Перешагиваю через воющего мерзавца, хотя есть соблазн поддать ему ещё, и иду к двери. Дэгни, ошарашенная, так и не пришедшая, по-моему, в себя идёт следом.

Пара шагов и я у цели, но дверь распахивается с грохотом и чуть не сбивает меня с ног.

– Какого здесь происходит?!!

О! Великого Зигрида оторвали от дел! Ну, тут моей вины точно нет, потому как своих друзей он выбирал сам, и в гости тоже сам приглашал. Это ж надо собрать было такой паноптикум озабоченных хамов – один другого превосходит по невоспитанности, хотя это я очень мягко выразилась! Урод на уроде!

– Адела! Кто бы сомневался, что весь сыр-бор опять ты затеяла!

– Я?!! Ты в своём уме? Нечего с больной головы валить на здоровую – твой дружок раздухарился, считая, что ему всё позволено на правах гостя, а я виновата?

– Почему ты в таком виде? Я тебя спрашиваю, женщина? –грохочет гневный громовержец, того гляди искры полетят, а то и молнией шандарахнет…

– Ах, тебе мой вид не нравится? Могу снять покрывало, тогда больше впечатлишься?

– Ты можешь нормально ответить на единственный вопрос: что здесь произошло? – хватает меня за руку, которой я придерживаю покрывало, скрывающее практически отсутствие на мне одежды, потому что то, что на мне, одеждой назвать язык не поворачивается.

– А так непонятно? Или жаждешь посмаковать подробности? Кажется, скабрезные шуточки и пошлые высказывания здесь в большом почёте!

– Не смей на меня кричать, женщина!

Я кричу? Это я ещё не кричу!

– Не смей этого делать сам! Угораздило меня сюда попасть, неужели я должна всё это терпеть!

– Молчи, женщина!

– Хвалёная мужская логика! Задавать дурацкие вопросы, когда и так всё понятно и затыкать рот, требуя ответа! Зигрид, неплохо было бы для начала определиться, чего ты хочешь!

Мужчина опешил. В этой проклятой комнате после моей эмоциональной тирады наступила гробовая тишина, даже скулящий на полу мерзавец заткнулся, прислушиваясь.

Что на меня уставился, Зигрид? Похоже, покрывало с постели – отныне моя любимая одежда. Другая, простите, стараниями некоторых, я даже пальцем показывать не стану, долго на мне не задерживается, превращаясь по мановению той палочки, что у мужиков называется членом, в лохмотья и обрывки.

Мы стоим напротив друг друга, и не дай Бог кому-нибудь попробовать встать между нами – сгорит за секунду, такое напряжение с пробоем электрической сети, что искры летят!

– Иди… в мою комнату! – жёстко отдаёт приказание, – Жди меня там!

– Других вариантов нет? Может, есть другое помещение, где мы можем поговорить?

– Я всё сказал!!!

Да фиг с тобой! В комнату, так в комнату…

– Мне нужна одежда! – напоминаю на всякий случай, не ходить же мне теперь в таком виде.

– Я разберусь с этим. Кнуд, Матс, проводите госпожу Аделу и присмотрите, чтоб до моего прихода она не уходила из моей спальни.

В дверях появляются двое мужчин весьма внушительных размеров – этакие гиганты на подбор.

Класс! Ещё двум извращенцам доверяет сторожить – эти молодцы оприходуют меня в два счёта до того, как Зигрид придёт.

– Они будут охранять спальню снаружи, – словно отвечая на мои сомнения, спокойно и уверенно добавляет мужчина, – Можешь их не опасаться, они будут тебя защищать от любого, кто посмеет посягнуть на мою собственность. Иди!

Его собственность! Хам! Да его собственность пять минут назад чуть не изнасиловали, хорошо, что смогла за себя постоять…

Ух, нарисуется в спальне, всё ему скажу!

Агот принесла мне одежду. По-моему, ей это уже порядком надоело, потому что она что-то про себя бурчала, положив очередную рубашку и юбку на кресло. На меня она так зыркнула, что всякое желание разговаривать с ней вмиг отпало. Вот что я ей сделала?

Переодевшись, хотя больше всего мечталось о душе, чтоб смыть эти мерзкие прикосновения, я стала мерять шагами спальню, разглядывая мебель, гобелены и ковры на стенах, поглядывая в окно – надо же чем-то себя занять, пока не заявился мой главный надсмотрщик.

Что ему там наговорят обо мне, наверняка, я опять по всему буду виноватой… Нет, мне, конечно, наплевать, но ведь обидно… Да и если там, правда, положено наказание, то получать его из-за какого-то озабоченного хама совсем не хочется. Порка? Брррр… Неужели, эта перспектива маячит передо мной? Да меня в жизни никто пальцем не тронул! Не позволю измываться над собой! Ещё чего не хватало, чтоб эти дикари для меня экзекуцию устраивали! Да ни за что! Напридумывали законов или как это у них называется, где одни козлы правы, а женщина априори виновата, потому что она женщина, потому что защищать себя решилась, а не послушно ложиться под любого и каждого, у которого член зачесался! Пусть чешут в другом месте, а я такого не позволю! Я им не местная безропотная давалка! Мало ли к чему они тут привыкли – я это я! И я не обязана с этим мириться! Я стану бороться за права женщин! Неужели, здесь все женщины такие – сказал урод «Ложись!», так и оп-ля, чтоб ему не утруждаться, послушно приняли сказанную позу, пусть изгаляется, как ему угодно? Дикость!

– И долго ты топтать ковёр намерена, женщина? Что ты там бормочешь себе под нос?

А я и не заметила, что уже нахожусь в комнате не одна …

Голос спокойный, но вид недовольный, хмурый, явно наслушался бреда и теперь во всём меня обвиняет.

– Ковёр жалко? Я тут нервничаю, переживаю, а он о ковре! Меня, так, на минуточку, чуть не изнасиловал этот урод! Или это у вас в порядке вещей – кобели трахают всё, что движется, было бы куда член засунуть?

Вместо того, чтоб всё рассказать, он мне на ковёр указывает! Если им так дорожишь, то нечего его под ноги стелить – повесил бы на стену и любовался!

– Налей мне вина! – усаживаясь в кресло, отдал приказ, – Тебе повезло сегодня…

– Что не изнасиловали, да?

– Не перебивай, женщина!.. Я велел налить мне вина!

– У самого рук нет?

Мне не трудно, но руки дрожат, а показывать я этого не хочу…

– Послушанию тебя плохо учили, что меня удивляет… Придётся это восполнять.

– Чему надо, тому и учили, да и поздно меня перевоспитывать: какая есть, такая и есть!

– Строптивая женщина хуже злой дворовой собаки! Ничуть не поздно и я этим займусь, а сейчас молчи, женщина, и делай то, что тебе говорят! – чуть повышая голос, поставил в известность, что такой, какая я есть, мне быть не позволено.

– Фиг с тобой, – наливая это вино, постаралась сдерживать дрожь, кое-как это удалось, вроде бы.

Тянуть клещами из него, что ли… Обошлось всё для меня или нет? Я тут вся как на иголках, а в йоги не записывалась!

Он меня ещё и с дворняжкой сравнивает! На цепь посадить хочет? Не выйдет! Злая собака ещё и укусить сто раз успеет…

По-моему, он издевается надо мной! Задумчиво прикладывается к кубку и молчит. Вот что я не догадалась глотнуть вина, чтоб расслабиться, впрочем, тут нельзя расслабляться – неизвестно, каким боком это может выйти…

Понятно, ждёт, что я стану его просить…

– Ты оказалась в замке совсем недавно, женщина, но успела всё перевернуть с ног на голову, создав столько сложностей…

Заговорил! Но лучше бы не затрагивал эту тему! Я в этом виновата? Сама не знаю, как меня сюда занесло и рада бы выбраться, но как? Сложности я создала? У них тут филиал борделя, судя по всему, а я, порядочная женщина, к такому не привыкла.

– Как тебе удаётся нарушить все мыслимые правила, которые девочкам вдалбливают с малолетства? Конечно, ты единственная дочь, поэтому тебя, скорее всего, баловали, но должны же работать мозги, чтоб не попадать в те ситуации, в которых ты постоянно оказываешься.

– Я оказываюсь? А что я такого сделала? – возмутилась я, почему я должна терпеть наезды на меня и соглашаться.

– Я освободил тебя от работы на кухне и помощи в зале, – невозмутимо продолжил противным менторским тоном, так разговаривают с пятилетним ребёнком, – Приставил к тебе девушку, которую ты сама захотела, хотя это не в моих правилах, но спустя пару часов ты устроила очередной переполох.