Утром шестого дня воочию убедился в том, что интеллект у них разный. Очень матёрый кусач, даже, скорее всего, начинающий рубер, задорно бегал и гонял топтуна вдоль набережной, не давая тому никуда свернуть, заведомо подранив его. Суть этого действа стала ясна через час, когда на место пришёл элитник, да, его ни с кем не перепутаешь, даже ранее виденные мною лишь с большого расстояния, они внушали страх, теперь же ужас сковал меня даже через окуляры бинокля.

Тварь, не имеющая ничего схожего ни с человеком, ни с каким-либо животным, покрытая чешуйчатой броней по всем телу, на которой венчались зазубренные шипы разной длины. Его медленное и неторопливое появление со стороны центральной дороги подтолкнуло побитого топтуна на отчаянное действие. Разбежавшись, он попытался прыжками залезть на здание, цепляясь за выступавшие балконы. Появление еще одного кусача как раз на той крыше, куда отчаянно карабкался топтун, стало полной неожиданностью, и после удара тот с грохотом, ломая попутные конструкции, упал на тротуар.

Элитник и его внушительная свита медленно дошли до корчившегося топтуна, после чего он просто насадил его на свои когти и, приподняв, стал отрывать от вопящей и извивающейся жертвы куски, демонстративно кидая их своей свите. Когда каждый, включая двух загонщиков, получили своё, а жертва перестала дергаться и издавать звуки, он просто отшвырнул её и побрёл дальше вдоль набережной, следуя чуть позади своей свиты.

Интересно бы знать, чего это они так не поделили, сам-то ни куска не съел, все свите отдал, явно же демонстрация была или наказание за что-то. Из этого следует, что есть у них и мозг и средства общения, вопрос лишь только в том, на какой стадии и как много мозгов у них появляется.

К моему удивлению, даже самый неразвитый пустыш при виде лотерейщика или более развитого зараженного, старался, не отсвечивая, убраться за какое-либо препятствие, чтобы его не заметили, хотя на трапезу тех же бегунов они покушались без зазрения совести. Не раз видел, как толпа пустышей просто оттесняла от трупа его владельца. Обратное также наблюдалось, матерый бегун, уже полностью без одежды, с разбегу на скорости сбил пустыша и незамедлительно принялся его есть.

К десятому дню город полностью опустел, за полчаса наблюдения я не увидел никакого движения, кластер был покинут тварями совсем. Единственным моим развлечением все это время, помимо наблюдения, был спорт, я подтягивался, используя брус, на котором держался козырёк у входа в хижину, и качал пресс. Помимо спорта я полностью заучил выданную Косым брошюру, подкрепляя данные из бестиария визуальным наблюдением за тварями.

Утро одиннадцатого дня, как и предыдущие, начал с ловли завтрака, рыба, конечно, уже меня притомила, но то, что Косой назвал солониной, таковой не была вовсе. В бочонке слоями, проложенными крупной солью, имелось мясо кого ни попадя, если судить по размерам, от белки до какого-то более крупного животного, может, енота, может, бобра. Есть то, что пахнет, как содержимое этого бочонка, я не мог, приходилось комбинировать соления, рыбу, консервы и крупы, что были в доме.

От чистки очередной рыбины меня отвлек едва слышный звук всплесков на фоне лесных звуков. Бросив все, я схватил нож и быстро, не создавая шума, побежал на берег. Недалеко от деревянного причала, примерно метрах в двадцати, я очень аккуратно залег в кусты и подполз ближе, раздвигая их.

В первый раз я видел, как выглядит маскировочное поле Косого со стороны, а выглядит оно совершенно никак. Моему взору предстала абсолютно пустая лодка, машущая веслами и плывущая в сторону того самого деревянного причала. Когда она доплыла до цели, из ниоткуда вылетела веревка и зацепилась за металлический крюк. У меня не было сомнений, что это именно он, но, помня слова о том, что не считай себя уверенным, пока окончательно не убедился, решил подождать.

Следующие несколько минут ничего не происходило, и я даже решил вернуться к домику, начав отползать от кустов, как в спину мне чем-то ткнули и голос Косого произнёс «Хенде-хох, арбайтен, кляна». Хоть я и осознавал, что это шутка, но холодок с мурашками заставил меня содрогнуться.

– Так мне руки поднять или работать? – изобразил я заикающегося и напуганного человека.

– Да хрен тебя знает, это все слова, что я по-немецки знаю, из старых фильмов о войне, – рассмеялся он, протянув мне руку.

О своём путешествии он ничего толком не рассказал, лишь то, что ему дали отпуск, как он, усмехнувшись, выразился, и то, что ему по пути попался кластер с деревенским домом, который сюда прилетает в гордом одиночестве да весьма редко, но всегда радует вкусной снедью. Развернув свёрток, он достал изрядных размеров ломоть свиной грудинки в специях и семь яиц.

– Яйца из-под куриц забрал, за два дня, думаю, не испортились, – прокомментировал он.

– Косой, я тебя уже люблю, – прокомментировал увиденное и рванул в домик за сковородой.

Яйца оказались годными, они были зажарены с частью грудинки, я смаковал каждый кусочек свежей и вкусной яичницы. Спать мы сегодня должны были лечь рано, чтобы завтра еще до рассвета переплыть на другую сторону, продолжив поход к месту, где я должен был, наконец, получить оружие.

Утром до рассвета мы переплыли огромное озеро в сторону востока и высадились на песчаном берегу, явно не принадлежащем данному озеру, такой берег, скорее всего, характерен для большой реки, способной намыть песок, чем для спокойного большого озера. Еще вчера Косой пояснил, что он вернулся немного позже, чем рассчитывал, и следующие два кластера, что нам предстоит пройти, скоро перезагрузятся. Первый, как раз этот, с песчаным берегом, уйдёт на перезагрузку до обеда, но он всего семь километров вдоль берега и пройдём мы его быстро, а вот другой уже значительно больше и перезагрузится ночью, ближе к утру. Так что до вечера мы должны преодолеть семь километров по лесу и около тридцати по городу, выйдя на границу с третьим кластером.

Вечерело, когда мы миновали первый и прошли наискось по второму кластеру, войдя в совершенно другой город. Это явно было видно по архитектуре, предыдущий состоял из районов, разделенных дорогами с одинаковыми по виду пятиэтажными зданиями. Как пояснил Косой, зовутся такие строения хрущёвками, мы даже как-то ночевали в одной такой, новый кластер встретил сразу высотной застройкой не меньше пятидесяти этажей и несколькими более низкими собратьями. Пройдя через три перекрестка с почти одинаковыми строениями, мы вышли на площадь, вокруг которой стояли здания с угадывающимся с первого раза административным назначением, вот к одному из таких мы и направились через всю площадь.

Уже издали было понятно его военное назначение по изображению щитов на решетчатом заборе и стоящему небольшому танку на пьедестале. На подходе к зданию стояло несколько развороченных бронированных машин незнакомой мне конструкции, а чуть поодаль стоял легкий танк c названием «Спрут», о чем проинформировал Косой. Башня танка была выворочена с корнями и валялась в нескольких метрах от него, а прилегающая часть площади была усеяна уже почти полностью разложившимися тушами тварей, зловоние от которых стояло невыносимое. Косой по-свойски направился внутрь ворот, тщательно маневрируя среди останков тварей так, чтобы не выпачкаться в них. Притормозил он только у вывернутой массивной деревянной двери на входе в здание.

– Идем тихо, тут две недели уже прошло, но я чувствую, что там еще кто-то есть, – произнёс Косой, вскинув пластиковый брусок своего оружия.

– Понял, не расслабляюсь, – подтвердил, следуя за ним.

Мы двигались по веренице коридоров, периодически переступая через костяки и разглядывая улицу через зияющие проломы в стенах, пока не уткнулись в непримечательную дверь в конце одного из коридоров. Войдя внутрь, мы оказались в абсолютно тёмной комнате, не имевшей окон, Косой тут же включил фонарик. Я очень удивился, увидев перед собой внушительных размеров гермодверь, какие обычно ставят в военных бункерах. Массивная, выкрашенная в зеленый цвет, она была совершенно не к месту в этой комнатушке, больше походившей на небольшой склад.