– А Вам? – ответил я невежливо вопросом на вопрос, с трудом скрывая неприязнь к смазливому юноше.

Он спустился, и я смог разглядеть его лучше. Из-за этого отталкивающее впечатление только усилилось. У парня были большие глаза с длиннющими, как у куклы, ресницами, причем своими, не накладными. Одет он был в облегающие джинсы, настолько тесные, что я не смог бы в таких ходить, и белоснежную рубашку.

– Я здесь живу, – ответил он, поморщившись, будто хлебнул скисшего вина.

– Вы лжете! – образовался я возможности уличить неприятного типчика во лжи. – В этом доме зарегистрированы лишь два человека: Сайман и Надин Дьяченко. Вы же не являетесь ни одним из них. Хотя, дайте-ка я догадаюсь… – Я понял, что в таком богатом и большом доме, который принадлежит чете Дьяченко, наверняка имеются наемные работники, и тут же без ложного смущения продемонстрировал свою сообразительность: – Вы дворецкий!

– В этом доме не держат дворецкого, – обломал меня наглый юноша. – Это же умный дом, и для поддержания его в порядке много слуг не нужно. Хватает одной приходящей горничной.

– Извините, что сразу не сообразил, – я наконец-то понял, что неверно идентифицировал профессию молодого человека из-за зашоренности мышления. – Стереотипы, знаете ли. Если б Вы повязали белый передничек и взяли в руку метелку для устранения пыли, я бы сразу догадался что передо мной горничная. Но Вы так выглядите, что сразу и не поймешь.

– Я не горничная, – процедил молодой человек сквозь зубы, и неожиданно поинтересовался: – Кто тебя послал?

– Фемида! – пафосно произнес я, чтобы поднять себе цену.

– Кто это? – наморщил лоб юноша. – Имя знакомое, но, кажется, я близко с ним не общался. Давай так: я тебе заплачу, и ты станешь работать на меня.

– Фемида – не он, а она. И служу я ей по велению души, а не плоти, – оскорбился я. – Так что засуньте свои грязные деньги сами знаете куда. Перекупить меня у Вас не получится.

– Она? – удивился молодой человек. – С каких это пор мною стали интересоваться женщины? Ты что-то путаешь или нагло лжешь. И вообще, убирайся, иначе я вызову полицию.

– Вам несказанно повезло, – решил я хоть немного порадовать юношу: подумал, может, в хорошем настроении он выглядит менее отталкивающе. – Полиция уже на месте!

Молодой человек подошел к окну, поднял жалюзи, выглянул во двор:

– Нет никого.

– Я имею в виду себя, я из полиции, – пояснил я.

– Зачем же нужно было врать, что ты от Фемиды?

– Это наша главная начальница, – пояснил я невежде.

– Не верю! – заявил дурачок, почему-то возомнив себя режиссером.

– А теперь? – я выдернул из кармана корочку и развернул ее перед носом собеседника.

– Вы должны были представиться, – молодой человек стал чуть более вежливым.

– Вы правы. Я сыщик Альберт Холмс, то есть Горский, а это, – я ткнул в робота, – мой помощник Ватсон.

– Не понял, Холмов или Горский? – уточник молодой человек, видимо, не успевший прочитать фамилию в моем удостоверении.

– Да какая разница, главное, что сыщик, – махнул я рукой.

– Должен же я знать, на кого жаловаться, – открыл мне причину своего любопытства собеседник.

– Горский, – признался я, не решаясь нарушить порядок в присутствии Ватсона. – Теперь Ваша очередь раскрыть карты.

– В каком смысле? Вы игрок?

– В смысле представиться.

– Борис Дьяченко, сын хозяина этого дома, – пожал плечами молодой человек. – Думал, это и так ясно.

– Вы не рок-звезда, чтобы Вас все знали, – теперь пришла моя очередь обламывать зазнайку.

– И что Вы здесь забыли, господин Горский?

– Я пришел сообщить Вам пренеприятное известие, – пояснил я Борису.

– И какое же?

– Вопросы здесь задаю я! – неожиданно рявкнул я, сам испугавшись своего голоса.

– Да сделайте же, наконец, то, зачем пришли, и выметайтесь. Мы не любим незваных гостей.

– Я обязательно выполню свою миссию, – успокоил я сына покойника. – Но только после того, как ответите на мои вопросы.

– Я обязан отвечать?

– Нет, но тогда я буду Вас подозревать. И Вам это точно не понравится.

– Хорошо, спрашивайте, – сдался юноша, со вздохом опустившись в мое кресло. То есть в кресло, с которого я поднялся, чтобы лучше разглядеть юношу, когда тот окликнул меня с лестницы.

– Ватсон, можно начинать записывать, – обратился я к роботу.

– Я и не прекращал запись, – отозвался киберполицейский.

– Где Вы были сегодня с двух до трех часов ночи? – начал я допрос.

– Мы с Вами были в «Нефритовой пещере», мистер Холмс, – услужливо напомнил Ватсон. – Я заряжался, находясь в состоянии покоя, а Вы, полагаю, в это время, как обычно, шли на поводу у основного инстинкта, совершая половой акт с блондинкой из 28-го номера.

– Я не у тебя спрашиваю, Ватсон, а у подозреваемого, – обрубил я робота, почувствовав, что покраснел, и это вызвало во мне еще большее смущение.

– Мистер Горский, Вы на самом деле такой тупой или притворяетесь, чтобы вывести меня из себя? – язвительным тоном поинтересовался Борис.

– Тупых в полицию не берут! – удовлетворил я неуместное любопытство подозреваемого. – Я креативный. И, кстати, нестандартность мышления – это мой конек, помогающий раскрывать преступления.

– И много Вы их раскрыли? – скептически поинтересовался Борис.

– Напомни, Ватсон, сколько преступлений мы раскрыли за полтора года мой службы в полиции? – Разумеется, я помнил это и сам, но цифра была настолько впечатляющая, что хотелось, чтобы она прозвучала из чужих уст. Иначе Борис, вероятно, мне не поверил бы.

– Мы успешно закрыли шестьдесят три дела, мистер Холмс, во всех случаях обнаружив преступников. Шестьдесят девять из них осуждены и отбывают наказание, два дела пока находятся в суде.

Мне показалось, что презрение в глазах Бориса сменилось беспокойством. Возможно, уважать он меня еще не стал, но бояться уже начал, и это тоже была победа.

– Итак, где Вы были с двух до трех ночи? – повторил я вопрос, на который пока еще не получил ответа.

– Здесь, спал, – быстро ответил Борис. – Моя мачеха может это подтвердить. Теперь Вы можете мне сказать, в чем меня подозревают? И что вообще произошло?

– Произошло убийство вашего отца, в чем Вы и подозреваетесь, – решил я поиграть на нервах неприятного мне молодого человека, хотя на самом деле оснований подозревать его в преступлении у меня пока не было.

– Но почему меня? – воскликнул Борис. – У меня даже мотива нет!

– А наследство?

– Сомневаюсь, что я являюсь его наследником. Он и так при разводе оставил нам матерью дом и 40 % акций своей компании, после ее смерти все перешло мне. Сомневаюсь, что отец захотел бы завещать мне что-то еще! Полагаю, что все достанется его молодой супруге, то есть молодой вдове.

– Кому что он завещал, мы узнаем чуть позже, когда нотариус вскроет заветный конверт. И если окажется, что основной наследник – Вы, держитесь! – припугнул я на всякий случай сына покойного.

– Надеюсь, допрос окончен? – зло поинтересовался юноша. – Все-таки я только что узнал о смерти отца, с которым мы неплохо ладили. Могу я остаться наедине со своим горем? – Молодой человек красноречивым жестом указал мне на дверь, но я по привычке прикинулся идиотом.

– Да, да, конечно, можете пойти подышать свежим воздухом, – милостиво разрешил я Борису, указав ему на дверь похожим жестом.

– Лучше я останусь с Вами, – нагло заявил Борис. – А то ходят тут всякие, а потом ложки из стола пропадают.

– Заявление в полицию писали? – участливо поинтересовался я у Бориса. – Расследованиями краж у нас другой отдел занимается. Я же раскрываю убийства.

Борис скрипнул зубами, закусил губу, но промолчал – наконец-то понял, что переспорить меня – непростая задачка, даже Ватсону не всегда удается.

– Вы еще здесь? – недовольно спросила вдова, появляясь в гостиной с противоположной от лестницы стороны.

– Разумеется! Наша беседа была столь короткой, что я не почувствовал себя удовлетворенным, – подмигнул я успокоившейся и приведшей себя в порядок хозяйке дома.