Заведующий ответил мгновенно, прекрасно понимая, что вершится не только судьба боярина, но и всего его госпиталя.

— Три года, Дмитрий Алексеевич, — произнес он все тем же сухим голосом. — Живем на пожертвования пациентов да свои накопления тратили...

— Вот так, Виктория, — вновь глядя на Морозову, продолжил я. — Стоящий перед нами человек покупал себе на эти деньги дорогие машины, яхту, недвижимость, катался за границу, где ни в чем себе не отказывал. А в это время дети были вынуждены рождаться в больнице, в которой реанимационных наборов не хватает. Сколько в итоге новорожденных погибло, я озвучивать не стану.

Морозова растратила весь свой гнев. Тяжело это, вот так походя решать судьбу человека. Но и людей ей было жалко, так что никакого сочувствия к боярину она не испытывала.

— Он сможет вернуть средства? — не глядя на Красовского, уточнила у меня невеста.

Я покачал головой.

— Вряд ли. Или можешь, Петр Григорьевич? — последнее уже было обращено к боярину.

— Могу, князь! — тут же заверил он. — Все верну! Дай только срок!

Виктория кивнула мне, подтверждая, что ее такой расклад устроит. Я же медленно поднялся на ноги.

— Три года, Петр Григорьевич, это уже не мало, — произнес я негромко. — Ты присвоил эти деньги себе, а ведь они не из кармана великого князя шли, а из государственной казны Русского царства. Ты не у Красноярска деньги украл, а у царя. И думаешь, что сейчас я тебе все вот так возьму и прощу? Как мне потом в глаза смотреть нашему государю? Меня награждают не за то, что враги Русского царства уходят живыми из моих рук, Петр Григорьевич. Так что я дам тебе сутки. И либо госпиталь получит все до последней копейки, либо твой род перестанет существовать. Я доходчиво объяснил перспективы?

Боярин горячо закивал.

— Очень, князь. Все сделаю, князь. Сейчас же, князь.

— Вывести, — приказал я, и дежуривший за дверью охранник без всяких церемоний взял Красовского за плечо и с силой вытянул его из кабинета.

Я проводил взглядом бледного и все еще пребывающего в легком шоке от случившегося разговора боярина.

— Нестор Петрович, что мы посещаем следующим? Ответственный уже на месте? — обратился я к градоначальнику. — У нас плотный график, я не стану терпеть подобного отношения к моим подданным. Предупредите всех благородных княжества — меня гневить опасно, Измайлов с Толстым это подтвердят. Я не хочу собирать коллекцию оторванных голов, но придется, если к моему приезду везде будет так, как в этом госпитале.

— Я обязательно передам, Дмитрий Алексеевич, — кивнул тот, вновь пытаясь задавить рвущуюся наружу улыбку. — А сейчас предлагаю доехать до комбината. Нас там с утра ждут.

Я кивнул и подал руку Виктории. Девушка поднялась на ноги и обернулась к заведующему.

— Кирилл Тимурович, — она вытащила карточку из кармана курточки, — это мой номер. Позвоните, когда деньги придут. Или не придут. Больше здесь так не будет.

Ростов поднялся и поклонился, принимая кусок картона с гербом рода Морозовых.

— Благодарю, Виктория Львовна, — впервые в его голосе прорезались какие-то эмоции.

И выходя из кабинета, я чувствовал все больше разрастающуюся злость. Я имею право, как князь, возводить в боярское сословие своих подданных, и видит Бог, если потребуется, я вырежу все старые рода, чтобы новые работали так, как положено.

Потому что в голосе заведующего звучала надежда. И я ее оправдаю.

Это моя земля, мои подданные. И я никому не позволю вредить им.

Хлебозавод мы посетили не зря. Островерхов не просто так вкладывал в него собственные средства — Нестор Петрович был его непосредственным куратором. И здесь все было относительно хорошо.

Мы с Викторией слушали директора, поговорили с рабочими. Пообещав, что задержек с оплатой больше не будет, я немного успокоенный поехал с инспекцией дальше.

— Что следующее? — спросил я у градоначальника, когда мы уже садились в машины.

Островерхов, явно довольный моим молчаливым одобрением, сразу же нашелся с ответом.

— Городская транспортная служба, Дмитрий Алексеевич. Боярин Хоркин уже должен быть на месте, — добавил он.

Судя по его голосу я уже понял, что нас ждет очередное фантастическое впечатление от этого визита. И тот факт, что Островерхов откровенно радовался приближающимся разбирательством со своим коллегой, говорил о том, что градоначальник ратовал за Красноярск, хотя и о собственных интересах не забывал.

Ведь для того, чтобы отвести от себя мой гнев он настаивал на посещении хлебобулочного завода. Боярин прикрывал спину, чтобы сохранить жизнь и место. Нестор Петрович уже прочувствовал, что ветер поменялся, и я пронесусь по благородному сословию княжества, как ураган — срывая головы вместе с шапками.

— Хорошо, едем, — кивнул я.

Депо с общественным транспортом размещалось на краю города. И пока мы ехали на место, Виктория рассматривала дома в окне, а я читал собранную искусственным интеллектом информацию по боярину Хоркину.

Великий князь Красноярский вообще не вникал ни в одно дело на своей земле. Как же — неуместно Рюриковичу решать проблемы черни. А с учетом скотского отношения к собственным подданным, неудивительно, что каждый боярин старался урвать как можно больше и за долю малую пользовался полным покровительством Измайлова.

Оставались, конечно, царские канцелярские крысы, но они тоже обычные люди и за взятки могли многое спустить на тормозах. А в плане того, что принадлежало великому князю, как те же госпиталь и депо — вообще не могли оказать на Измайлова никакого давления.

Хоркин не стал исключением из общего числа прикормленных великим князем прихлебателей.

Городской транспорт пребывал в упадке, на ходу осталось меньше трети машин. При этом по бумагам Хоркин Леонид Борисович регулярно закупал новые автобусы и запчасти. И если Красовский обкрадывал один госпиталь, Хоркин повышал тарифы, наживаясь на всех горожанах, крал деньги за новые машины и в сумме был должен мне, как новому князю, больше десяти миллионов рублей.

Учитывая, что казна великого князя Красноярского ушла Михаилу II, я не представлял, как боярин сможет откупиться. Впрочем, вряд ли он бы не оставил себе подушку безопасности на черный день, и в кубышке Леонида Борисовича наверняка лежит внушительная сумма. Просто ее не хватит, чтобы купить себе жизнь.

К сожалению, мое княжество — не исключение, и на многих землях, освобожденных от мятежных великих князей, ситуация либо такая же, либо еще хуже. Слишком много власти в руках Рюриковичей было сосредоточено, и при этом — никакой управы.

Когда мы прибыли на место, на улице уже было темно. Островерхов вновь выскочил из своего автомобиля первым и бодрым, пружинящим шагом направился к вышедшему наружу мужчине в шубе.

Охранники открыли нам с Викторией двери, и мы направились к боярам. Усилив слух, я расслышал обрывок их разговора.

— ...я предупреждал, Леонид Борисович, — проронил Островерхов, но тут же замолчал.

Хоркин смотрел на меня, хмуря брови. Никакого почтения или подобострастия, как у Красовского, передо мной он выказывать явно не собирался. Видимо, прекрасно осознавал перспективы. Что и хорошо, как бы ни закончилась наша встреча, я все равно останусь в выигрыше.

— Хоркин Леонид Борисович, куратор городской транспортной службы. Романов Дмитрий Алексеевич, князь Красноярский, с Морозовой Викторией Львовной, невестой князя, — представил нас Нестор Петрович.

Я слегка кивнул, глядя на боярина сверху вниз — он был ниже меня на голову, но из-за толстой шубы на плечах казался шире раза в два. Виктория встала за моим плечом, не спеша приближаться, а тем временем моя охрана свободно прошла внутрь помещений депо с оружием наперевес.

— Я слушаю, Леонид Борисович, — произнес я, когда молчание затянулось.

— Спрашивайте, Дмитрий Алексеевич, — развел руками тот. — На что смогу, отвечу.

Я обернулся к Островерхову.

— Нестор Петрович, вам сейчас придет сообщение на телефон, зачитайте вслух.