Местных ограбили и убили тряпицынцы, самих бандитов порешили японцы, а с ними и всех, кто выжил, так как японцы сочли, что выжившие в убийствах японских колонистов тоже принимали участие. В живых остались только китайцы, которые уплыли на кораблях своей речной флотилии Чжан Цзолиня. Долго на месте Николаева была огромная выгорелая пустошь, но потом, дабы хорошее место не пропадало, рядом с гигантским пожарищем построили новый город и назвали его Комсомольск-на-Амуре, но все равно старые шаманы по сей день думают, что такие трагедии просто так не проходят и место то не хорошее, ибо очень много там душ, в могилах не упокоенных.
