Люди Прикрываются детской невинностью, А в ходу – тот же пряник и кнут. Доброту называют наивностью, А порок – не выводят на суд. Михаилу Лермонтову Ночь зовет на лунную дорогу И с поэтом тихо говорит. Тишина молитву шепчет Богу И нелегкий путь благословит. Чуть забрезжит в утреннем тумане – Выйдет парус в дымчатой дали И мечтой несбывшейся поманит За собой на краешек земли. Только там – сбываются желанья, Только там – сомненье далеко, Только там – ни горя, ни страданья, И душе лететь легко-легко… «Погашены огни, дома устали…» Погашены огни, дома устали, На улицах давно уже темно. Но одиноко в городском квартале В ночи не гаснет яркое окно. Не спит поэт, выравнивая строки, На службе у крылатого пера, И, веря в тайный замысел высокий, Он сам горит и светит до утра. Критику с улыбкой Сломает любимые строчки, Ему их ни капли не жаль, Разложит на слоги до точки, В глазах отражается сталь. Стоит он у буквы на страже, Сей чопорный, строгий мусьё… Вот явится Пушкин и скажет: – Не троньте «Тропинки» ее! Есенин Душа поэта жаждет слова, Ждет несравненной новизны И вновь на жертвенность готова В час сокровенной тишины. В среду столичных лицемеров Свела небесная звезда, Но наказуем дар безмерный, И вслед змеей кралась беда. С сыновней нежностью, с любовью Глядел в рязанские луга, Но сердце истекало болью, В душе не таяли снега. – Круизы, деньги, жажда славы! – Шипел завистник за спиной… Нет! Он поэт родной державы, Он болен русской стариной! Памяти Н. Рубцова Поэту умирать совсем не страшно. Судьба вела сквозь бури напролом, За всю любовь – заплачено отважно, За всё добро – отвечено добром. И вечно длится нежный час прощальный, Светла надежда в шелесте берез, И в сердце – звуки музыки печальной, И песни – отголоски первых грез, Как русский огонек не гаснет в поле, Когда рыдает вьюга за сто верст – Не умирает слово, дух и воля И вечное мерцанье дальних звезд. Парижанка
В тени остался призрак Нотр-Дам, О ней одной не молкнут разговоры – Весь мир пленила стройная мадам, Привычны ей ласкающие взоры. Как женщина, таит в себе секрет – Блестит в огнях изящной статуэткой, То в красном затмевает звездный свет, То в золоте сверкающей кокеткой. Признания ей шепчут облака, Она всегда прекраснее вчерашней. Кто повидал – влюблен наверняка – Париж в ногах у Эйфелевой башни! Незабытый сюжет… С тобою идем по июньскому лугу, Цветами и травами мир опьянен, А солнце, смеясь, озаряет округу, Сиреневый куст отпускает поклон. К лицу и тебе голубая рубашка, И мне – белоснежное платье вразлет. И мы на лугу – василек и ромашка На летней картинке, где счастье живет. Из юности Переполняя ожиданье, Вскипает пеной талый лед, Трубя, в веселом ликованье Причалил первый теплоход. Толкают чьи-то чемоданы, На трап спешим и мы с тобой. А пристань в качке полупьяной, С летящей песней над толпой. Теснилась очередь гурьбою, Но вот зажгли в каютах свет, И теплоход, дымя трубою, Волной прорезал пенный след. Уж теплоход – за поворотом. Забыла пристань про печаль. Привыкла разлучать кого-то… И мы с тревогой смотрим вдаль… Деревьям Благодарю за шум живой, За неизменное цветенье, За то, что в ураган и в зной Найду спасительные тени. «Было лето в изумрудах…» Было лето в изумрудах, Парусами облака, Берег в солнечных запрудах, В жизнь влюбленная река. Уносило нас теченье В легкой лодке золотой – Быстролетное мгновенье Под счастливою звездой… Стынет лодка на причале, Опрокинутое дно. Смотрят зимние печали В затемненное окно. «Впервые ты пришел на день рожденья…» Впервые ты пришел на день рожденья – Стеснялся и букета не принес, Мне книгу Куприна вручил с волненьем, Рассказывая что-то про гипноз. Судьба ведет неведомою силой, Ты подарил мне горы дивных роз. Десятки лет зовешь меня красивой – Наверное, подействовал гипноз… |
