Хидан замирает, очевидно, от боли.

— Но грядет гребанная война!

Встревоженный Дейдара раскачивается взад-вперед.

— И я действительно хорош в том, чтобы взрывать этих засранцев, гм!

— Идите, или я прикажу Итачи вырезать ваши селезенки и использовать их как абажуры, — мягко повелевает Лидер.

Итачи услужливо достает из внутреннего кармана плаща кунай и начинает вертеть его на пальцах.

— Ублюдки, — бормочет Хидан, когда они обиженно выползают из логова. — Мы помогли вам.

Уходя, Дейдара пытается изобразить самую привлекательную обидчивую гримасу Сакуры. Все еще не так хорошо получается.

Когда они уходят, Конан вздыхает.

— Что мы будем делать?

Пейн снова закрывает глаза, задумавшись.

— Есть ли у нас ресурсы, чтобы провести полноценную войну со Звуком и победить?

— Не сейчас, — отвечает Кисаме, прежде чем кивнуть в сторону Итачи. — Последнее сообщение от Зецу состоит в том, что его брат запечатал Орочимару — внутри своей головы. Или что-то в этом роде, но мы не хотим рисковать кем-либо из наших участников в боях с неизвестным количеством опасных и генетически измененных подростков.

Тоби искренне содрогается при одной мысли об этом.

Итачи моргает один раз.

— …Глупый младший брат, связавшийся с не теми людьми.

Кисаме думает указать на то, что Итачи был тем, кто присоединился к печально известной террористической организации преступников S-ранга всего в тринадцать лет, но отказывается от этого.

Пейн склоняет голову на руку, глубоко задумавшись.

— Коноха и Суна, — говорит он наконец, — воюют со Звуком. Ни одна из других деревень не воюет.

Глаза Конан слегка расширяются в понимании.

— Ты же не хочешь сказать…

— Союз будет заключен на строго временных условиях, — вслух размышляет Пейн. — Я знаю, что мы враги вышеупомянутых деревень, но они понесли тяжелые потери за годы войны…

— …И они не в том положении, чтобы выбирать, с кем вступать в союз, — завершает мысль Кисаме, улыбаясь решительно по-акульи.

— Если они мудры, — тихо добавляет Итачи, и багровый свет шарингана загорается, казалось бы, сам по себе, — то они даже приветствуют идею иметь таких грозных союзников.

Конан слегка улыбается, доставая изящный зеленый лист и передавая его Пейну.

— Взаимовыгодно — действительно, отличная идея.

Пейн медленно наклоняет голову, ловит лист и рассматривает его между пальцами.

— Я немедленно напишу письмо Годайме Хокаге.

Тоби хлопает в ладоши и кричит.

— Ура, ребята! Значит ли это, что мы все будем друзьями?

Конан сжалилась над невинным в закрученной маске и наклонилась, чтобы похлопать его по руке.

— В сущности, да.

Единственный видимый глаз Тоби светится предвкушением, и он открывает рот, чтобы заговорить, в его голове зарождается совершенно удивительная идея…

Пейн устало поднимает руку.

— Никаких ночевок.

Тоби сдувается, совершенно подавленный.

После того, как Лидер-сама отпускает их, заявив, что им нужны тишина и покой, чтобы написать письмо Хокаге, Итачи и Кисаме уходят в свою комнату, тихо обсуждая влияние и последствия событий того дня.

— Разве это не безумие? — Кисаме плюхается на кровать, машинально хватаясь за Самехаду и свой точильный камень.

Итачи расхаживает взад и вперед между окном и стеной, наполовину ожидая увидеть своего глупого младшего брата, выскочившего посреди соседних полей монетного двора с отрядом генетически измененных и таких же глупых подростков-союзников.

— О чем ты?

Камень издает тошнотворный звук, когда Кисаме царапает его по острому лезвию.

— Ну, на твоем свидании с Сакурой две ночи назад…

— Судя по всему, это было не свидание, — монотонно прерывает Итачи.

Кисаме хмурится.

— Отлично. Что касается твоего… ужина с Сакурой, одна из причин, по которой она сказала, что не может встречаться с тобой, была из-за статуса мы-враги-ее-страны. А теперь, именно два дня спустя выясняется, что мы воюем со Звуком, с той же страной, с которой воюет ее народ. Что технически делает Акацуки и Коноху маловероятными союзниками.

Итачи начинает лениво крутить на пальцах один из своих длинных кунаев.

— Очень любопытно.

Кисаме молча поднимает бровь.

— Не делай так, Кисаме — это один из немногих способов, которыми я общаюсь, поэтому естественно предположить, что я могу передать гораздо больше информации простым поднятием брови, чем ты, — скучающе растягивает Итачи.

Человек-акула задыхается от возмущения.

— Что… о, хорошо, как угодно. В любом случае, можешь держать свою дурацкую бровь приподнятой. Ты знаешь, к чему я клоню.

Итачи поднимает бровь, доказывая, что он действительно способен передать огромное количество информации одним движением лицевой мышцы.

— На самом деле я не знаю, к чему ты клонишь.

В редкий момент разочарования Кисаме бросает подушку в Итачи; Учиха легко уворачивается, прежде чем прислониться к стене. Кисаме ерзает.

— Ты уверен, что не послал теневого клона к маленьким приятелям Саске и каким-то образом не отправил их в направлении Хидана и Дейдары, зная, что два непостоянных человека, подобных им, не могут сопротивляться драке?

Призрак улыбки мелькает на лице Итачи.

— Зачем, Кисаме, мне вообще делать что-то подобное?

Человек-акула в шоке роняет точильный камень.

— О, Ками! Ты это сделал! Ты, черт возьми, начал международный скандал только для того, чтобы расположить к себе свою девушку!

Итачи ухмыляется, возвращаясь в свою кровать.

— Это сказал ты, а не я. Однако я не подтверждаю и не опровергаю твою теорию.

Кисаме откидывается назад, глядя на своего партнера взглядом, представляющим собой сложную смесь благоговения и ужаса.

— Ты больной, извращенный и решительный человек, Учиха Итачи.

Даже из легко лежащего положения кунай Итачи с первой попытки попадает в центр прицела на стене.

— Расскажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю, Кисаме.

Коноха

Очередной день в Конохе кажется достаточно невинным и совершенно непритязательным, пока черный ворон не влетает в открытое окно офиса Годайме Хокаге. Само по себе это не шокирующе необычное явление — она совершенно привыкла получать письма от разных других Каге со всего мира, не говоря уже о потенциальных клиентах.

Цунаде полулежит в кресле, расслабленная; когда она видит, как птица останавливается на подоконнике, вопросительно оглядывая незнакомый кабинет, она слегка улыбается и щелкает пальцами.

— Иди сюда, маленькая птичка.

Ворон подчиняется, останавливаясь на подлокотнике ее кресла, и она тянется к письму, которое птица держит в клюве, поражаясь тому, насколько хорошо обучено животное. Однако оно кажется незнакомым без маленькой золотой бирки на шее с эмблемой Скрытой Деревни, из которой оно…

Затем Цунаде замечает темно-бордовое облако на черном воротнике ворона и тут же становится на пять тонов бледнее.

***

Сакура полностью сосредоточена на том, чтобы направить свои покрытые чакрой руки на раны, нанесенные на спину Абураме Шино, находящемся без сознания, когда Конохамару на высокой скорости врывается в комнату медицинского осмотра, задыхаясь.

Если бы она не была таким стойким от природы человеком, Сакура могла бы завизжать от такого неожиданного прерывания; и так ей приходится сдерживать себя, чтобы не бросить в него скальпель от неожиданности.

— Конохамару, ты должен быть в Академии!

Неугомонный Конохамару находит момент, чтобы улыбнуться ей.

— Нас отпускают пораньше по пятницам, сестренка! В любом случае, Хокаге-сама послала меня за тобой — она говорит, что это важно.

Сакура с сомнением смотрит на Шино, его порезы полностью зажили, и теперь все, что ему нужно, это немного отдыха.

— Оставайся здесь и наблюдай за ним, — инструктирует она генина. — А если он проснется, налей ему воды из кувшина, пожалуйста?

Конохамару салютует ей и кланяется почти до пола, когда она торопливо уходит по пути в офис Цунаде-шишоу.