— Куда идти? Ты офонарел? — Народный целитель чуть не подавился колбасой. — Протяжённость СССР с запада на восток 10 тысяч километров. Ехать надо, а ещё лучше лететь. Эх, достать бы вертолёт!

— Да я не в том смысле. — Я встал и заварил на газовой плите кофе. — Нужно тебе сделать документы липовые, но хорошие. Костюмчик выправить московский для солидности. А так же продумать лекционную часть, агитационной работы. Чтобы с цитатами из Карла, Маркса и Энгельса. Сарайки поджигать — это не наш метод. И с рублями у меня сейчас напряжёнка.

— Не свисти! Вы хоккеисты огромные тыщи зашибаете! — Разнервничался Волоков. — Так и скажи, что жалко на благое дело.

— Слушай, шаманидзе, — я присел напротив целителя и зашептал. — Есть возможность заработать тысяч шесть за два дня.

— Чего? — Так же тихо спросил шаман и почесал чистые, но всклокоченные волосы. — Шесть за два дня на двоих?

— Подожди. — Я махнул рукой и побежал в свою комнату за атласом автомобильных дорог.

Идея привлечь к переходу границы с Финляндией шамана, мне показалась очень перспективной. Первое — не сдаст, мы с ним одного поля ягоды, попаданцы из будущего. Второе — топать через болота одному с мужиками из криминального мира, у которых в любой момент от денег на руках может снести крышу, я не желал. Третье — для Волкова лес — это дом родной, а вдруг мой голос в голове растеряется в незнакомой обстановке. Всё вытанцовывалось как нельзя кстати. Оставалось только рассказать весь план шаману Волкову и получить его одобрение. Однако выслушав мои путаные объяснения и посмотрев по карте, как я планирую из-под Выборга протопать по болотам до финского хуторка, шаманидзе вскипел и схватился за нож.

— За границу решил рвануть?! Легкой жизни захотелось? А мы, советские люди, тут одни должны в грязи ковыряться, строить сегодня светлое завтра?

— Ладно, — я тяжело вздохнул и ещё раз ткнул пальцем в карту. — Тут идти по болотам всего двадцать километров. Рано утром стартуем, там пять часов передохнём и ночью возвращаемся обратно, чтобы строить дальше светлое будущее. Так понятней?

— Шесть тысяч на двоих? — Пробормотал Волков, положив нож на место, и вперился в карту. — Что нужно пронести?

— Отсюда потащим красную и чёрную икру, обратно заграничный ширпотреб для наших самых красивых в мире женщин: чулки, колготки, нижнее бельё, купальники, платья, юбки, блузки. Джинсы и презервативы перенесём для мужиков. Только двоим всё не упереть. Туда потащим килограмм сто, обратно возможно груз будет легче, но по объёму больше. И потом шесть тысяч рублей за работу — это только тебе одному.

— Надо сани сделать и маскировочную сеть. — Задумался шаманидзе, включившись в мозговой штурм. — Там в Карелии вертолёты противопожарной охраны часто летают. Будем накрываться. И я ещё двух лесников могу найти, хорошие ребята, не болтливые, им тоже деньги нужны.

— Молодец, Михаил Ефремович, — я довольно потёр ладони. — Узнаю теперь брата Мишу. Значит так, ты как бригадир получишь шесть, а они по четыре тысячи. Вылазку устроим в первые выходные июня. Мне ещё нужно кое-кому в Таллин позвонить, а оттуда уже передадут послание в Хельсинки, чтобы нас на той стороне уже с товаром встречали. Наконец-то часть долларов скину и превращу их в неконвертируемые деревянные рубли. Ещё колбаски поджарить? — Я подмигнул Волкову.

— Подожди с колбасой, — пробубнил шаман. — А если попадёмся, что с нами будет?

— Наградят премией мира, за укрепление дружбы и торговых связей с капиталистической Финляндией. — Нервно хохотнул я. — Ты слышал про майора Павленко, который десять лет с 1942-го по 52-ой годы руководил целой фальшивой строительной военной частью? Попался, потому что берега попутал. Стал жить на широкую ногу. А сколько не попались?

— Ладно, жарь свою колбасу, — согласился шаман Волков.

Понедельник 8-го мая стал для меня не тяжёлым днём, а днём очень даже приятным. Не скрою, подкатил комок к горлу, когда на сцену Государственного Кремлёвского Дворца, вызвали мою бывшую команду горьковское «Торпедо» в полном составе и под музыку «Трус не играет в хоккей», в исполнении настоящего симфонического оркестра повесили на шею золотые медали чемпионата СССР.А когда зрители искупали нас в аплодисментах, и мы, ошалев от счастья, кинулись прыгать и обниматься многие хоккеисты пустили скупую мужскую слезу.

— Иван! — Пророкотал Виктор Коноваленко. — Я доиграл до тридцати четырёх лет, никого не осталось в хоккее из тех, с кем начинал, и впервые взял золото СССР! Обалдеть, мать твою! Олимпиаду было проще выиграть и чемпионат мира!

— Может ещё не в последний раз? — Ляпнул я, не подумав.

— Аха, с кем против вашего «Динамо» и ЦСКА играть в следующем сезоне? — Тут же загрустил ветеран. — Не вылететь бы из высшей лиги вообще.

— Это жизнь, Виктор Сергеич, — пробубнил я, виновато.

А потом, после нашего награждения пошло вручение индивидуальных наград. Лучшего тренера вручили Всеволоду Боброву. Статуэтку с серебряным хоккеистом, как лучшему снайперу и бомбардиру вручили мне. Лучшим хоккеистом года по опросу журналистов признали Валерия Харламова. Лучшим защитником стал Валерий Васильев, а лучшим вратарём Виктор Коноваленко. И даже Борю Александрова наградили грамотой, как лучшего молодого нападающего СССР. Но кроме этого я, Александров и Скворцов выиграли приз «Три бомбардира» настреляв 79 шайб, на одну больше, чем тройка Викулов — Фирсов — Харламов. Только Саша Мальцев с бронзовой медалью на груди сидел грустный и бубнил себе под нос, что хреновый чемпионат провёл и грозился в следующем сезоне всем показать, как выглядит «мать Кузьмы». Затем действующих хоккеистов, тренеров и ветеранов советского хоккея пригласили за фуршетный стол для неформального общения.

— Слушай мужики! — Громко хохотал за столом Коля Свистухин. — Таксист один рассказал. Утром сообразили на Третьяка по Мальцеву, стало Хорешовски. Пошёл прогуляться и увидел симпатичную девушку, я к ней, а она мне Недомански. Я еще раз Поспишил к ней, она мне снова Недомански. Тут подъехали менты Майоровы и Старшинов на Мотовилове с собакой Репс. Я сними Махач, а дальше не помню. Ха-ха-ха.

— С такими фамилиями целые поэмы можно сочинять, — хмыкнул я, высматривая на столе что-нибудь вкусненькое. — Выехал я на лёд, показал всем недовольным средний Палечек, Поспишил за шайбой, но тут столкнулся с братьями Холиками, ну и устроил с ними Махач, настучал им в Бублу, чтобы шайбу им Недомански. А когда Дзурилле положил одну банку, то сразу стало Хорешовски.

— Сам сейчас придумал? — Удивился Свистухин.

— Не, таксист рассказал, — улыбнулся я и тут меня неожиданно похлопал по плечу заместитель главы Спорткомитета Виталий Смирнов.

— Иван поздравляю тебя с лучшим бомбардиром и снайпером чемпионата, — сказал он, пожав мне руку и при этом тревожно оглядываясь по сторонам. — Отойдем, поговорим? Я всё голову ломаю, — начал Смирнов, когда мы удалились на метров пять от фуршетного стола. — Как ты узнал, что в полуфинале Кубка Кубков по футболу наше московское «Динамо» обыграет по пенальти «Динамо из Берлина?

— Сказал мне кто-то в пражском ресторане, — соврал я, глядя на чиновника честными и неподкупными глазами.

— А ты точно уверен, что политическая провокация будет 24 мая на финале против «Глазго Рейнджерс»? То, что флаг советский порвут, футболистов изобьют, болельщики на поле выбегут?

— Кхе, — кашлянул я. — То, что болельщики выбегут в конце игры — это сто процентов. Не дадут нашей команде счёт сравнять.

— Так ты и счёт финала знаешь? — Брови Виталия Георгиевича от удивления враз взлетели на недосягаемую высоту.

— 3 : 2 в пользу шотландцев. — Я решил и дальше резать «правду матку». — Сначала три штуки забьют они, а затем мы два мяча отквитаем. Не помню, кто забьёт. Ну а потом зрители на поле побегут. Нужно срочно переносить финал в другое место. В Австрию, например или в Югославию.

— Это они нам за турне «Динамо» по Великобритании 1945 года отомстить хотят! Империалисты проклятые! — Смирнов от отчаянья шлёпнул кулаком правой руки в левую ладонь. — Ладно. Спасибо за сигнал.