Я выхожу из пещеры и вижу, как Алекто расхаживает.

— Вот и ты. Нужно идти, — она шагает ко мне.

Я отступаю на шаг.

— Куда?

— В Пританей.

— Но я остаюсь тут. Мегера сказала. Голова болит, — я смотрю на Гермеса, сидящего на краю моей ниши, глядящего на нас, и он слабо пожимает плечами, быстро качает головой, не помогая понять, то происходит.

Алекто возмущённо смотрит на меня.

— Все там. Нужно спешить, — говорит она, поднимая меня бесцеремонно на руки, а потом мы летим, оставив Гермеса позади.

Мы огибаем Луг Асфоделя, выбираем путь быстрее возле реки Флегетон. Я все еще не оправилась от путешествия с Аидом, голова кружится, пока мы летим. Путь быстрый, каждый удар крыльями полон решимости, и когда я спрашиваю у Алекто, кто «все», она не отвечает. Мое сердце тяжелеет в груди, желудок сжимается от тревоги.

У Пританея ждут тени, поднимают к нам взгляды. Я ищу среди них Бри, но не вижу ее, и я рада.

Алекто опускается в облаке пыли и ставит меня рядом с Мегерой, потом идет к своей горке.

— Что… — начинаю я, но Мегера затыкает меня взглядом.

— Войдите, — кричит она над моей головой.

Мое сердце замирает, женщина, с которой была Бри, подходит к Фуриям. Я бросаю на них взгляд, гадая, узнали и они ее, но их лица без эмоций.

Я смотрю на арку, чтобы понять, что ждало за ней, но ладонь с когтями сжимает мое плечо, не давая сдвинуться. Они узнали ее. Потому послали Алекто за мной. Ведь она была следующей, и они хотели, чтобы я была тут для этого.

— Почему тебя послали к нам за правосудием? — спрашивает Мегера у тени, которая смотрит не на Фурий, а на меня.

— Я убила свою мать, — говорит она мне.

— Матереубийство, — шипят Тисифона и Алекто, и мы с тенью вздрагиваем.

Мегера склоняется к моему уху, хотя говорит громко, и тень слышит:

— Матереубийство — одно из худших преступлений. Забрать жизнь у той, кто дала ее тебе, кто носила тебя в себе, питала своей кровью и энергией. Украсть эту жизнь… Подумай, что это означает. Что за это дать, — она выпрямляется и говорит. — Кори, что нам сделать с этим существом?

Они привели меня наказать ее.

Я смотрю на тень, чьи волосы седые на висках, костяшки красные даже тут, в загробной жизни. Ее плечи сутулые, опущенные, она выглядит как та, кто трудилась всю жизнь.

Бри пришла сюда с ней, ждала с ней. Я хочу знать, почему она посчитала женщину достойной этого.

— За что ты убила свою мать? — спрашиваю я.

Я ощущаю, как Мегера напрягается за мной, Тисифона и Алекто поворачиваются ко мне.

— Причина не важна, только поступок, — говорит Мегера надо мной, и я слышу, как ее змеи шипят, соглашаясь.

— Мне это важно, — говорю я, не оборачиваясь. — У поступков людей есть причины. Если я должна выбрать наказание, я хочу знать, подходит ли оно преступлению. Скажи, — говорю я тени. — Почему ты убила ее?

Тень опускает взгляд и отвечает:

— Она умирала. Она долго болела. Она просила помочь ей, но я говорила и говорила «нет». А потом сказала «да», — она смотрит на меня. — И я не жалею. Зевс, я должна была сделать это раньше.

— Зевс теперь не поможет, — говорит Алекто и смотрит на меня. — Она как мальчик. Она не раскаивается. Она сама сказала.

— На ее руках кровь, — говорит Тисифона. — Она должна заплатить.

— Выбирай, Кори. Выбери, как ее наказать за преступление, — говорит Мегера.

Тень опускает голову, смирившись с судьбой, лежащей в моих руках.

Око за око. Так работают Фурии. Но это глупый способ жизни.

Я знаю, что делать.

— Она покинет это место и найдет тень своей матери. Они будут вместе, должны извиниться друг перед другом. Твоя мать дала тебе тяжелое бремя, попросив убить ее, зная, что это будет твоей судьбой, — говорю я, Фурии шевелятся за мной. — И ты должна извиниться за то, что лишила ее жизни, даже если она просила об этом. Это все еще преступление. Если простите друг друга, наказание завершено.

Тень смотрит на меня большими от надежды глазами. Ее взгляд движется за меня, и она вздрагивает. Я набираюсь смелости и поворачиваюсь.

Все три Фурии глядят на меня, черные глаза сверкают.

— Это из-за девочки? — спрашивает Мегера. — Той, которую ты ищешь даже сейчас. Ты была мягкой с этой тенью из-за нее? Хоть она предала тебя, ты помогла ее спутнице?

— Нет, — честно говорю я. — Бри тут ни при чем. Это правосудие. Настоящее.

— Она забрала жизнь, — Мегера сходит с горки, наши глаза на одном уровне.

Змеи вокруг ее головы движутся, языки пробуют напряжение в воздухе. Тисифона и Алекто тоже спускаются, обступают сестру, и мои ноги превращаются в желе, но я соединяю колени и расправляю плечи.

Я словно вижу их впервые. Мегера: бледно-зеленая кожа темнеет, переходя в змей, растущих из ее скальпа, крылья насекомого сложены за ней, она скрещивает руки, глядя на меня. Тисифона: лицо отчасти скрыто капюшоном, бронзовая чешуя покрывает каждую ее часть, пыль покрывает ее ноги от приземления. Алекто с гривой перьев, которые поднимаются, когда она злится, поднятыми сейчас, ее черные, как у вороны, глаза прикованы ко мне. Их когти, их манеры. Они другие.

Но я смотрю в глаза Мегеры и говорю:

— Все не так просто. Это не было хладнокровно или в пылу, — говорю я, ощущая, что тень еще за нами. — Это было не со злости, не из мести или ревности. Это было милосердие, — Мегера молчит, и я продолжаю. — Ты спросила, какое лучше наказание, и я сказала. Если не согласна, это твой выбор. Я — не Фурия. Я не в первый раз говорю.

Долгий миг они молчат, ничего не делают. Неподвижность разносится эхом по Подземному миру вне Пританея.

— Иди, — вдруг говорит Мегера тени. — Покинь это место. Больше не попадайся нам.

Тени не нужно повторять, она спешит из Пританея.

— Что тебе наговорил Гонец? — спрашивает Мегера.

— Это не связано с ним.

— Не ври нам.

— Не врать вам? — говорю я. Я злюсь, пытаюсь совладать с пылом, но они смотрят на меня, словно я разочаровала их, когда врала не я. Не я держала их в плену, изолировала и пыталась сделать тем, кем они не являются.

Это вырывается из меня:

— Может, вам не врать мне? Как насчет этого?

Алекто шагает вперед.

— Вернемся в Эребус, — говорит она, пытаясь сохранить мир.

— Я не хочу в Эребус. Я хочу на Остров. Ведите меня к Аиду. Я хочу спросить у него, почему он отказывает моим просьбам. Потому что он всегда отказывает, да, Алекто? Когда ты просишь, он говорит «нет», верно? Из-за него я еще тут, да? Ты же не врешь мне.

— Унеси ее, — рявкает Мегера Алекто. — Мы разберемся с этим позже.

Алекто медлит, словно ждет, что я буду биться, но я хочу в Эребус. Я возьму монету, вызову Аида. Мне это надоело. Все они надоели.

— Кори? — Алекто протягивает руки, ждет разрешения.

Ее глаза большие и круглые, вопрошающие, и я киваю, позволяю ей поднять меня.

— Алекто, — говорит Мегера раньше, чем она взлетает. — Помести ее в мою нишу, не в ее.

Нет.

Алекто кивает и раскрывает крылья.

— Это было для твоего блага, — говорит Алекто, пока мы летим, несемся по воздуху так быстро, что меня тошнит. — Все, что мы делали, было ради тебя. Ты скоро поймешь. Ты одна из нас.

Я молчу, отвернув от нее лицо.

В Эребусе она опускает меня в нише Мегеры, как ей и сказали, а не в моей, и я отступаю от края. Тут нет веревки. Нет легкого спуска. Мне нужна та монета. Мне нужно к Аиду.

— Мне нужна моя пещера, — говорю я.

Алекто качает головой.

— Мне нужно, — повторяю я, впуская часть отчаяния в голос. — Человек, помнишь? Алекто? — говорю я, когда она мотает головой, не глядя на меня.

Она спрыгивает с края, тихо приземляется на пол. Я делаю два робких шага вперед, вижу, как она уходит в пещеру, которую помогла сделать, ее крылья задевают стены.

«Нет повода переживать», — говорю я себе. Я спрятала монету Аида под камнем. Если она не перевернет все камни там, она не найдет ее. Даже если найдет, это просто монета. Она могла быть отовсюду.