Чтобы вы лучше понимали, как было дело, вся гражданская война в наших краях шла вокруг железной дороги, да японцы за счет огромного перевеса на море могли на побережье или в долине Амура высаживаться. Железная дорога в наших краях была построена в виде гигантского треугольника. Во-первых, Транссиб, который работает по сей день и идет от Центральной России — через Иркутск, Верхнеудинск, Читу, Хабаровск, Благовещенск и заканчивается во Владивостоке. От Читы у Транссиба начинается ветка на юг — до Харбина и уже от Харбина дальше на юг — Куанчен, Чанчунь и Порт-Артур с Дальним. У Владивостока тоже есть ответвление Транссиба на юг — на Харбин. Короче говоря, большой треугольник с вершинами в Чите, Владивостоке и Харбине.
Японцы были на юге, в Чанчуне — на юг от Харбина. Сам Харбин удерживали сперва Хорват, а потом генерал Чжан Цзолин — оба они были несамостоятельны, и за них платили американцы. Хорват, после того как ушел из Харбина, стал управлять восточной дорогой от Харбина на Владивосток, а там хозяйничали американцы. Западной же дорогой от Харбина до Читы сперва управляли со дня революции красные, а потом нас и со стороны Харбина, и из центральной России, со стороны Омска, взяли в клещи белые. И красным пришлось отходить на восток по Транссибу. А потом по Амуру с севера от Николаева-на-Амуре приплыли японские канонерки, которые встали на слиянии Амура с Уссури в Хабаровске. Американцы спокойно относились и к белым, и к красным, а вот японцы не любили ни тех, ни других, и поэтому в районе Хабаровска Транссиб практически всю гражданскую был перерезан. А на юге в Харбине, точно так же, как на железнодорожном узле сидел Чжан Цзолинь, и поэтому там проехать ни белым, ни красным было практически невозможно. Отсюда возникают все истории про «Золото Колчака», про огромные клады, которые белые якобы спрятали в окрестной тайге и все прочее. Не было у белых прохода — ни через позиции японцев в Хабаровске, ни через позиции Чжан Цзолиня в Харбине, ни из центра в Приморье, ни из Приморья в обратную сторону. И японцы, и китайцы требовали от любых русских частей разоружиться и сдаться в местные лагеря. Так что не мог ни Колчак, ни его люди — ни через Хабаровск, ни через Харбин — свое золото вывезти, поэтому оно — все пропало. Вот и рассказывают про него всякое. Тех же белочехов японцы разоружили в Хабаровске и заставили пройти через свои фильтры, чего уж говорить про всех прочих, так что не могло это золото через их кордоны пройти. Это чтобы вы лучше понимали, как оно тогда выглядело.
Говорят, что «золото Колчака» вывезли из Владивостока американцы, но их командующий генерал Грейвз имел очень плохие отношения с японцами и там у них разве что японцы с американцами друг в друга тогда не стреляли. Американцы сперва хотели хорошо выглядеть, и в последний раз по старой памяти они помогли Хорвату в начале 1918 года, когда Хабаровский реввоенсовет объявил о национализации Уссурийской дороги и выведении ее из состава КВЖД. Уссурийской дорогой считался кусок Транссиба от Владивостока до Читы по России, но он же принадлежал в те годы правлению КВЖД и стоил больших денег. Хорват не мог эти деньги вдруг потерять. Он просил американцев о помощи, и они в последний раз в жизни снабдили его «заамурскую армию» деньгами и провиантом, и тот со всеми своими силами вторгся в Россию, быстро заняв Владивосток и Хабаровск. Так и завершилась тогда революция на Дальнем Востоке. И началась Интервенция. Хорват после покорения Владивостока с Хабаровском опять попросил западные державы о помощи, но на этот раз во Владивосток прислали генерала Грейвза, командира американского экспедиционного корпуса, и американцы стали всем управлять без помощи Хорвата. Японцы тоже захотели «помочь» Антанте, но Хорват сперва их не пускал, и тогда японцы устроили общее наступление на Харбин якобы против Чжан Цзолиня, и остановились они лишь после того, как Хорват испугался за имущество КВЖД на этой узловой станции и пригласил их в Хабаровск в обмен на отказ японцев продолжать наступление на Харбин. Американцы, которыми в Приморье командовал генерал Грейвз, этой трусостью Хорвата были разгневаны и с того дня прекратили ему всякую помощь, замкнув ее на Чжан Цзолиня. А тот и рад был стараться: его армии окончательно перекрыли КВЖД, а Чжан Цзолинь с этого дня стал самым богатым китайцем, ибо ему теперь КВЖД стало платить вместо того, чтобы платить китайским правителям. Этот период в истории Китая с тех пор называется Правление Генералов, ибо пример Чжан Цзолиня стал заразителен. Отныне все китайские генералы стали требовать «за защиту» деньги с иностранных концессий, а своему правительству они не платили налоги с контролируемых ими провинций. А это значит, что если до этого в отдельных провинциях в этой стране шли свои войны, но хотя бы существовало правительство, которое что-то решало, то теперь правительство самораспустилось, и генералы собирали по Китаю свои огромные армии и жили как средневековые феодалы-разбойники, управляя отдельными частями Китая по своему разумению.
То есть Хорват мог разрешить самураям прибыть в Хабаровск, но туда не пускали через Приморье по восточной дороге американские войска, а через Китай по западной дороге — войска Чжан Цзолиня. Тогда японцы прислали свои канонерские лодки к Николаеву-на-Амуре и потребовали от местных жителей под дулами пушек, чтобы те просили «защитить их от революции». Николаев славился золотыми приисками, и местные богатеи испугались, что японцы сейчас начнут грабить город, и согласились на эту «защиту». При этом они же послали гонцов к Грейвзу, чтобы тот что-то сделал и попросил Чжан Цзолиня о помощи. Тогда тот прислал вниз по Амуру речную эскадру, чтобы та якобы защитила от японцев местных китайцев, и в Николаеве появилось сразу два гарнизона — японский и китайский, который были на деле американским. Так что, хоть у нас и считается, что Интервенция была против Страны Советов, но в реальности в наших краях японцы боролись не с красными, но американцами, которые очень не хотели, чтобы японцы у нас тут усилились. Когда же японцы укрепили порт в Николаеве, то стали завозить туда своих колонистов, а их канонерки поднялись вверх по Амуру и привезли с собой оккупационные части в Хабаровск. Это и считается началом японской интервенции в наших краях, причем в отличие от американцев, которые с русскими властями хоть как-то сотрудничали, японцы на всем течении Амура — от Николаева до Хабаровска — везде устанавливали свои порядки и не жаловали у себя ни белых, ни красных.
В итоге раз дорога в районе Хабаровска оказалась перерезана самураями, все снабжение белых в наших краях шло через Харбин, через китайцев, и паровозы их и бронепоезда чинились на американские деньги в Китае, а в Приморье была Дальневосточная республика Хорвата, где жизнь текла своим чередом, так как китайские и японские войска отделяли местное благолепие от ужасов Гражданской войны в центральной России. А раз Хорват любого куста боялся и не хотел ни с кем ссориться, то именно туда ушли красные, когда их разбили белые в начале Гражданской. Хорват был и нашим и вашим — всем друг, и главное — мечтал усидеть на двух стульях. При этом он же был хороший директор, при нем КВЖД была настоящей «золотой курицей», которая всем несла золотые яйца. Мне обо всех этих делах дед много рассказывал.
Он в начале Революции служил на пароме «Байкал» лоцманом и одновременно же номинально был его совладельцем. При этом раз уж мы были семьей коммунистов, дед немедля поддержал Октябрьскую революцию и в качестве вклада в рабочее дело отдал свою долю в «Байкале», а больше у нас в семье, кроме древней избы, в которой нынче Мысовская метеостанция, ничего не осталось. За это он был избран в члены местного Ревсовета и стал руководителем партячейки на их пароме. Так и жили они в те годы: возили по Байкалу людей и грузы, пока в августе 1918 года их не сожгли и не потопили в первом и единственном на Озере морском сражении. В ту пору Иркутск был уже взят белыми Колчака, и иркутская парторганизация перебралась в Мысовск, а на «Байкале» был чуть ли не Реввоенсовет Забайкалья. А воевали они в те дни с семеновскими «желтыми» казаками, которые пытались прорваться на нашу сторону из-за границы в районе Читы. Основные силы красных тогда скопились на дороге к западу от Хабаровска, в котором засели японцы и хватали всех наших, а белые шли в те дни из Маньчжурии от Харбина по железной дороге, а китайцы Цзолиня на американские деньги их бронепоездами поддерживали. Поэтому главный Южный фронт в наших краях против белых, которыми стали семеновские казаки, был тогда у Читы, а в Мысовке была управа фронта Западного — против Колчака, но в целом Мысовка считалась тогда нашим тылом. И вот однажды в августе 1918 года со стороны Озера на закате появился пароход «Бурят», который выглядел как мираж в лучах заходящего солнца, и поэтому дозорные не сразу поняли, что на нем был андреевский флаг белой байкальской эскадры. По слухам, на нем были курсанты юнкерского артиллеристского училища с полевыми пушками, которые, как только «Бурят» приблизился к «Байкалу», стоявшему у причала в Мысовке, стали стрелять и по нашему парому, и по зданию порта. Капитан Алексеев, дядин свояк (он был женат на сестре Бориса Башкуева) — он не был человеком военным — сперва попытался вывести «Байкал» из причальной вилки, чтобы нашим пушкам в ответ стрелять было удобнее, но юнкера-артиллеристы свое дело знали, и от фугасных снарядов «Байкал» через десять минут боя весь загорелся. Огонь быстро подошел к угольным погребам. А ведь стреляли юнкера из обычных полевых пушек, да на всем ходу судна, да на легкой волне — поди ж ты! Тогда капитан вернул «Байкал» назад в вилку, и они с дедом под огнем «Бурята» с горящего уже «Байкала» за борт выпрыгнули. А когда дед с другими на берег вылезли, взорвались снарядные ящики, а потом полыхнул угольный погреб. Так сгорел крупнейший за всю историю на Байкале корабль, а мы проиграли белым единственное в истории Озера морское сражение. Так что хорошо учили стрелять в Империи в юнкерских артиллеристских училищах. Этого было у них не отнять. Да и сейчас хорошо у нас учат, ибо — традиция.
