Я перевела дух. Камень преткновения на пути повествования был преодолен. Теперь я была уверена, что дальше мои герои все сделают сами.

Мне захотелось подкрепиться. Я немножко поругала свой желудок, который сегодня так разгулялся, и направилась к холодильнику. Глаза разбегались. Я достала упаковку с красной рыбой. Съев два бутерброда, я ощутила прилив благодарности к Максу и решила ему позвонить.

– Пью чай и ем бутерброды с красной рыбой, – проинформировала я своего

благодетеля. – Спасибо.

– На здоровье. Как продвигается твоя работа?

– Самое трудное – позади, – заверила я и тут же распрощалась.

Мои мысли принимали нежелательное направление. Я попыталась вызвать в памяти

образ Генки. Мне это удалось не сразу. Я вдруг подумала, что ничего замечательного в нашей совместной жизни не было. Только последний день! Тут же я ощутила себя предательницей и набрала его номер.

– Этот номер не обслуживается, – сообщил мне невозмутимый голос.

Будто последняя ниточка, связывающая нас, оборвалась. Я с некоторым усилием

вернулась к работе.

Хозяин и Нотариус поссорились. Первый не желает нести убытки в одиночку, второй считает, что ни в чем не виноват, поэтому платить не станет. Именно Хозяин приказал убить девушку, а затем старика.

Они потихоньку сворачивают свою совместную деятельность. Представители милиции то и дело появляются в ресторане. Допрошены почти все работники. В конце концов, оперативникам удается установить, что убитая девушка неоднократно бывала здесь с Нотариусом. Проговаривается молодой официант, который только что вышел на работу после болезни.

Выйдя на Нотариуса, милиция проявляет пристальное внимание к его конторе. А что в это время делает Шантажист? Хозяин продолжает его искать? Тут мои глаза стали слипаться, и я отправилась спать.

Утром, плотно позавтракав, я с энтузиазмом продолжила работу. Звонок в дверь раздался, когда Нотариуса допрашивали в прокуратуре по поводу его темных делишек. Я бросила взгляд на часы. Пятнадцать ноль-ноль. Макс был точен. Я открыла дверь и впустила его в квартиру.

– Прости, я еще не готова! Только что смотрела на часы: было тринадцать пятнадцать,

и вдруг – звонок! Я не заметила, как время пролетело!

На мне были трикотажные брюки на два размера больше, чем нужно, и старая футболка, волосы стянуты в хвост.

– Ничего страшного, – успокоил меня Макс. – Собирайся спокойно, а я на кухне

подожду.

– Попей чайку, – крикнула я из комнаты.

– Не буду портить аппетит перед рестораном. Сегодня поедем в мой любимый, -

отозвался он.

Я открыла шкаф и с надеждой стала перебирать свои вещи, будто надеясь найти там что-нибудь новенькое, но, разумеется, не нашла. Мой зимний гардероб был очень скуден и незамысловат. Почему-то летних нарядов у меня значительно больше, хотя зима у нас в два раза длиннее лета. Я опять надела черные джинсы и черную блузку. Мой взгляд упал на Генкин свитер. Генка, ну где же ты? Пока твои вещи висят в моем шкафу, я не могу чувствовать себя свободной.

Ресторан был по-настоящему шикарным, но в то же время уютным. Наверное, добиться такого сочетания нелегко. Мне еще не доводилось бывать в подобных заведениях. Макса здесь знали и обслужили нас быстро и красиво. Еда была очень вкусной, хотя несправедливо называть едой эти гастрономические шедевры.

– Похоже, у тебя сегодня проблемы с аппетитом, – заметил Макс, уплетая за обе щеки.

– Еще бы! Я основательно подкрепилась за завтраком, – доложила я. – Как только

получу зарплату, рассчитаюсь с тобой за продукты. Моего гонорара, боюсь, на это не хватит.

      Макс престал жевать и уставился на меня:

– Ты долго думала, прежде чем это сказать?

– Не особенно. А что тут думать? Ты же не обязан меня кормить.

Я видела, что он с трудом сдерживается, чтобы не высказаться простым русским языком, но меня понесло:

– Нашел объект для благотворительности? Мне тоже понравилось пирожки у церкви

раздавать. Но я – не нищая! Просто временные трудности. – Я собиралась продолжить обличительную речь, но он меня перебил:

– Ты ничего не понимаешь, – выдохнул он. – Я это сделал от чистого сердца, а ты

своими расчетами все портишь!

Я с самого начала знала, что не права. Но что делать? Поверить в искренность чувств Макса и откликнуться на них? И куда это приведет? Через два месяца биться головой о стену и погружаться в черную меланхолию? Ну нет! Сейчас у меня появилось интересное дело, которое к тому же дает дополнительный заработок. С января начну посещать курсы…

– Женя, ты где? – прорвался голос Макса. – Договоримся так: ты ничего не

говорила, а я ничего не слышал. Двигаемся дальше. Ты к завтрашнему дню успеешь дописать рассказ?

– Конечно. Буду сидеть до упора, а утром – на пирожковый фронт!

Я чувствовала, что Макс приручает меня, а потом вдруг подумалось: еще и

прикармливает. Он предложил подвезти меня завтра, но я ответила, что Алик обещал это сделать.

– Это еще кто? – поинтересовался Макс.

– Какбыдруг.

Он возмущенно фыркнул:

– Какой же это друг, если он позволил тебе голодать!

Я грудью встала на защиту Алика:

– Он дважды приглашал в кафе, но мне было некогда, и я попросила не приставать ко

мне до понедельника.

Потом рассказала Максу о звонке Натальи Васильевны. Ему эта история с двумя анонимами очень не понравилась. Обед подходил к концу.

– Чего бы такого заказать, чтобы поставить жирную точку? – спросил он.

– Давай закажем мороженое и поставим восклицательный знак, – предложила я. Мы так и сделали.

Макс довез меня до дома и проводил до самой двери, но попытки войти в квартиру не сделал. Мне было легко, светло и приятно. Я осадила себя. Каждый раз, когда я начинала чувствовать себя счастливой и расслаблялась, тут же больно шлепалась о землю. Кто знает, объявится ли Макс после сегодняшних разговоров. Никакой уверенности в этом у меня не было.

Отбросив посторонние мысли, я приступила к финальной части рассказа.

Хозяин пытается вычислить Шантажиста. В поле зрения попадают официант, который обслуживал отдельные кабинеты, и швейцар. Он устанавливает за ними слежку и узнает, что у швейцара темное прошлое, а официант замешан в квартирных кражах. Вскоре ему становится не до них.

Нотариуса приперли к стенке с помощью документов, которые он не успел уничтожить. Его обвиняют в незаконном присвоении квартир одиноких пожилых людей, которые бесследно исчезали после совершения сделки. Хозяин не надеется на молчание своего сообщника и пытается его отравить, но гибнет его секретарша – преданная Нотариусу немолодая женщина. Тот понимает, чьих рук дело, и, опасаясь за свою жизнь, сдает Хозяина.

Того арестовывают прямо в ресторане. Когда его в наручниках ведут к выходу, он замечает ухмылку швейцара и понимает, что именно он – Шантажист.

– Я тебя и из тюрьмы достану, – шепчет он.

Сопровождающие его оперативники слышат это.

Перечитывать написанное сил не было. Я рухнула, как подкошенная. На сон оставалось не больше трех часов.

Я с трудом выдержала следующий день. Все валилось из рук. Никаких мыслей и чувств я не испытывала. Мне хотелось спать. Алик появился вовремя, и я упала на сиденье с желанием тут же уснуть, но он не дал мне этого сделать, то и дело задавая какие-то вопросы.

      В редакции меня встретили, как свою.

– Женечка! Представляете, что у нас случилось! Ночью к нам влезли воры, и все

перевернули вверх дном.

      Я осмотрелась и особых перемен не заметила. Офис и раньше выглядел не лучше.

– Ой, да что я вас задерживаю! – опомнилась Наталья Васильевна. – Бегите в кассу и

получите свой гонорар, а то Нина Ивановна собиралась уходить.