- Иди, иди дальше, - истошно мяукал Крамской, и из последних сил я подалась отчаянным рывком вперед.

  В глаза мне вдруг ударил яркий свет, настолько яркий, что я машинально закрыла руками глаза.

  Крамской вскарабкался мне на руки, и я слышала, как бешено колотится сердце в кошачьей груди...

  Сквозь свечение ко мне протянулась рука. Изящная рука, обтянутая коралловым рукавом. Я схватилась за нее и едва успела ухватить за руку и Элеонору.

  Я снова встретилась лицом к лицу с самой собой, точнее во своим идеальным я или образом, я не знаю, как будет правильно, но это точно была я... или она - в общем та красавица в зеленом, которую в встретила недалеко от квартала фонарей в доме своей мечты. Но теперь на ней было коралловое платье точь-в-точь как на мне.

  - Ты? - удивилась я.

  - Сомневаюсь, что кто-то еще смог бы вытянуть тебя из этого места... - покачала она головой.

  Коралловый ей, то есть мне, шел, действительно, ничуть не меньше, чем зеленый.

  - Вечно мне приходится кого-то спасать, - вздохнуло мое идеальное я, - тех, кто попадает в глупые ситуации, которых вполне можно было бы избежать. А между прочим, у меня есть и более интересные дела.

  - Ладно, успеешь ты вырастить свои голубые маки, целая вечность у тебя впереди.

  - Вечность не повод растрачивать ее понапрасну, - подмигнула мне красавица в коралловом платье.

   Часть IV

   1

  Под рукой у меня дребезжала кнопка звонка.

  Я открыла глаза. Я стояла по ту сторону двери. Обычной двери многоквартирного дома.

  - Сейчас, сейчас, - услышала я знакомый голос.

  Дверь громко открылась.

  - Извини. Руки в краски. Не смогла быстро подойти, со мной это часто бывает.

  - Понимаю...

  Честно говоря, лично я в подобной ситуации пока ни разу не оказывалась, но теоретически вполне могла, я ведь тоже в какой-то степени художница.

  - Только что закончила очередной шедевр. Хочешь взглянуть?

  - Конечно.

  Я стянула с себя серебристые балетки, в которых путешествовала по мирам.

  - Я приехала на такси, - осторожно ответила я, солгав, на вопросительный взгляд Эли и мимоходом заглянула в окно удостовериться, что на улице по-прежнему зима.

  Да. Снег так же кружил, машины скрипели тормозами, а фонари смотрели на все это дело как всегда свысока, но отсюда с девятого этажа казались горбатыми циклопами.

  - Да. Отсюда прекрасный вид. Троллейбус. Фонари как старцы, у них даже нимбы. И много-много снега. Хочется взяться за новую картину. Как раз сейчас готовлюсь к новой выставке. Соберу на ней всех своих птиц счастья. И на картине - тоже они...

  Эля зажгла свет. Уже совершенно стемнело, и из раскрытой клетки, громко хлопая крыльями, на меня полетели с полотна птицы счастья.

  Дверцы клетки поскрипывали, покачиваясь на легком ветерке.

  Шелестели голубые, лиловые, серебристые листья таинственных деревьев.

  - Это деревья счастья, - улыбнулась Эля.

  Они протягивали мне ветви, обступая со всех сторон.

  - Мне кажется, будто я тоже лечу вместе с ними, - призналась я.

  - Так и есть, - улыбнулась Эля. - Пусть теперь с этого момента у тебя впереди и будет только свет и радость.

  Лицо Эли светилось, как фонарь в Рождество.

  - Значит, ты совершенно счастлива?

  Она так щедро бросалась направо и налево пригоршни счастья, что я не могла не задать ей этот вопрос.

  В съемной однокомнатной квартирке царил, как водится у художников, творческий беспорядок. Обои давно просили замены, подспудно навевая опасения, уж не попала ли Эля в лапы сайентологов.

  В замке повернулся ключ. Пришел муж Эли. Ужином даже не пахло, но, видимо, он к этому привык и, наскоро поздоровавшись с нами, пошлепал на кухню. Там что-то заскворчало, запахло жареным луком.

  - Дамы, прошу к столу, - заглянул он к нам.

  Жареная картошка дымилась над маринованными грибами.

  Телефон Элеоноры зазвонил.

  - Да, Жанна, привет, у меня все хорошо, вот хорошая знакомая зашла... Вика. Я тебе о ней рассказывала...

  - Сестру твою, видно, совесть замучила, - мрачно усмехнулся Слава, когда Эля нажала "отбой".

  - Ладно, Слав, это прошлое дело, что теперь вспоминать, - отмахнулась художница. - Сейчас-то хорошо все, а будет еще лучше.

  - Она у нас неисправимая оптимистка. Сестрица ее уговорила мать, чтобы выписать Элю из квартиры, и все ей одной осталось. Хотя денег у Жанки тогда хватало, "Виолетта" ее процветала, но сестре в долг не дала, когда трудные времена у нас были, даже голодали одно время.

  - Слава, да ладно тебе! Зачем все это Вике?