Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– А что не проехать?

– Не хватало нам составить им компанию.

– Два раза в одну воронку…

– Это не воронка, это, похоже, стенка.

– Здоров ты, дядь Вов, на воду дуть!

– Давай, давай! Мордочка у тебя незаметная, сойдёшь за студента-колхозника. Узнай у этих, чего встали, а сам дальше пройди, пешего небось пропустит.

Митёк вздохнул и поплёлся. «Волгари» спросили первыми, тот, толстый, с пассажирского сиденья (рыжий водитель был в нервной задумчивости):

– Эй, друг, мы тут отстали от наших… не видел, «запор» с «копейкой» и «Уралом» сюда не проскакивали?

– Куда? Да тут и дороги дальше нет, куда проскакивать? – удивился себе Митёк, что так ловко сообразил соврать, и, как бы беззаботно, зашагал дальше. За спиной послышался звук, похожий на оплеуху, потом рваный рёв мотора – «Волга» разворачивалась на узком асфальте, развернулась и помчалась назад. Попытался угадать, кто кому отвесил – толстый рыжему или рыжий толстому? Через двести метров собрался было спуститься меж вётел, куда буквально десять минут назад нырнули машины, но на подъём с берега затрещал мотоцикл, и он прошёл дальше, к водокачке и за неё. Коса, на которой и остановились физики-капустники, значительно вдавалась в реку, но даже с этого высокого берега обзора всё равно не было, из-за ивняка там торчал только белый капот «копейки», да время от времени кто-нибудь появлялся на мысу, к которому, как отсюда казалось, был привязан белый бакен.

– Не видно ничего, деревья, кусты… – вернувшись, докладывал Митёк.

– Не видно, говоришь…. Нет, брат Митя, нет, не зря нас с тобой сюда двинули. Надо понаблюдать, надо.

– Понаблюдаешь… говорю же, там всё в кустах, только с другого берега и разглядишь.

– Молодец! Вот на другой берег тебя и снарядим…

– Как?

– Лодку, палатку, стрихнину какого-нибудь от комаров, даже удочку… с биноклем.

– Дядь Вов!

– Тихо, тихо… Тем более что всё, кроме лодки с палаткой, спальников с удочками и прочего туристского тряхомудия у нас есть.

– И бинокль?

– «Апклоз», красота.

Флягина коса

И видит добрый князь Руслан:
Челнок ко брегу приплывает…
А. С. Пушкин, «Руслан и Людмила»

Ока – белый свет – теперь поплыли – за флягой

Ока

…погоди, милый, подрастёшь ты, и я повезу тебя на Оку, и ты тогда сам увидишь, что это за река!

Ю. Казаков, «Свечечка»

И – Ока.

Коса была сухопутной частью отмели, образованной резким поворотом реки. Километров десять перед этим поворотом Ока текла прямо с заката, как по каналу, упиралась в косу и, недовольная, но послушная, уходила вправо, на юго-восток, а потом и вовсе на юг. По всему должно было быть здесь крутому, постоянно подмываемому берегу, а не длинной песчаной косе, и эта крутизна здесь была, только под водой; белый бакен стоял в трёх метрах от берега, с правого края косы, если смотреть с воды, а сама коса и мелководье перед ней – просто терраса, частью залитая водой, между обрывом в речную бездну и восьмиметровым крутым берегом, поросшим ивовым кустарником, над которым, собственно, и начиналась знаменитая, не имеющая себе в мире равных, окская пойма, на десятки километров заливаемая в половодье, и родящая лучшие же в мире огурцы, капусту и прочую овощь, не говоря уже о скотьем счастье – траве.

Название косе дали местные алкаши, или просто местные (алкаши – все), приползавшие по утрам опохмеляться к НИИПовской фляге. То есть этому имени было не больше десятка лет: столько, сколько прошло от мелкоисторического перекрестья двух социальных процессов – окончательной алкоголизации мордовско-русского прибрежного населения и окончательного же перехода совхозного сельского хозяйства на сезонную городскую рабочую силу, алкоголизированную не меньше, но лучше. Другими словами, уж десять лет как наиболее продвинутая часть НИИПовских алкашей (взалкавших свободы и отгулов) с нержавеющими фляжками, полными живой воды, и неизменной молочной флягой браги братается на этой косе с алкающими локального счастья, конкретно на утро этого дня, автохтонами. Из фляжек и фляги. Как же ещё им, автохтонам, было назвать эту косу? Да и могут ли быть другие варианты, когда в русском языке на букву «ф» родных слов нет вообще, а во всей топонимике и прижилась-то лишь занесённая случайным западным ветром тройка Фрязино-Фряново-Фрязево?

Поздние историки могут, конечно, вслед за Аркадием, изыскать в списке священных криниц «Махабхараты», этаком своеобразном дневнике отступления-миграции с окско-волжской родины нежнотелой части наших предков, будущих персов и индийцев, указание на единственную на букву «ф» и в нашем междуречье реку, впадающую в Сарасвати – Фальгуну, будто в тысячелетней древности так называли впадающую в Оку Ройку. Реку, мол, переназвали, а красивейшую в окрестностях речную косу называют так до сих пор, чуть переставив, что простительно для тысячелетий, буквы: была Фальгуна, стала Флягина (Фальгуна – Фалягуна – Флягуна – Флягина), и можно было бы с ними согласиться, когда бы ещё ранние историки уже не определили, что, «согласно древнеарийским текстам, Сарасвати – единственная большая река, текущая к северу от Ямуны и к югу от Ганги и впадающая в Ямуну у её устья. Ей соответствует только находящаяся к северу от Оки (Ямуны) и к югу от Волги (Ганги) река Клязьма, среди притоков которой только один носит название, начинающееся на «ф» – Фалюгин! Несмотря на пять тысяч лет, это необычное название практически не изменилось».

То есть славный в веках Фалюгин, махабхаратская Фальгуна – это приток соседней Клязьмы, и чужой славы Флягиной косе не нужно. Тем более что самой Ройки пять тысяч лет назад вовсе не было, её прорыли первые Романовы, соединив Цну с Окой якобы для нужд их колыбельного кораблестроения.

(А вот что само это слово обозначало – большой вопрос, ответ на который совершенно никого не интересует, даже Аркадия, даже после того, как он вспомнил похожее слово в лексиконе своей спасс-клепиковской бабки, правда, относилось оно не к реке, и вообще не к географии, а к балбесам, которые в том числе и эту географию учить в школе не спешили, зато попроказничать – первые. «Фалюган!» – ругалась бабка.)

Тут, мне кажется, совсем не лишним будет слово про саму красавицу Оку, ведь не все же имели счастье родства с её водами, а кто-то, наверное, и не слышал даже про неё, так вот для них.

«Ока является самым большим и многоводным из правых притоков Волги. Обе великие реки соединяют свои воды у города Горького. Длина Оки 1480 км, из которых 176 км она протекает по территории Московской области. Площадь бассейна Оки – 245 тыс. кв. км. Исток находится на Среднерусской возвышенности на границе Орловской и Курской областей вблизи высоты “274”. До Калуги долина Оки довольно узкая, берега высокие, течение быстрое. У Калуги она поворачивает на восток, долина её постепенно расширяется, река становится полноводной, принимая в основном притоки слева – Угру, Тарусу, Протву, Нару, Лопасню и, наконец, Москву-реку. На границе Московской области, у Серпухова, ширина Оки 220 м, глубина в среднем 2 м, на фарватере – до 6 м. По берегам реки часто встречаются песчаные косы. Ока течет в пойменных берегах, однако сухих, не болотистых. Почти на всем протяжении берега заросли кустарником, но не сплошным, а на террасах раскинулись великолепные сосновые боры. Долина Оки очень живописна. Склоны ее волнистые, уходящие далеко вверх к водоразделам, на которых видны редкие щеточки березняков. Течение реки довольно сильное – 0,5 м/с. Мощный поток воды устремляется то к одному, то к другому берегу, подмывая уступы пойменной террасы и обрушивая в воду огромные глыбы глины. Долина реки образовалась задолго до ледникового периода. Река глубоко врезалась в коренные породы – известняки. На участке от Серпухова до Каширы и далее до Коломны долина Оки асимметричная: её северный борт более пологий, террасированный, правый же гораздо круче и выше. Река как бы соскальзывает к югу, оставляя песчаные наносы на своём северном берегу. Под речными песками террас местами обнаруживаются ледниковые отложения – морена.

26
{"b":"806335","o":1}